Пол Кемп - Царство Тени

Ривален скоро вернулся к себе, а Тамлин так и не лёг спать — он не мог спать. Он постоянно замечал, что вытирает правую ладонь о штаны, как будто пытаясь стереть что-то неприятное.

Утром из Сэрлуна прибыл гонец на грифоне. Слова Ривалена оказались пророческими. Гонец доставил послание от леди Мерилит, в котором она спрашивала об условиях мирной сдачи города. Руки Тамлина тряслись, когда он читал послание.

Пускай закончатся тяготы сембийского народа, писала она. Пускай Сэрлун и Селгонт шагают в будущее, как братья.

Тамлин приказал глашатаям зачитывать послание на улицах и объявил выходной. Колокола и гонги нового храма Шар звонили весь день.

С помощью советов принца Ривалена Тамлин написал ответ. Он согласился прекратить вражду, потребовал, чтобы леди Мерилит и её двор публично сложили с себя полномочия, чтобы Сэрлуном правил назначенный из Селгонта регент, и чтобы в городе разместили гарнизон из трёх сотен селгонтских и шадоварских солдат для поддержания мира.

— Она не согласится на такие условия, — сказал Тамлин Ривалену.

— Согласится, — ответил Ривален. — У неё нет выбора. Подбери регента из доверенных членов старого чонселя, возможно, того, кто обладает деловыми связями с Сэрлуном. Я отберу шадовар для гарнизона.

Кейл прогуливался по острову, когда заходящее солнце нырнуло за горизонт и окрасило мерцающую поверхность Внутреннего моря красным и золотым. Крики чаек сменились спокойным сердцебиением прибоя. Ночь вылезла из своих нор и медленно протянула свою тёмную руку над островом, осаждённым со всех сторон морем твёрдым куском камня.

В конце концов он обнаружил себя на вершине невысокого холма, где они похоронили Джака. Несколько камней, отмечавших захоронение, выпали из насыпи. Он вернул их на место, скучая по другу, скучая… по многим вещам. С одной стороны от него, сколько хватало глаз, тянулось укрытое ночью море, чёрное и непроницаемое; с другой — возвышался окутанный тенью шпиль Маска.

Он присел, положив запястья на колени, и стал смотреть на могилу Джака. Почву укрывали пучки травы, тянулись из-под камней. Вокруг Кейла клубились тени, медленные и тёмные.

Подул ветер, и Кейл обманул себя, решив, что чувствует не морскую соль, а запах табака из трубки Джака. Он почувствовал чей-то взгляд и оглянулся на храм. На мосту у входа собрались теневые ходоки, в тени шпиля, и следили за ним. Ему не нравилось их внимание.

Они думали, что он является кем-то определённым; он пытался быть другим. Он боялся, что их почитание прикует его, сделает из него то, что они хотят.

Желая остаться в одиночестве, он окутал себя тенью и погрузился в её тёмные изгибы. Он подумал о друге, подобрал слова, нашёл их и признался.

— Я пытаюсь держать своё обещание, коротышка, но это трудно.

Вдалеке раздался шум прибоя. Он убил Странника под этот же звук. Убийство легко ему давалось, легче, чем должно бы даваться герою. Он чувстовал себя пропитанным тьмой, пронизанным ею. Между ним и тьмой не было разделения. Он посмотрел на свою теневую руку, чувствительное напоминание, что он всегда будет существовать полностью лишь во тьме, будет целым только в ночи. Он полез в карман и нащупал там речной камешек, который дал ему мальчишка-полурослик.

— Когда-то ты сказал мне, что то, что наши поступки — это просто наши поступки, они не определяют, кто мы такие. Думаю, ты был прав, коротышка, но я хотел бы, чтоб ты ошибался.

Он покачал головой, посмотрел своим сумеречным зрением сквозь тени, на тёмное, непроницаемое море.

— Ты бы улыбнулся, узнав о моих поступках, Джак. Но я… не чувствую ничего. Что-то во мне изменилось, что-то меняется, и тот, кем я есть, твоей улыбки бы не вызвал.

Тени закипели на его коже, закружились. Он представил, что это — остатки его души, сочащиеся с кожи, чтобы покинуть прогнивший сосуд, в котором вынуждены были обитать.

Оглядываясь на последние месяцы, он понял, что с хоть какой-то остротой чувствовал лишь гнев. Другие чувства были слабыми, блеклыми, как будто ощутимыми сквозь дымку. Он любил Варру, но лишь издалека — любовь без страсти. Он спас мальчишку-полурослика от троллей, спас сына Абеляра, пытался спасти Варру, всё ещё пытался спасти Магадона, но всё это обладало привкусом фальши, совершалось скорее по обязанности, чем из любви или сострадания.

С каждым днём он чувствовал, что в его теле становится всё больше и больше эссенции тени, всё меньше человеческого. Данное Джаку обещание было единственным, что ещё связывало его с прошлой человечностью.

— Я не герой. Во мне этого нет, Джак.

В нём были другие вещи, тёмные вещи, которые не стереть добрыми делами и не загладить исповедью у надгробья. Эссенция тени была не просто его частью; она поглощала Кейла. В Ривалене Тантуле он увидел собственное будущее — тысячи лет, прожитых во мраке.

— Я устал, — искренне признался он.

Тени вокруг него приобрели вес, плотность, осязаемость. Волосы на затылке встали дыбом, и когда зашептала на ухо голосом его бога, Кейл почти не удивился.

— Устал? Уже? Но всё только начинается. Попробуй бежать тысячу лет подряд, а потом расскажи мне об усталости.

Кейл не обернулся, не поднялся на ноги, отказался кланяться. Его сердце колотилось, но он посмотрел на могилу Джака и не позволил дрожи пробраться в свой голос.

— Тебе здесь сейчас не рады.

— Почему? Потому что вместо того, чтобы обратиться к своему богу, ты обращаешься к мёртвому другу?

— Да. Тебе не рады.

— Как скажешь, но ты ведь позвал меня. Я слышал.

Может, Кейл и звал. Он уже и сам не знал. Может быть, его душа прошептала во тьму голосом, которого он уже не слышал.

— С каких это пор ты отвечаешь на мой зов? Ты лжец.

Маск хмыкнул.

— Есть такое.

Голос бога изменился, приобрёл угрожающий окрас.

— И к слову о лжецах. Ты был плохим жрецом, разговаривал с архидьяволами.

У Кейла перехватило дыхание. Его сердце замерло. Тьма вокруг него забурлила.

— Думал, я не узнаю? Вот ещё. Я прекрасно вижу во тьме, и нет места темнее, чем твоя душа.

Эти слова вторили собственным мыслям Кейла, но он призвал на помощь всё чувство протеста, на которое был способен.

— Тогда ты знаешь, что я пообещал ему, и что это значит в отношении моего обещания тебе.

Тени потемнели, стянулись вокруг него, их объятия превратились в оковы. Маск заговорил голосом острым и резким, как ворпальный клинок.

— Тебе придётся сдержать эти обещания, жрец. Ты дал мне слово.

Кейл смог оглянуться вполоборота, но увидел только тени и мрак.

— Ты ублюдок.

— Да.

— Я тебя ненавижу.

Маск хмыкнул.

— Ты не меня ненавидишь. Я слишком хорошо понимаю твои чувства.