Эшли Дьюал - Смертельно безмолвна

— Ты хочешь спастись, верно? — Оборачиваюсь, киваю, а мужчина отбрасывает в угол окурок и пожимает плечами. — Так вот ты не выживешь. Я не могу себя контролировать. Я выберусь из деревни, да. Но выберусь один.

Мужчина смотрит на меня серьезно, а я неожиданно понимаю, что только из-за меня он сгниет здесь, он не решится стать чудовищем, боясь перегрызть мне горло. Осознание данного факта меняет во мне что-то… внезапно я гляжу на Джейсона под абсолютно иным углом. Он пытается спасти меня? Предпочитает умереть вместе, а не спастись в одиночку?

— Хватит пялиться, — бросает он, отвернувшись, — иначе передумаю.

— Знаешь… спасибо.

Джейсон вновь глядит мне в глаза и усмехается.

— Было бы за что, мальчик. Поверь, перспектива превратиться в волка, чтобы сожрать целую деревню, отнюдь меня не радует.

Я внезапно прыскаю со смеха и устало потираю пальцами лицо. Черт, что же делать?

Неужели мы, действительно, вырвемся из комнаты, тая надежду на то, что Ловари от нас побегут, как от самого Люцифера?

Люцифера.

Меня вдруг, словно молния, пронзает абсолютно ненормальная, сумасшедшая идея! Я порывисто оборачиваюсь, гляжу на Джейсона и шепчу:

— Конечно.

— Конечно?

— Амулеты, развешенные по всей территории, знаки на стенах. Да ведь цыгане боятся бесов и Дьявола, что означает лишь то, что нам стоит их вызвать!

— Что нам надо сделать ? — Напарник ошеломленно вскидывает брови и осматривает меня таким взглядом, словно я спятил. — Ты спятил? — Да, я верно определил эмоцию.

— Послушай, это разумно. Сам подумай. Удача говорила, что Ловари воруют магию и пользуются ей незаконно. Знаки скрывают деревню от слуг Люцифера, а мы с тобой сами сюда его приведет, подскажем, поможем. Как тебе еще объяснить?

— Ты хоть знаешь, кто такой Люцифер, мальчик? Черт подери! Это не тот парень, про которого ты книжки читаешь или фильмы смотришь. Это Отец Лжи. Это Зло. И ты вдруг решил, что он просто явится к нам и вытащит нас из дерьма?

Не знаю, что ответить, поэтому очень красноречиво пожимаю плечами.

— Ты сошел с ума.

— Мы все равно умрем. Какая разница, кто именно свернет нам шею? Или ты реально веришь, что нам удастся прорваться сквозь десяток цыган, владеющих магией? Они уже в спину нам дышат, около двери толпятся.

— Это Дьявол, Мэтт.

Ого. Джейсон назвал меня по имени, значит, я действительно сбил его с толку. Но я не собираюсь брать своих слов обратно. Я уверен, что я прав.

— Говори, что делать.

Уже в течение следующих минут я рисую на деревянном полу перевернутый, кривой треугольник. Опыта у меня мало. Рука саднит от раны, щепки впиваются под кожу, пока я вывожу линии по шершавому покрытию, но я не жалуюсь. Глаза горят. Кожа горит. Да, на этом моя жизнь вполне может закончиться. А, может, и нет.

— Повторяй три раза: Vocavit vos, Lucifer… — Джейсон подрывается вперед из-за того, что кто-то со всей силы врезает по двери и стискивает зубы. — Давай, живее!

Я киваю и, пару раз сжав и разжав пальцы, хриплю:

— Vocavit vos, Lucifer. Vocavit vos, Lucifer.

— Сделай одолжение, притворись, будто мы скоро умрем, и скажи с выражением.

— Может, сам скажешь?

— Может, тогда дверь подержишь?

Порывисто отворачиваюсь, зажмуриваюсь, и произношу:

— Vocavit vos, Lucifer! Vocavit vos…

Невидимая волна сбивает меня с ног. Я отлетаю на несколько метров и с такой силой врезаюсь в стену, что перед глазами вспыхивают краски, а между висков проносится звон, скрипящий и оглушающий. Предметы в помещение подрываются в воздухе и застывают в невесомости, в полете. А пыль превращается в густую думку, проникающую в ноздри и не дающую дышать. Я жутко пугаюсь. Желудок скручивается в тугой узел, а ноги становятся в разы тяжелее, неминуемо оттягивая тело все ниже и ниже… Я думаю, что свалюсь прямо сейчас на пол, но нечто удерживает меня. Нечто костлявое и ледяное, нечто еще незримое, правда, лишь в течение нескольких секунд. Вскоре призрачные силки приобретают форму тонких пальцев, потом и рук, и плеч, будто в замедленной съемке постепенно передо мной появляется сам Дьявол в идеально выглаженном, черном костюме.

И Дьявол держится пальцами за мой подбородок, не позволяя мне сойти с места.

— Здравствуй, — шипит он, приблизившись к моему лицу, а я оторопело вжимаюсь в стену, пусть и не думаю, что можно вжаться еще сильнее, — Мэттью.

Его пальцы едва касаются моей кожи, но создается впечатление, будто к стене меня приковали звенящими цепями. Я лишь думаю: говори, давай, ты должен говорить! Но я не могу.

Впервые в жизни мне кажется, что я подписал себе смертный приговор.

— Смертный вызывает самого Дьявола, — науськивает Люцифер и прожигает глазами во мне дыру размером с Коннектикут, — какая неслыханная наглость.

— Я хотел… — Запинаюсь, а Дьявол резко вперед подается, оскалив зубы.

— Что хотел?

— Предложить.

— Сделка? — Пальцы мужчины ослабляют хватку, и на его лице проскальзывает нечто такое, что нельзя описать человеческими словами. Бледная кожа кажется мертвой. Глаза, в которых горит огонь, кажутся ядовитыми. Я сглатываю, а он отступает назад и сплетает в замок длинные, костлявые пальцы. — Слушаю.

Оковы, прижимающие меня к стене, исчезают. Я порывисто горблюсь и хватаюсь за шею пальцами. Сегодня меня столько раз пытались придушить, что моя живучесть вполне достойна громких аплодисментов. Откашливаюсь, непроизвольно осматриваюсь, заметив, что Джейсон застыл в одной позе, как и парящие в воздухе предметы, а затем вновь гляжу на Люцифера, стиснув зубы до оглушающего скрипа.

— Я знаю, что Ловари воруют магию… — Дьявол скучающе сканирует меня красными глазами, а я продолжаю. — Вы пытаетесь отыскать их, но они научились прятаться. Однако я решил, что вам будет интересно найти их, здесь, в этой деревне.

— И почему ты так решил?

— Я не прав?

Люцифер внезапно усмехается, при этом взгляд у него остается абсолютно пустым и ужасающим, как будто я смотрю в глаза ядовитой Кобре, способной в любой момент меня убить.

Дьявол наклоняет голову, отчего половина его лица тонет во мраке, и спрашивает:

— Ты хочешь что-то взамен.

— Я хочу выбраться из логова Ловари в живых, вместе со своим другом — Джейсоном.

— Тебе не страшно? — Внезапно Люцифер исчезает и возникает возле меня с дикими, блестящими глазами. — Не страшно, что я, допустим, перережу тебе горло.

— Дьявол любит сделки, — я не узнаю свой голос; сжимаю в кулаки пальцы, а ноги так и дрожат. Я трус. Впервые я чувствую себя трусом. Что еще сказать? Слов больше нет. Он пронзает меня презрительным взглядом, а я корчусь под ним, как загнанная в угол мышь.

— Ты рискуешь, Мэттью.

— Пожалуй, иного выбора у меня нет.

— Пришел просить помощи у того, кто отнял твою любимую, — лицо Люцифера вдруг искажает широкая, дьявольская улыбка, от которой леденеет кровь. Он порывисто ко мне придвигается, втягивает запах моего страха и облизывает серые губы, — отчаяние. Люблю нотки беспомощности, плавающие по вашему лицу вместе с потом. Правда, меня всегда удивляло, как можно быть трусливым и жестоким одновременно, ведь жестокость требует огромной смелости.