Ирина Якимова - Либитина (СИ)

— Прости, что оставил тебя на первой охоте одну. Я наблюдал. Первая охота способна показать всю суть нового carere morte, если правильно ее организовать. А посмотри, что творят юные дикари вокруг, — он кивнул на проносящихся по небу собратьев. — Берут только что созданного за ручку, ведут, подначивают, убеждают сразу же удовлетворять самый слабый зов Бездны, и новообращенный не замечает, как попадает в зависимость от голода! К тому же первую жертву, как правило, режут старшие, так что младший не чувствует себя убийцей, а потом чувство голода уничтожает остатки разума. А твоя охота была правильной.

— Значит, они голые, потому что действительно лишились разума, стали зверьми? — догадалась я. Нонус поморщился:

— Не лови меня на слове, неудачно выразился. Вампиры-дикари все же достаточно умны и хитры. Просто некоторые из них раздеваются перед охотой, чтобы не замарать одежду. Наверное… — хитро прищурившись, заметил он, — …тебе тоже стоило бы снимать платье перед обедом. Пьешь ты неаккуратно.

— Благодарю за совет.

Нонус улыбнулся.

— Давай, прикажи собачке сесть, — велел он. Я посадила собаку и отошла к нему. Разочарованно вздохнула. Действительно, ни дать ни взять, чучело!

— Но я ведь не твое чучело? — голос стал хриплым от тревоги. — Я не марионетка?

— Я не дал тебе умереть до конца, так что нет, нет. Марионетки получаются из мертвых, — теперь Нонус был задумчив. Его рот, когда не произносил слов, превращался в грустную тонкую щель, как у маски. — Забавно. Макта хотел создать carere morte марионетками, но подавить стремление жизни к свободе не смог. Думал наделать рабов, а сам наплодил детей! — он засмеялся, грустно и как-то принужденно.

— Я слышала, что он управляет нашим голодом и силой, — заметила я.

Нонус взглянул с интересом:

— Даже так? Несчастного Макту они готовы обвинить во всех своих грехах! Нет, твой голод только на твоей совести, как и границы твоей силы. Сколько Бездны ты осмелишься взять, как распорядишься ей зависит от тебя и череды внешних случайностей, но не от Макты. Значит, Макту сейчас отождествляют с Бездной, забавно… Кто тебе рассказал о carere morte?

— Одна из первого поколения, — я усмехнулась. — А ты чей, Нонус? Кто из пятерки тебя обратил?

— По крови я сын Макты, хотя по времени создания, скорее, брат, — скупо сообщил тот. — Ну, ты сыта? Поздравляю с началом вечности. Идем.

Я подбоченилась, прищурилась. Внезапная сухость Нонуса после милой и творческой записки удивила меня.

— Это приглашение или приказ?

— Констатация факта, — по тонким губам пробежала змеиная усмешка. — Тебе же интересно узнать про Бездну, про первого лишенного смерти, Макту. Я современник Лазара Арденса и Макты, я был подручным у Атера, и я сarere morte вот уже сто сорок лет. Кладезь ценных сведений. Поэтому, моя любопытная Королева, поднимай собачку и идем.

И я, и животное остались неподвижными. Я была расслабленно-спокойна, а вот собака насторожила уши. Я научилась скрывать свое состояние от окружающих, но марионетку пока не научила.

— Что взамен сведений, Нонус? — ровно заметила я. — Не поверю, что такой, как ты, обратит такую, как я, просто потому, что ему не с кем разделить одиночество.

— Может, мне действительно хочется излить душу? — тут же принялся паясничать он. Я промолчала, но позволила собаке оскалиться и негромко зарычать. Нонус удивленно покосился на нее:

— Ого, похоже у тебя талант кукловодши! Размеется, причина есть. Мне нужен carere morte, который сыграл бы роль моего посланника. Один раз. Не завтра, лет через пять — десять. Я долго искал подходящего, а сегодня, услышав твой зов, остановил выбор на тебе. У нас уже сейчас много общего, и это отлично. Потому что к моменту отправления посланника для успешного выполнения поставленной задачи мы с ним должны слиться воедино.

Я переступила с ноги на ногу, и это движение довольно нелепо повторила собака. «Нужно как-то изолировать эту часть себя», — с досадой отметила я. Вслух же призналась:

— Я не совсем понимаю…

— Поймешь, когда получишь необходимые знания о новом предмете под названием carere morte, — опять эта острая улыбка, похожая на улыбку месяца. — Ну, идем. Я, как в некотором роде твой родитель, несу за тебя ответственность. Готов предоставить кров, пищу и защиту. С тебя послушание и прилежание во время обучения и подготовки к заданию. А после его выполнения получишь крылья и можешь выметаться хоть в вечность, хоть в Бездну. Хотя в нашем случае между последними должен стоять знак равенства. -

На последних фразах в тоне Нонуса вновь появилось раздражение. Похоже, ему не нравились долгие разговоры. Я поторопилась согласиться:

— По рукам.

Он кивнул и первым пошел вдоль улицы. Я с собакой последовала за ним в отдалении.

— Давай я расскажу, что я услышала от одной отрекшейся от смерти, а ты отметишь, что правда, а что ложь. Макту создал алхимик Атер по приказу Лазара Арденса. К Арденсу перешла жизнь Макты. Теперь Макта мстит, убивая всех потомков Арденса. И он создал темных тварей, чтобы те помогали ему в поисках Арденсов, так? -

— Почти. До самоубийства Кармель жизнью Макты владели в равной степени все потомки Лазара Арденса, но она оторвала сияние лишней жизни от их крови. Оно растворилось в мире и потеряно теперь навсегда. Но Макта из чувства мести решил отыскать всех потомков Арденса и убить их. Он придумал, как определять родословие по крови и обучил этому тварей. Они находят случайных потомков Арденса, и Макта судит их судом крови… -

Дорога оказалась долгой, и скоро я, не утерпев, возобновила разговор. Нонус отвечал довольно холодно и без приязни, но вежливо. «И пусть привыкает вежливо разговаривать с леди!» — про себя усмехалась я. Разговор оборвался, когда мы подошли к жилищу Нонуса на восточной окраине Карды.

Довольно скучного вида дом внутри оказался настоящей алхимической лабораторией из старых времен. Так могло выглядеть логово Атера сто лет назад. Оба этажа занимали склады с пряно пахнущими травами, банками порошков и жидкостей, стеклянной и глиняной посудой для опытов и еще разнородным хламом, в котором угадывались детали механизмов, медицинские приборы и анатомические инструменты. Само Великое Деяние совершалось в большом подземном зале, где на обшитых деревом стенах были вырезаны руны и символы планет и металлов и были приклеены крохотные зеркала, многократно умножающие единственную зажженную свечу. Лаборатория не производила впечатление заброшенной, здесь кипела работа. В башня алхимической печи догорало пламя, дальний стол был завален анатомическими рисунками и неясными схемами, обильно украшенными рунами и символами со стен. Средневековой дикости, вроде сушеных гадов, голов и человеческих рук, не наблюдалось. Наоборот, несколько полок было отведено под новейшие научные труды и измерительные приборы, и тишину нарушало частое щелканье самых настоящих механических часов. А обязательный для уважающего себя алхимика человеческий череп был разрисован уже не рунами, а линиями, обозначающими ход кровеносных сосудов и нервных волокон.