Эшли Дьюал - Смертельно безмолвна

— Ты не должна оправдываться передо мной, Бетани. Наверно, самое важное в нашей жизни — это защищать тех, кто нам дорог. Я защищаю Ариадну. Ты защищаешь семью.

— Ты не против?

Я вдруг усмехаюсь и потираю пальцами глаза.

— Спрашиваешь у меня разрешения?

— Хочу услышать это от тебя. Хочу убедиться, что поступаю верно.

— Ты поступаешь верно. — Вижу, как у нее скатываются слезы, и морщусь. — Не надо.

— Прости, — она быстрым движением пальцев проходится по щекам, — я схожу с ума.

— Тебе страшно. Это нормально. И когда ты уезжаешь?

— Сейчас. Родители уже ждут меня дома.

Теперь ясно, почему она пришла так рано. Я киваю, а Пэмроу шмыгает носом.

Солнце лениво выкатывается из-за горизонта. Первые лучи падают на лицо девушки и заставляют мокрые полосы на ее щеках блестеть и переливаться. Бет протирает ладонью лицо и неожиданно достает из внутреннего кармана куртки смятую, картонную папку.

— Держи, — говорит она и отдает папку мне. Внутри лежит что-то тяжелое, плотное. Я с интересом достаю содержимое и вскидываю брови. Это оружие, пистолет. Стремительно поднимаю подбородок, а девушка кивает. — Он может пригодиться.

— Я не возьму.

— Мэтт.

— Это незаконно, Бетани. Зачем мне браунинг?

— А зачем тебе спортивный лук и стрелы?

— Это другое.

— Нет, — девушка кладет руку мне на плечо, а я вновь сосредоточенно изучаю оружие. Она спятила. Я спятил, если возьму его. Это уже не шутки. — Ты должен защищаться.

— Я не хочу. Только не так.

— Это пистолет моего отца. Пусть он будет у тебя. Я уверена, что ты воспользуешься им только в том случае, если он действительно будет необходим.

Груз ответственности взваливается мне на спину. И я киваю, потому что думаю, что я смогу его вынести. Холодный металл обжигает пальцы. Я уверенно прячу пистолет себе за спину, а затем вновь смотрю на Бетани, не выдавая дрожи, прокатившейся по горлу.

— Хорошо. — Свожу брови. — Спасибо.

— Мэтт, будьте осторожны. И попрощайся, пожалуйста, с Хэрри.

— Почему бы тебе самой этого не сделать?

— Я не умею прощаться.

— Но он заслуживает, Бет, чтобы ты сама сказала ему правду.

— Если я поговорю с ним, то буду чувствовать себя еще хуже, — девушка поднимается и прокатывается ладонями по бедрам, — а мне и так трудно бросать вас.

Я задумчиво хмыкаю и почему-то думаю, что трудно ей будет еще несколько минут. Потом она окажется рядом с родителями, далеко от Астерии, и жизнь сразу же перестанет быть трудной. Возможно, жизнь даже станет нормальной.

Встаю со скамейки и киваю.

— Как хочешь.

— Я позвоню вам, как только приеду к…

— Не надо, — обрываю Пэмроу, подавшись вперед, — не говори, куда ты едешь. На тот случай, если… ну… — Я взмахиваю пальцами в воздухе и закатываю глаза. — Ты поняла.

— Да, конечно. — Она хлопает себя ладонью по лбу. — Прости. Тогда я просто напишу.

— Договорились.

— Пока, Мэтт. И будь осторожен.

— До меня уже дошло. Иди. Скоро рассветет.

Девушка кивает и решительно спускается по ступенькам. Бетти не оборачивается, а я не машу ей вслед. Она уходит, я захожу в дом, и неожиданно жизнь продолжается, только уже без упрямой девушки, которая неожиданно в нашей жизни появилась.

Я останавливаюсь в коридоре. В одной руке фотографии, в другой пистолет. Сердце неистово тарабанит по легким, а я могу лишь думать о том, что в коттедже холодно.

Хмыкаю и плетусь в гостиную, чтобы разжечь камин.

Я сижу в гостиной, когда дверь подвала распахивается, и в коридор выходит Норин.

Женщина неуклюже покачивается, схватившись руками за голову, опирается о стену и поднимает на меня взгляд полный недоумения. Она хмурит брови, и потом, вслед за ней, из подвала выползает Мэри-Линетт. Сестры выглядят ужасно растерянными.

— Доброе утро. — Я помахиваю рукой и невольно усмехаюсь. Черт возьми, не верится, что еще ночью эти женщины собирались с лихвой оторваться на вечеринке. — Очнулись?

— Мэттью, — протягивает Норин, прищурившись, — что… что происходит.

— Вы не помните?

— Все в тумане. — Отвечает младшая Монфор, ссутулившись. — Но почему?

— Это алкоголь. Так он действует на тех, кто напивается вдребезги.

Норин сплетает на груди руки и по-птичьи наклоняет голову, словно я спятил и несу чепуху.

Но вот Мэри-Линетт тут же покрывается блекло-алой краской и поджимает губы.

— Значит, это был не сон?

— Нет, не сон.

— О, Боги.

— Быть не может, — противится Норин, вздернув подбородок, — я не могла…

— Могли, — на выдохе перебиваю я и поднимаюсь с дивана. — Могли что-то напутать с зельем, могли превратиться в мегеру и могли лишить жизни Дэвида Проковски.

— Что?

— Но не волнуйтесь. Этот кретин жив. Я подоспел вовремя.

— Но все ведь не так плохо? — С надеждой спрашивает Мэри-Линетт, на что я повожу плечами и специально молчу, растягивая интригу, нагнетая обстановку и наслаждаясь тем, как перекошены лица сестер Монфор. Наверняка, они не верят ни единому моему слову.

— С вами что-то случилось, — все-таки поясняю я. — Вы стали другими. Сбежали, даже пытались прикончить меня. Это я о вас, Норин.

Женщина невинно вскидывает брови и отвечает:

— Полагаю, было за что.

— Неправильно вы полагаете.

— Но почему мы вели себя подобным образом? — Недоумевает Мэри-Линетт. — Мы же все сделали верно: отварили настой, подождали пару часов. Где просчет?

— Возможно, просчета нет. — Тихим голосом отвечает старшая Монфор и проходится ладонью по бледному лицу. Она выглядит уставшей и расстроенной. Я вдруг думаю, что у нее больше нет сил отрицать очевидное. — Какими мы были в молодости, Мэри?

— Раскрепощенными?

— Неуправляемыми и легкомысленными.

— Вы вовремя об этом вспомнили, — кивнув, бросаю я. — Очень вовремя.

— Я была уверена, что мысленно мы останемся в своем возрасте, — чеканит Норин и с недоверием смотрит на меня. — Никто не знал, что зелье подействует подобным образом, я бы никогда не подвергла людей риску, если бы сомневалась в своем отваре.

— Что конкретно произошло, Мэтт. Давай по порядку.

Мэри усаживается в кресло, а я подхожу к камину и неуклюже взмахиваю рукой.

— Вы ушли из дома, сразу на вечеринку к Логану. Не позволили позвонить Джейсону. Я нашел вас, Мэри-Линетт, еле стоящую на ногах. А вас, Норин, в комнате с Проковски. Я знаю, что он полный кретин, но вряд ли он заслуживал того, что вы с ним хотели сделать.

— Я соблазнила его? — Рабочим тоном интересуется старшая Монфор, а я хмурюсь.

— Соблазнили? Вы пытались его убить.

— Это следующий этап. Сначала жертву надо заманить в ловушку.

— Не понимаю, о чем вы. Но у Дэвида лицо было в черных венах, и он был белый, как стена.