Ирина Якимова - Либитина (СИ)

Пока я танцевала безумный танец под руку с сомнением, другие твари охотились. И скоро с оставленного мною балкона послышались звуки их трапезы. Трое совсем юных, абсолютно нагих тварей-дикарей, на год-два старше Антеи, затащили во дворец добычу — пожилую женщину. Очевидно они похитили ее из спальни или с порога дома: кроме обрывков ночной сорочки на несчастной не было ничего. Я следила за трапезой тварей, встав в тени колонны. Я не вмешивалась и не отворачивалась, только до крови закусывала костяшки пальцев. Одной жизни мало для троих, каждая тварь торопилась урвать большую долю, пока жертва жива. Самая старшая и, наверное, главная в тройке разодрала женщине руки от запястья до локтя, единственый парень кусал грудь, а младшая девушка слизывала за ними потеки крови с кожи. Скоро последнюю вовсе прогнали лизать кровь с пола, чтобы не мешалась. А мне странно и страшно было слышать человеческую речь, лившуюся из звериных окровавленных пастей.

Женщина не могла крикнуть — парень сжимал ей горло. Он не перекрыл ей доступ воздуха совсем, но так, чтобы она ощущала себя плавающей на границе обморока — я догадывалась о ее состоянии по затуманенным глазам. Может, это было в какой-то мере милосердно: она не понимала, какой кошмар творят с ее несчастным телом. Я ждала, что зрение твари скроет реальность, ждала, что увижу угасающее сияние жизни и три темные фигуры, а не белое дебелое тело не то свиньи, не то человека, раскинувшееся в нелепой, неприличной позе, и трех перепачканных кровью подростков с волчьими оскалами возле него, но реальность не желала уходить. Наверное, если б женщина закричала: «Помогите!», если б встретилась со мной умоляющим взглядом, я бы бросилась ей на помощь. Но она только хрипела и закатывала глаза, превращая меня в любопытного наблюдателя затянувшейся агонии. Впрочем, честна ли я сама с собой? Возможно, я до сих пор остаюсь здесь, потому что какую-то маленькую темную частицу меня завораживает это зрелище? Она ждет его финала, как сладчайшего наслаждения. Маленькая темная частица, сплетенная тонкими, но крепкими нитями с черной тенью проклятия, подаренного Нонусом…

Ветер принес железный запах крови. Рот, вопреки ужасу, наполнился голодной слюной, и я бросилась прочь от жуткого зрелища, уже не дожидаясь его окончания, не заботясь, заметят ли меня твари. Питаться вот так? А если жертва взмолится пощадить ее?!

«Нет, я не о том думаю, не того боюсь. Я уже приняла положение дел, просто трепыхаюсь, и лишь по инерции сложившихся представлений, а не из-за эмоций. Боже, когда я потеряла человечность? Неужели превращение сразу же губит душу?»

Я опустилась на корточки у стены какого-то коридора. Меня трясло.

«Если б год назад я отпустила Антею, стала бы она питаться так же?» — мысль была ударом под дых, но ударом спасительным. Я поняла: если стану питаться, как твари на балконе, значит, на такое была бы способна и Антея, мое дитя. А если сохраню здравый ум и человечность, и образ дочери останется в памяти светлым.

Следующим вечером я все-таки вышла на охоту, вернее, меня выгнал из дворца отряд охотников. Я заметила их, когда они шли садом. Эреуса тут не было, но я узнавала резкие застывшие черты охотника Диоса в незнакомых лицах: агрессивно выдвинутую вперед нижнюю челюсть, плотно сомкнутые губы и сумасшедше светлые глаза с черными точками зрачков. Скоро охотники остановились у тела женщины, которое твари, насытившись, сбросили с балкона. Тогда я проскользнула мимо них по другим путям лабиринта и очутилась на улице Виндекса.

«Пора начать свою охоту», — крутилось в голове. Охотники раздразнили мою ненависть, сильную и подвижную, как годовалый пес. Я искала, на что бы направить проснувшуюся ярость.

«Главное, обозначить сразу, зачем это. Все это только для того, чтобы завершить превращение. Чтобы можно было получить крылья, чтобы узнать уровень своих чар. Чтобы, наконец, отрезать все сомнения, высветить единственную прямую дорогу перед собой. И конечная цель этой дороги — доказательство возможности исцеления темных тварей. Вот, зачем мне нужна чужая жизнь. Прости меня, моя несчастная жертва. И я себя прощу, когда моя цель будет достигнута».

Я добралась до лабиринта узких улочек нижней части города. Несмотря на поздний вечер, тут было многолюдно. Скоро я вспомнила, почему: последний предновогодний вечер.

«Странный город, окутанный невидимым туманом. Когда, в какую из страшных ночей правления Макты, он сделал свой выбор, превратившись в вечную жертву темных тварей? Или он не жертва, а радушный хозяин, приготовивший для гостей из Бездны лучшее угощение?» -

На мгновение я даже почувствовала холод, подумав так.

«Я не стану пить кровь у детей и беременных женщин. Еще у юношей и девушек, у тех, у кого нет своих детей».

— А про беременность и наличие детей ты собираешься предварительно спрашивать? — протянул знакомый рассудительный и сегодня вдвойне ехидный голосок. Но я упорствовала:

«Я буду пить кровь только у мужчин в возрасте за тридцать лет, те уже наплодили детей».

— А если жена этого несчастного с горя покончит с собой, а дети умрут от голода?

«Это будет ее слабость, не моя. Я бы никогда не оставила детей».

— Может, и денег бедной семье дашь по потере единственного кормильца?

«Хорошо! Смертельно больные и зажившиеся на свете старики. Преступники. Те, от кого уже отступился бог».

— Бог отступился? Значит, возьмешь на себя роль бога? Не много для темной твари?

Я вздохнула, огляделась. На куче мусора, вываленного у кухонной двери трактира, большая собака глодала кость.

«Животные! Я буду пить кровь животных!» — с триумфом заявила я ехидному голосу.

— Если б темным тварям было довольно крови животных, в Карде не пропадало бы по десятку человек еженощно. Твари разводили бы свиней и коров и существовали припеваючи. Не будь ребенком, Ариста! Не торгуйся, как бы уменьшить вину. Иди. Убей. Первого, кто попадется по дороге. Свои сомнения. Вот и все.

Я сдалась. Когда перевалило за полночь я, сбежав от двух патрулей охотников, притаилась на углу улицы и ждала первого прохожего, который повернет в мою сторону.

«Цокот копыт. Всадник. Едет сюда. Нет, лошадь — многовато для новообращенной. Проезжай, счастливец! Пусть это будет какой-нибудь бродяга. Больной, грязный, дурно пахнущий. Я не выпью много у такого…»

«Кто еще? Ноги заплетаются: пьяный. Что… Женщина? Одна? До дому она сегодня точно не дойдет, почему нет, Ариста? Потому что тошнит от вчерашнего зрелища? Ладно, достаточный аргумент».

Новорожденный месяц ехидно скалился с неба. Тонкая острая улыбка напоминала улыбку Нонуса. Где-то он сейчас? Наверняка следит за подопечной, хихикает в тени.