Анна Чарова - Волчонок на псарне (СИ)

Пока отец ел, Джерминаль сидела, глядя на муравья, пытающегося стащит крошку со стола совсем близко от папкиной руки, и очень за него болела. В конце концов муравей шлепнулся на пол, выронил крошку, но не разбился, снова взялся за нее. Девочка выдохнула с облегчением.

На папку она не злилась, понимала, как ему тяжело с таким никчемным созданием — корми ее, пои, играет она плохо, людей боится. Наоборот, спасибо ему, что не бросил, когда мама умерла, и бродячим актерам не продал… Хотя кому она нужна? И даром ведь не возьмут. А папка бывает хорошим и ласковым. Один раз обнял, расплакался, кровинушкой назвал. Джерминаль очень старалась, чтобы он еще раз ее приласкал, но, видимо, у нее плохо получалось.

Наконец он ушел, Джерминаль подождала, пока стихнут его шаги, достала из-под кровати Кукуню и рассмеялась. Платье у нее было ярко-красное, как настоящее, и волосы почти как настоящие, и шляпка. Теперь надо засунуть ее в мешок, чтоб хозяйские дети не отняли, и уйти в лес, подальше от всех.

Где же взять этот мешок? Наверное, лучше всего стащить в конюшне, их там много пустых. Не стащить даже — взять на время, а потом вернуть. Никто не заметит. Джерминаль залезла под кровать наполовину, спрятала куклу, а когда собралась назад, почувствовала, что кто-то наблюдает за ней. Ощущение было настолько явным, что она оцепенела и не могла двинуться ни вперед, ни назад.

Кто это? Папка вернулся? А вдруг воры? Если воры, надо кричать… Но не получалось раскрыть рот. Обливаясь холодным потом, Джерминаль все-таки вылезла, но никого в комнате не обнаружила. Только она собралась выдохнуть с облегчением, как мир мигнул, и она очутилась в совершенно белой комнате без окон, с единственной закрытой дверью.

Страх отступил, потому что каждому ребенку, едва он начинал ходить, рассказывали о времени Выбора, когда нужно принять или отвергнуть магический дар. Если примешь его и войдешь в дверь, то Безымянный Спящий, покровитель мира Справедливости, взамен заберет что-то или кого-то очень важного. Но после этого ребенок станет магом и отправится в особенную школу.

Она была совсем маленькой, когда старший брат, Яр, сделал выбор и стал магом, но мама с еще одной сестрой заболели. Папка продал дом и заплатил магу-лекарю, но мама и сестра все равно умерли, а Яр сбежал в свою школу. Отец уверен, что они умерли из-за Яра.

У Джерминаль закружилась голова, она шагнула к двери и погладила золоченый узор — переплетенные ветви какого-то дерева. Холодный, скользкий, настоящий. Если бы она была мальчиком, то распахнула бы дверь, все равно мама уже мертва, а папка вряд ли нужен Спящему. Или все-таки нужен? При мысли, что и папка умрет, сделалось тоскливо. Скорее всего, Спящий заберет глаза, красоту, здоровье, но разве будет хуже? Что толку с этого всего, когда каждый тебя пинает, как бездомного щенка?

Но Джерминаль была девочкой, а девочкам за дверь нельзя. Тех, кто ослушался, маги находили и убивали у всех на глазах — волшебство не для женщин. Но раз сам Спящий и девочкам предлагает переступить порог, значит все-таки можно?

Джерминаль прижалась щекой к двери. Если открыть ее, тогда маги поймают и убьют как ведьму, зато хоть чуть-чуть она побудет сильной, и отец не посмеет ругаться… Но если убьют, она никогда не станет девушкой и не выйдет замуж.

Так хотелось за дверь и так не хотелось умирать, что Джерминаль села на белый пол и расплакалась. Когда слезы закончились, она обнаружила себя в середине пропахшей водкой комнаты, Кукуня лежала рядом лицом в пол. Джерминаль протяжно всхлипнула, размазала слезы. Все, теперь она никогда не станет могущественным магом, будет простой женщиной, слабой и трусливой. И никогда не посмеет противоречить, когда папка ругается ни за что. Завтра пойдет на скотный двор и будет убирать за лошадьми и коровами.

Она обняла Кукуню и принялась раскачиваться сидя. Так грустно было, так безвыходно, что прямо хоть сейчас умирай!

Джерминаль не умерла, легла на кровать и уснула в обнимку с куклой.

Разбудил ее отец — испуганный, всклокоченный. За окном уже было темно, Джерминаль спрятала куклу под одеяло, вскочила, вытаращилась на папку, не понимая, чего же он хочет. Отец швырнул в лицо нарядное платье цвета недоспевшей вишни:

— Переодевайся! Поторопись, они уже приехали и хотят танцевать.

Джерминаль стянула платье через голову и прикрылась руками, отчего-то уверенная, что в комнате есть кто-то еще. Огляделась, но никого, кроме папки, не было.

— Да что ж ты телишься? — воскликнул он.

Странное ощущение никуда не делось: здесь кто-то чужой. Не добрый и не злой. Думая об этом, Джерминаль надела нарядное платье, расплела сначала одну тонкую косичку, затем вторую, светлые волосы легли волной до лопаток и уже не выглядели такими жидкими, причесалась, намазала губы кусочком свеклы. Отец наблюдал и нервно топал ногой, и еще смотрел кто-то невидимый. Захватив флейту, Джерминаль сбежала по деревянным ступенькам в харчевню, откуда доносился хохот и тянуло жареным мясом.

Все столики были заняты, нескольким дядькам не хватило места, и они стояли, но обернулись, когда спустилась Джерминаль. Все сейчас смотрят на нее, видят, какая она неудалая, и ждут, когда она споткнется. Втянув голову в плечи, девочка рванула к отцу, спряталась за ящик шарманки, но люди были и сзади, сверлили спину взглядами.

Папка взял Джерминаль за плечи и поставил так, чтобы все ее видели.

— Готова? Помнишь, что играть сначала?

Главное, не смотреть по сторонам, представить, что никого нет, есть только музыка… Джерминаль поднесла флейту к губам, скосила глаза на отца. Он кивнул и принялся крутить ручку шарманки — полилась мелодия. Точнее, не полилась, а понеслась, как карета по колдобинам, и звук противный — тын-дын-дын, тын-дын-дын. Джерминаль подхватила мелодию, попыталась оживить ее флейтой. Как всегда во время игры, она настолько увлеклась, что перестала замечать людей в баре, была лишь мертвая музыка, в которую нужно вдохнуть жизнь.

Вместо пьяных лиц появилась другая картинка — пожухлые листья на дороге. Пение флейты — дыхание ветра, ветер подхватывает листья и несет, бросает вверх, и они осыпаются снегом, кружит, кружит и снова несет, несет. Листья распрямляются, наполняются жизнью, желтеют, краснеют, начинают зеленеть. Миг — и это не листья, а цветы, несметное множество цветов, которые меняют форму: ромашки, розы, ирисы, желтые ромашки, розовые розы, бурые ирисы…

Джерминаль стоит в оке циклона, а вокруг раскручивается воронка из цветов, и тут голос отца врезается в сказку:

— Джерминаль!

Девочка вздрагивает, опускает флейту и запрокидывает голову: с потолка на нее, на ошеломленных посетителей, на злого и растерянного папку сыплются алые лепестки роз. Она улыбается, ей нравится фокус.