Свят Заставный - Книга Чужаков (СИ)

Я отчего-то слабо себе представлял крионца-бандита. Ясное дело, что не все были астрантами и могли за себя постоять. Да и не все астранты, в силу профиля и специализации, имели возможность успешно противостоять мало-мальски подготовленному бойцу.

Разумеется, синдикат располагал боевыми единицами не шуточного потенциала, о чем свидетельствовала ситуация в Хармине, однако — как это должно функционировать в таких огромных масштабах? Хотя, возможно, именно благодаря масштабации, бандитская братия чувствовала себя еще спокойней и раскрепощенней. Уследить за таким количеством переменных навряд ли представляется возможным.

Машина притормозила, вытряхивая из меня остатки мыслей. Распрощавшись и нажив визитку «таксиста», мы вышли на улицу, чтобы опять оказаться в человеческой гуще.

Вечер успел проглотить часть планеты, зажигая фонари, фары, «неоновые» вывески, рекламу на лоснящейся плоти дирижаблей и поверхности некоторых небоскребов, лишенной окон.

Город вряд ли спал когда-нибудь по простой причине своего размаха. Законы классической гелиоцентрической концепции никто не отменял. Когда засыпала одна часть Джукатты, другая только-только завтракала, перед очередным рабочим днем. И так по кругу.

Больше всего похожая на знаменитый Эмпайр-стейт-билдинг, гостиница «Ореол», подобно своему идейному собрату, стремилась поцарапать небо. Звенящее, суровое великолепие каменного исполина походило на мечту вавилонян. В отличии от остальных зданий подобного характера, гостиница казалась обителью классицизма и утонченности. Ничего лишнего, — строгий, нигилистский к соседям, гигант педантичности и консервативности.

— Кто бы мог подумать, что подобный шедевр, не более чем бандитская открытка, — в полтона скривился я.

— Да уж, — скопировал мою гримасу Оз.

Миновав стандартную, от широкой магистральной дороги до входа в здание, лестницу, мы поздоровались со швейцаром слонолюдом, больше напоминающим вышибалу. Вход был высоким и арочным, словно в соборе.

Пройдя сквозь почти что стандартный холл, мы подошли к очередной стойке. Консьерж встретил лукавым десятком маленьких хитрых глазок насекомого. Даже не возьмусь судить, — какого именно.

— Доброго-с вечера-с, господа-с! — прожужжал он. — Чем-с могу-с помочь-с?

— И вам вечер добрый, — поздоровался Оз. — Номер на двоих, пожалуйста. На имена Юрия Власова и Клавдия Серро.

— Сию-с минуту-с…

Пока названный брат заказывал номер и ужин, я старался как можно лучше разглядеть сквозь стекла окон здание напротив.

Эклектичная безвкусица, напичканная огромным количеством несочетаемых архитектурных деталей, всех пышных и показушных стилей. Для удовлетворения одной лишь цели — показать мнимое богатство и влияние…

Увы, корявая банка, застроенная башенками и подсвеченными прозрачными спиралями внешних лестниц, говорила своей позолотой и самоцветными арками лишь о скудоумии собственника, окунутого в икру чрезмерных финансовых потоков.

А над входом этого ужаса, горела вульгарным розовым цветом контурная вывеска «Стеклянные Холмы».

Консьерж, на прозрачных с зелеными прожилками, крыльях, провел сначала в лифт, а после — по абсолютно одинаковым бежевым интерьерам, к постоялому месту.

Номер достался вполне респектабельный, что, учитывая отваленные за него деньжищи, не вызывало ничего кроме гримасы, как от зубной боли. На какой-то миг мне даже показалось будто мы снова в харминском особняке и вот-вот появится нудист Асперо со своими живущими отдельной жизнью татуировками.

Но для того, чтобы он появился еще следовало многое сделать.

— Наконец-то, — с облегчением выдохнул Оз, закрывая дверь за принесшим ужин официантом.

Я не обращал на него внимания пытаясь максимально сосредоточить неожиданно обретенное третье око, чтобы успокоить паранойю о «жучках» в номере. Уж не знаю, — были ли они на самом деле, но лично я немного успокоился, ничего не обнаружив. И хотя мои «сверхъестественные способности» вызывали у меня же ехидную улыбку — в данной ситуации пришлось использовать их, в качестве плацебо.

Отужинав какой-то бесподобной дряни, перекинулись ничего не значащими репликами и решили отправиться на боковую. Завтра обещало стать либо праздником, либо поминками. Отказывать себе в долгом сне и отдыхе, перед столь туманной перспективой, не хотел никто. Тем более, что до обеда ничто не требовало нашего участия.

Приняв душ я с отяжелевшей головой плюхнулся на мягкую кровать с шелковыми простынями, что отчего-то больше бесили, чем радовали.

Сон дался тяжело. Его пришлось завоевывать, преломлять, осаждать. И все ради того, чтобы так толком и не отдохнуть.

«Звук обрел плоть, волю, силу. Пламенеющим зверем вился сквозь камень, металл, стекло, дерево и астарию. Он извивался посреди города, озлобленным и ласковым чудовищем, чей глаз замечал все. Потому что тоже был звуком.

Этот звук проник во все закрытые окна, замкнутые двери и застроенные стены.

Коснулся обезображенного лица, лишенного глаза. После пробежался по перстням на пальцах, держащих дорогую сигару и подпольный бизнес. Коснулся дорогих револьверов и богатых астароцитам кровеносных сосудов, что пульсировали за вульгарной вывеской.

Метнулся, отвлеченно и стремительно, по заснеженным улицам, что убирали ворчащие дворники, кутаясь в толстые шубы. Поцеловал металлические оскалы и серебристый темляк с пышной кисточкой. Пробежался по белой ткани с красной эмблемой на груди.

Завыл, затрепыхался, зарычал и окунулся в белоснежные волосы в тени черных решеток…»

Меня подкинуло на кровати. Челюсть свело из-за стиснутых зубов. Рубашку можно было отжимать от холодного пота, а судорога перекрутила что-то в груди. И я прекрасно знал, что это болели не мышцы, а нечто другое, неестественное.

Белесое и кристаллическое, как сама моя суть…

Царство грез, раз десять изрыгнувшее меня за эту беспокойную ночь, разжало свои объятия после, наконец-то, худо-бедно длительного заплыва.

За окном был ясный день, а в душе — потемки. После нескольких попыток позавтракать я бросил это гиблое дело и поискал в пустующем номере астарофон.

Плоский и маленьки, как пятирублёвая монета, шестигранник лег в ладонь. Закрыл глаза, представляя образ Оза во тьме черепной коробки. Спустя с десяток секунд в сознании прозвучало бесцветное сообщение: «Закажи марры, я буду с минуты на минуту.»

Постучал по нейриуму, вызывая отражение десятиглазой хари консьержа и заказал кофе. Как и было обещано. названный брат заявился как раз вовремя. Я как раз, одной мимикой, давал горничной понять, что не хочу сосуществовать с ней в одном планаре экзистенциального парадокса. Чем вызвал глубокую душевную травму девичьей натуры.