Эшли Дьюал - Смертельно безмолвна

— Послушай, Мэтт. Давай попозже я тебе покажу документы, — вдруг говорит Бетани, и я растерянно выплываю из мыслей. Мы останавливаемся около пикапа Хэрри, и я очень туго соображаю, о чем вообще идет речь.

— Документы?

— Да, с места преступления.

— Точно, — сжимаю пальцами переносицу и раздраженно киваю; я идиот, забыл о том, что действительно имеет значение. — Из головы вылетело. Почему не сейчас?

— Я тороплюсь, — быстро находится Бет и сглатывает, — серьезно, попозже, хорошо?

— И когда наступит это попозже?

— Например, завтра.

— Слушай. Да, я немного выпал из реальности, — открывая дверцу, бросаю я, а затем в глаза Бетани смотрю серьезно и недовольно, как отец смотрит на меня, когда отчитывает, пытаясь наставить на путь истинный. — Но это не значит, что я забыл.

— Ты забыл.

— Но вспомнил.

— Завтра. Обещаю.

— Куда ты бежишь? — Внезапно подает голос Хэрри и хмурится, разглядывая Пэмроу, как будто видит впервые. Девушка отводит взгляд в сторону и покрывается едва заметной испариной, а мой брат по-птичьи наклоняет голову. — Ничего не хочешь рассказать?

— Нет.

Новая способность Хэрри заставать врасплох неожиданными вопросами, мне вполне нравится. Только сейчас я замечаю, что Бетани нервничает. Что она робко кривит губы на одну сторону и стоит в вытянутом положении, от которого, наверняка сводит спину. Я так погряз в своих мыслях, что перестал обрабатывать информацию, анализировать поступки, я просто перестал видеть: ослеп, не теряя зрения.

— Все в порядке? — Спрашиваю я, нахмурив лоб. — Может, тебя до дома провести?

— Я доеду.

— Уверена?

— Да. Я хочу поскорее увидеться с родителями, — поясняет Бетани, сжимая в пальцах учебники по тригонометрии. — Встретимся завтра и все обсудим, договорились?

Я не хочу загадывать. В нашей ситуации надеяться крайне опрометчиво. Но я киваю.

— Договорились.

Когда мы едем в коттедж Монфор, у меня звонит телефон. Я киваю Хэрри, чтобы он поднял трубку, но брат, прочитав имя на дисплее, покачивает головой.

— Это папа. Сам с ним говори.

Что ж, я и не сомневался, что рано или поздно отец нагрянет с вопросами. Он не мог иначе, он ведь отец, он должен волноваться, читать мораль, седеть и стареть, пока сын ему обещает стать лучше, но скатывается все ниже в пропасть. Иногда мне стыдно. Я не имею права разочаровывать отца. Какими бы черствыми не были мои слова и поступки, внутри я всегда хотел стать к папе ближе, хотел заслужить его доверие и гордость. Но сейчас мне кажется, что я поступаю правильно, скрывая от него правду, помогая Ари.

Я выгляжу в его глазах полным ублюдком. Но, что самое интересное, я поступаю по совести.

Именно так, как он меня учил.

— Привет, — говорю я, заранее предчувствуя приятную беседу; не тешу себя надеждой и не пытаюсь придать своему голосу виноватые ноты.

— Как ты думаешь, сколько можно терпеть? — Начинает отец с философской фразы, и это не просто плохо, это отвратительно. Я почти уверен, что он едва сдерживается от того, чтобы не поехать в коттедж Монфор и не потащить меня за шиворот домой.

— Послушай, я не хотел, чтобы так вышло.

— Не хотел грубить Дол или пропадать почти на неделю?

Я стискиваю зубы и выдыхаю:

— И то, и другое.

— Я жду тебя дома, прямо сейчас.

— Я не смогу, в смысле… — Замолкаю, бегло осматриваюсь и чувствую, как внутри на пару секунд все замораживается и холодеет. Я ненавижу обманывать отца. — Это важно.

— Что важно? — Папа теряет самообладание, повышая голос. — Ты меня слышишь?

— Да.

— И что я сказал?

— Вернуться домой.

— У тебя десять минут.

— Но у меня есть дела и обязанности, — порываюсь я, сжав левой рукой руль. — Ты же знаешь, мы не просто так ушли, мы должны помочь другу.

— Мэтт, я что — когда-то упрекал тебя в том, что ты помогаешь друзьям?

— Нет.

— Тогда что ты делаешь? О чем думаешь?

Мне никак не дает покоя, что он во всем винит только меня.

Наверняка, они с Дол решили, будто бы я и Хэйдана потащил с собой насильно, и он каждый день порывается домой, а я привязываю его цепями к батарее. Интересно, что еще творится в голове моего отца? Что еще он обо мне думает? Когда родители не уверены в своих детях — это вина самих родителей. К двадцати годам дети уже становятся теми, кого из них воспитали, и если вы и дальше продолжаете им не доверять или понятия не имеете, чего от них ждать — вините только себя. Никто не мешал вам воспитать законопослушного гражданина, и если вышло плохо — смиритесь с этим и больше не заводите детей.

— Пап, пап, — я прерываю поток его слов и недовольно стискиваю зубы, — прекрати. Я не делаю ничего такого, из-за чего мы с тобой должны поссориться.

— Дол сказала, ты опять подрался.

Это уже паршиво. Дол лучше бы научиться язык держать за зубами! Для отца данная тема, как для меня тема матери — сносит крышу и начисто отбивает здравый смысл.

— Так было нужно, — отвечаю я, слыша, как грузно он дышит, — я заступился за Ари.

— А кто заступится за тебя, когда ты окончательно потеряешь мое доверие?

— Пап, пожалуйста.

— Я не собираюсь повторять дважды, Мэтт. Или ты возвращаешься прямо сейчас или можешь оставаться у Монфор, сколько тебе влезет.

— Ставишь мне условие? — Трудно поверить, но я усмехаюсь. Наверно, сошел с ума.

И я жду, что отец ответит, но он вдруг бросает трубку. Я даже не сразу понимаю, что на другом конце звучат протяжные, мертвые гудки. Рука безвольно падает на колени, где-то в груди взвывает колючий шар из вины и злости, и я паркуюсь около коттеджа Монфор и, заглушив двигатель, упираюсь лбом о потертый руль. Черт. Кажется, с каждым днем на мои плечи наваливается все больше и больше отборного дерьма.

Что делать? Вернуться домой? Но тогда я буду вдалеке от Норин и Мэри-Линетт, это не вариант, я не могу себе этого позволить. Я должен быть рядом, чтобы быть в курсе. Так или иначе, находясь в особняке Монфор, я становлюсь причастным к событиям, нахожусь в их центре и могу хотя бы пытаться их менять и ими манипулировать. Переехав домой, я потеряю все нити, я потеряю Ариадну. Нет. Покачиваю головой. Ее я потерять не могу.

«Но, а что насчет папы?» — возникает вопрос в моей голове.

Он будет волноваться, ему может вновь стать плохо. И я опять буду виноват. Опять!

Я неожиданно вспыляю и ударяю ладонью по рулю, прекрасно понимая, что помочь мне этот жест никак не поможет, но хотя бы позволит выпустить пар.

— Мэтт, ему же больно! — Восклицает Хэйдан, а я обескуражено гляжу на него из-под опущенных ресниц и ни черта не понимаю. — Тише, мой мальчик, — внезапно шепчет брат, нежно поглаживая приборную панель ладонью. — Он не хотел тебя обидеть. Правда?

Хэрри смотрит на меня, кривя губы, а я застываю, как в немом кино, не понимая, что только что произошло. Хэйдан пошутил? Хэйдан попытался разрядить обстановку?