Ирина Якимова - Либитина (СИ)

Его слова производят разное действие на собравшихся. Одни горят желанием поспорить, другие кивают в знак поддержки. «И правда, слишком легко мы дошли до самого логова Либитины», — тихо, потерянно говорит один, «Все равно, игра это или нет… но Либитина проиграет!» — уверенно заявляет другая. А предводитель отряда зачем-то рыскает взглядом по шатру, но смотрит не в лица охотников, а им под ноги. Сначала мне кажется, он прячет потускневший, неуверенный взгляд, но нет: он что-то ищет. Что?

«Меня!» — понимаю я, и тут же встречаюсь с ним взглядом. Охотник криво усмехается, делает угрожающий громкий шаг в мою сторону, и страх опять бросает целиком в тело боящегося громадин-людей мышонка. Я не выдерживаю долгий взгляд охотника, холодный, уверенный и смертоносный, как серебро его меча. И я брызгаю в сторону, скольжу между ногами удивленно или брезгливо восклицающих великанов и подныриваю под стену шатра. Прячусь. Но слышу завершающие собрание громкие, уверенные слова предводителя отряда:

— Неважно, как видит и что думает о нашем походе Либитина! Важно, что она боится нас. — веселый и властный тон, подбадривающий отряд и обессиливающий меня. — Ее куклы не притворяются, когда отворачиваются от взгляда любого из нас. Поединок вампира и охотника — это всегда поединок двух частиц Бездны: проклятия вампира и защиты охотника, и изменить, скрыть, заместить эту суть чем-либо иным невозможно. Я чувствую, что моя защита сильнее всей ее черной тени, и то же самое, уверен, чувствуете вы. Мы сильнее Либитины. И сколько бы паутин новых игр она ни плела, прячась от самой себя в них, она знает, что мы способны дойти до настоящего центра Лабиринта, до конца, чтобы убить ее, — и боится…

Дождь все не кончается. Льет и льет, и весь мир словно обращает водой. Облака — плавающая в холодном небесном океане разбухшая серая вата, земля — черная жидкая грязь. Но я все равно бросаюсь по этой грязи к отряду — лавина моих зверей катится из леса на шатры охотников. Зоркая марионетка-мышка запомнила тех, кто кивал, соглашаясь с гипотезой игры Либитины с отрядом. Их защита теперь проседает под моим напором, подпитанным остатками звериной ярости когда-то живых кукол Изредка даже удается коснуться краев их одежды, клацнуть зубами совсем близко к телу. В следующее мгновение куклу пронзают мечом насквозь или лишают головы, но краткое терпкое ощущение их неуверенности, их страха стоит того. Защиту одного вовсе удается разрушить, я валю его на землю и в обличье огромного волка встаю над ним, упираясь в грудь грязными лапами. На помощь спешит высокая охотница, на собрании уверявшая, что я проиграю, и я соскакиваю с поверженного, отшатываюсь в сторону. Уклоняясь от удара ее меча, щерю клыки и рычу, а мякиши лап еще горят от прикосновения к живому телу. Как я отвыкла от этого тепла — не жаркого, как костер, но не слабого, как пламя свечки, огромного и вечного, как солнце в небе, тепла жизни!

Из зевов штолен выкатывается встречная волна кукол: здесь и птицы, и волки, и люди под плащами крылатых теней. Я окружаю отряд охотников, неожиданно уменьшившийся перед моей единой и многоликой черной тенью. Окружаю, но не могу уничтожить. Их защита — чистейшей воды бриллиант, я лишь ломаю об него зубы и когти. Остается изматывать врага. Куклы продолжают нападать и лишившись конечностей, и оставшись без глаз. Даже лишившиеся головы, они еще некоторое время шевелятся, ползают под ногами сражающихся, обрастая панцирем грязи. Долго длится этот бой. Но чаша моей боли от разрубаемых на части кукол наполняется быстрее, чем чаша усталости смертных. И я отступаю. Как, обжегшись, отдергивается рука от пламени, так единая крылатая тень тварей споро всасывается в отверстую пропасть ближайшей штольни. Охотники бросаются за ней. Они уже увлеклись. Они ловят своего мотылька Великого Смысла.

Глава отряда командует двум группам остаться снаружи. Остальные наскоро проверяют стены, пол, потолок, убеждаются в отсутствии сюрпризов в виде взрывчатки, и двигаются дальше по штрекам верхнего, незатопленного этажа шахты. Отряд понемногу растягивается в цепочку. Они шарят по стенам жгучими факелами, опять ищут взрывчатку и маленьких марионеток. Но пусто. В каждом боковом ответвлении идущего под уклон главного штрека, глава отряда выставляет стражу, и цепь охотников вытягивается, редеет… тает. До цели доберется только один.

Тревожных сигналов от оставшихся позади предводителю отряда не поступает, и он уверенно идет вперед. Его нервозность чувствуется только в том, как резко и быстро он водит факелом вправо-влево, освещая путь группе. Черная тень ловко уходит от этого света, но нарочно распускает шлейф, чтобы охотники могли следить за ее перемещением, чтобы им хотелось схватить меня за хвост. Шлейф рвется об острые камни дна тоннеля, клочья тумана путаются под ногами охотников. Коридор идет под уклон вниз, стены сжимаются.

Еще двоих глава отряда оставляет в очередном боковом ответвлении штрека, и теперь с ним остается всего одна девушка-помощница. Я слежу за изменениями ее лица, на котором уверенность в победе потихоньку съедается сомнением, и образовавшуюся пустоту занимает страх.

Из очередного бокового хода на охотников набрасываются три марионетки. Предводитель отряда легко отражает их удары. Сносит голову одной, другой… Последняя обращается в бегство. Охотник наскоро освещает факелом узкий тоннель, которым она ушла.

— Останься здесь, — командует он помощнице. Но охотница, до этого быстро и точно исполнявшая его приказы, вдруг меняется в лице — оно искажется страхом:

— Не ходи! Это ловушка, точно ловушка!

— Стены на всем протяжении шахты чисты. Взрывчатки тут нет, — бросает он и уже дергается за мной. Охотница успевает ухватить его за рукав:

— Пожалуйста! Это ловушка! Либитины здесь нет! Она специально заманивает тебя, но ее логово окажется пусто! Я только сейчас поняла: кукловодша далеко отсюда, она давно сбежала за границу, а нас всех погубит тут!

— Ты видела, как двигались эти трое? Уверенные, быстрые движения, будто свободный вампир, а не кукла. Хозяйка совсем недалеко от этих марионеток, в конце хода!

— Она заманивает тебя! — кричит охотница. — Не ходи! — Но предводитель отряда уже бежит за моей тенью. Оранжевая звездочка факела в руке девушки, отчаянно выкликающей его по имени, все отдаляется, пока не пропадает совсем за поворотом коридора.

Оставшись один, охотник уже не поддерживает на лице маску уверенности. На миг я вижу его усталость, оцепенело-мертвую, равнодушную ко всему в мире живых, и пугаюсь этого лица, вдруг напомнившего отражение темной твари в зеркале. Но в следующее мгновение усталость сменяется злым весельем.