Эшли Дьюал - Смертельно безмолвна

— Я придумаю, что сказать, боже, Мэтт, я всегда соображаю в этом плане лучше тебя.

— Да что ты…

— Идем, — вмешивается Мэри-Линетт, схватив меня за локоть, — живее, умник.

— Возьмите пикап, — советует Хэрри, двигаясь к полицейским машинам. — Он…

— Я знаю, где он.

Мне совсем не хочется оставлять Хэйдана одного, но у меня нет выхода. Я сжимаю в кулаки пальцы и, закатив глаза, срываюсь с места; надеюсь, ничего не случится, пока меня не будет рядом. В противном случае найду этих кретинов в форме и познакомлю их с Ари.

Счастливы они будут ровно несколько минут, потом их жизнь покатится к черту, как и жизнь всех, кто имел радость встретиться с этой рыжей бестией.

Мы вылетаем на трассу с заднего двора. Объезжаем коттедж с другой стороны, дабы не столкнуться с ищейками нос к носу, и несемся вперед, перегоняя даже взбушевавшийся ветер.

Мэри-Линетт сидит на пассажирском сидении, а я переключаю передачи. Женщина распахивает окно и прислушивается к городу, заправив за уши волосы.

— Сейчас направо. — Послушно выворачиваю руль и сглатываю. Интересно, как долго Монфор может игнорировать посторонние звуки и концентрироваться на тех, что ведут ее к желаемой цели? Наверно, это сложно и больно. Мэри морщится, а я свожу брови.

— Все в порядке?

— Да, не обращай внимание.

— Вы выглядите измотанной.

— Пару минут назад мы жарились в адской печке, забыл? — Она усмехается, а потом с силой стискивает тонкие пальцы и прижимается лбом к наполовину опущенному стеклу.

— Что вы слышите?

Мэри нервно поводит плечами, сутулится и шепчет:

— Я слышу всех. Это не приносит удовольствия, Мэтт. Шум в голове давит на мозги.

— И как вы среди этого шума находите Норин?

— Ее я всегда найду.

— Ну да, голос сестры. Разумеется.

— Не только голос. Стук ее сердца, движение крови по ее венам… — Мэри-Линетт едва слышно выдыхает и прикрывает дрожащей рукой губы. — Я росла с Норин, она моя личная музыка. Если я перестану ее слышать…

— Не перестанете.

— Конечно.

Выжимаю сильнее газ и слежу за тем, как Астерийская школа остается позади.

— Вы понимаете, где Норин с Ари?

— Не очень отчетливо. Я слышу скрип качелей и… и шелест деревьев… — Мэри нервно моргает, а затем неестественно быстро передергивает плечами. — Сложно. Звук воды. Но я не уверена, что это озеро или водоем. Нечто другое. Отрывистый звук. Тихий. Громкий.

— В смысле?

— Я не могу… Не могу понять. Тихий, громкий, тихий, громкий…

Она одержимо хватается ладонями за лицо, горбится, а я спрашиваю:

— Фонтан?

Мэри-Линетт Монфор порывисто оборачивается и впивается в мое лицо блестящими от напряжения глазами. Она больше не прислушивается к звукам, прорывающимся сквозь открытое окно, и силы вновь возвращаются к ней в полном объеме.

— Верно. Фонтан. Наверно, они в…

— …парке.

Женщина кивает, а я выдыхаю. Что ж, класс! Устроим прогулку по красивым местам Астерии, которые, вполне возможно, после нашего визита перестанут таковыми быть.

Мы останавливаемся перед воротами в городской парк через несколько минут. Мэри сразу же порывается к входу, а я оббегаю пикап сзади и достаю из-под брезента комплект стрел и спортивный лук. Не хочу вновь стоять и чувствовать себя уязвимым кретином.

— Это вместо браунинга, — поясняю я, подходя к женщине, а она хмыкает.

— Откуда у тебя вообще пистолет, гений?

— Мне его отдала Бетани перед тем, как уехала вместе с семьей из Астерии.

— Бетани уехала? — Удивляется Мэри-Линетт, вскинув брови. — Но когда?

— Сегодня рано утром. Я бы рассказал, нам с вами есть что обсудить. Но не успел.

— Обсудим, когда вернемся домой.

Я коротко киваю, завидуя бессмертному оптимизму женщины, неуклюже поправляю качающиеся из стороны в сторону стрелы и ступаю вслед за Монфор.

Фонтан находится в центре парка. Это скульптура огромного орла с распростертыми крыльями, к которому ежедневно приходят слабоверующие мамаши и романтики, стойко убежденные в том, что, если кинуть в фонтан монету и загадать желание, оно непременно сбудется. Идиоты, другими словами. Уверен, что сегодня там будет пусто.

Если Мэри-Линетт не ошиблась, мы выйдем на Монфор через пару минут: парк этот небольшой. Наверняка, поэтому мне и не нравилось сюда приходить. Я не мог потеряться. Не мог просто брести куда-либо, рассуждая о том, что меня волновало. Едва я погружался в собственные мысли, как тут же ноги приводили меня к одному из выходов.

Неожиданно Мэри-Линетт впивается пальцами в мое плечо и резко дергает на себя.

— Что вы…

— Тише, — бросает она, приложив палец к губам, и сводит брови, — не двигайся.

— Вы их услышали?

— Нет, увидела.

Мэри кивает вперед, а я оборачиваюсь и замечаю за скульптурой орла Ариадну. Она стоит, скрестив на груди руки. Мне плохо видно ее лицо, половина тела скрыта фонтаном, но зато я вижу нечто другое. Нечто, что меня действительно удивляет.

На скамье в полусознательном состоянии сидит Меган фон Страттен, ведьма утопает в собственной крови, которая стремительно скатывается по ее испещренному ранами телу толстыми струями. Я растерянно округляю глаза.

— Что тут происходит?

— Понятия не имею.

— Она умирает, — озадачено шепчу я и придвигаюсь немного ближе, чтобы разглядеть корчащееся от боли лицо главной ведьмы, правой руки Люцифера.

Ариадна подталкивает вперед Норин Монфор и отрезает:

— Лечи.

Конечно. Вот зачем она приходила домой. Мэри-Линетт шумно выдыхает, впивается в мое плечо пальцами и шепчет:

— Слава богу, она цела.

— Слава богу, что мы целы.

Скептицизм в моем голосе ничуть не задевает женщину. Она продолжает глядеть на сестру, а я прищуриваюсь. Кто мог ранить фон Страттен? Союзники бы нам не помешали.

— Я не собираюсь помогать ей, — ровным голосом шепчет Норин Монфор и, конечно, вздергивает подбородок. Убеждения этой женщины еще сыграют с ней злую шутку, даже не сомневаюсь. Но я не осуждаю Норин. Я понимаю ее.

Иногда умереть лучше, чем потерять себя.

— Лечи ее , — повторяет Ариадна, приблизившись к тете, и скалит зубы, — живо.

К сожалению, сил сопротивляться у Норин не находится. Она безвольно порывается вперед, усаживается перед прибывающей в агонии фон Страттен и прикладывает ладони к ее глубоким, уродливым ранам. Я представляю, как сильно Норин ненавидит Меган. И как же сильно она ненавидит теперь себя за то, что спасает ей жизнь.

Собрав в руку горсть коричневой, мокрой земли, Монфор прижимает грязь к груди Меган и крепко зажмуривается, ссутулив от напряжения спину. Я почему-то думаю, что у нас сложилась крайне паршивая ситуация , ведь как только Норин вылечит фон Страттен, в ее присутствии больше не будет надобности. Как и в ее жизни.