Эшли Дьюал - Смертельно безмолвна

— У нас пара минут, — чеканю я, взглянув на Мэри-Линетт.

— Если раскроем себя сейчас, рискуем навредить Норин.

— Мы в любом случае рискуем. Ари считает, мы мертвы. Это наше преимущество.

— Эффект неожиданности.

— Именно. Но этот эффект укорачивается в несколько раз, так как дело мы имеем не с обычными людьми, а с ведьмами. Нужно действовать очень быстро.

— Как можно действовать быстро, если наш противник — Дьявол в юбке?

— Ариадна… она… — мне хочется сказать, что Ари борется, хочется сказать, что она не причинит нам вред. Но потом я вспоминаю, как она повернулась к нам спиной и ушла, как она оставила нас умирать, не поведя бровью. — Она еще не потеряна.

— Я и не говорила, что с ней покончено, Мэтт. Но рассчитывать на ее милость глупо.

Мэри-Линетт права. Нельзя доверять Ари, нельзя верить, что она позволит нам уйти.

Я сжимаю пальцами переносицу и полностью скрываюсь за деревом. Удивительно, в голове только сейчас проскальзывает мысль, что Ариадна Монфор хочет меня убить.

— Нам нужен план, — порывисто опустив руки, говорю я. — Мы должны отвлечь Ари и не дать Норин до конца вылечить Меган фон Страттен.

— Но Норин находится под принуждением, Мэтт, и она не прекратит лечить Меган до тех пор, пока кто-то силой не оттащит ее в сторону.

— Вот и отлично.

— Что именно? — Не понимает женщина.

— Я отвлеку Ариадну, а вы поможете сестре.

— Что? Но как ты…

— Обойдите фонтан с другой стороны. Когда я выстрелю, кидайтесь к Норин.

— Мэтт, — Мэри-Линетт взволнованно хмурит брови, — она может навредить тебе. Ари уже совсем другая, ты же это понимаешь. Ты рискуешь не просто пострадать.

— Я знаю, чем рискую.

— И все равно хочешь стать приманкой?

Поджимаю губы и отворачиваюсь. Наверно, со стороны кажется, что я спятил; никто не поймет моих мотивов, не сочтет меня умным. Но, возможно, нет ничего умного в том, чтобы умереть ради кого-то, страдать ради кого-то. Умный человек держится в стороне от всего, что связано с чувствами, потому что чувства делают из нас глупцов. Но чувства, это не только любовь и не только дружба. Это еще смелость, самоотверженность, милосердие. Ни одно из этих чувств не делает человека умнее. Но они делают человека человеком.

— Понятия не имею, что творится в голове у девушки, которой стала Ари. Но я знаю, чего бы хотела прежняя Ари. И она бы хотела защитить вас. — Перевожу взгляд на Мэри и решительно киваю. — У нас нет времени. Идите за сестрой, а все остальное оставьте мне.

Я еще не придумал, как я буду бороться с Ариадной. Но, как мне кажется, валяться в грязи и давиться сухими листьями, пока она издевается и болтает о жизни — тоже неплохой способ отвлечь ее от действительно важных вещей.

Мэри-Линетт в последний раз прожигает меня взглядом и срывается с места.

Я достаю из-за спины металлическую стрелу, нервно сжимаю в пальцах лук и делаю несколько шагов вперед, надеясь, что ни Ари, ни Меган меня не заметят. К счастью, они в мою сторону даже не смотрят. Ариадна неотрывно наблюдает за тетушкой, которая до сих пор сидит на коленях перед фон Страттен и покачивается от завывающего ветра; с каждой секундой кожа Меган становится ярче и румянее, дыхание выравнивается, судороги вдруг перестают сковывать ее тело. Меган внезапно улыбается, обнажая окровавленные губы, на что я настороженно хмурюсь.

— Жалкая, — сиплым голосом, протягивает фон Страттен, сморщившись от боли.

Норин приподнимает голову, а ведьма скалится еще шире.

— Твой пес был бы весьма расстроен, узнай он, что именно ты спасла меня.

— Что?

Меган смеется, давясь кровью, а я стискиваю зубы. О чем она говорит?

— Джейсон? — Не своим голосом спрашивает Норин, сгорбив плечи.

— Джейсон, — передразнивает Меган фон Страттен, откинув назад голову, — жаль, что жить ему осталось совсем недолго.

Старшая Монфор замирает, а я слышу, как в голове у меня что-то щелкает.

Почему она так сказала? Что она имела в виду? Я понимаю, что сейчас глупо рваться вперед, привлекать к себе внимание, ведь нужно услышать больше, узнать больше, но уже в следующее мгновение фон Страттен выпрямляется, что обозначает лишь ее исцеление, и выбора у меня не остается. Я ловко поднимаю лук и натягиваю тетиву, я делал это столько раз, что выпускаю стрелу непроизвольно, на автомате. Все происходит слишком быстро.

Я никогда не промахиваюсь, я всегда бью точно в цель, словно вижу мишень гораздо ближе, чем она находится на самом деле, и стрела несется ровно в лоб фон Страттен, и она бы пронзила ее череп, расколола бы на две части, будто грецкий орех. Да, стрела бы убила Меган, если бы прыткие пальцы Ариадны не перехватили ее в воздухе.

— Черт.

Ари стремительно оборачивается, встречается со мной взглядом и отрезает:

— Как же ты мне надоел.

Она взмахивает рукой, и я подлетаю в воздух, маня за собой груду желтых листьев.

Стрелы валятся вниз, кислород застревает где-то в глотке! Я округляю глаза и уже в следующее мгновение несусь навстречу земле. Я не успеваю сгруппироваться, не успеваю прикрыть руками лицо, я лечу вниз и со всей силы падаю на спину, услышав, как согнутая под неестественным углом рука, трескается от удара. Мои глаза распахиваются еще шире, губы приоткрываются, колючая судорога прокатывается по легким, заставив их сжаться и сморщиться, как сушеный виноград! И я испускаю гортанный стон, ощутив такую дикую боль в ключице, какую давно уже не испытывал.

Вот же черт! В глазах мельтешат черные точки. Я ворочаюсь, стиснув зубы, скрипя ими, как малоразвитый кретин, не способный вымолвить и слова, и прижимаюсь щекой к влажным листьям, вдыхая землю, вдыхая пыль. Чьи-то ледяные пальцы внезапно хватают меня за подбородок, дергают на себя, и я прищуриваюсь, часто дыша, увидев Ариадну.

— Не стой на моем пути, Мэттью, — отрезает она металлическим тоном и неожиданно впивается пальцами в мое плечо. Боль по телу проносится такая адская, что я издаю вопль и раскрываю глаза до рези, до исступления. — Ты сломаешься, поверь мне.

Ударяюсь головой о землю и выплевываю:

— Посмотрим.

— Не бросай мне вызов. — Она оказывается напротив моего лица, и ее безумные глаза, эти знакомые, любимые глаза , прожигают дыру в моей башке, в моей груди. Она пытается принудить меня, я знаю, и потому резко отворачиваюсь. — Не смей.

— Я не боюсь тебя.

— Тогда посмотри на меня. Взгляни мне в глаза, Мэтт. Взгляни.

— Нет. — Я стискиваю зубы и громко сглатываю. — Не взгляну.

— Ты будешь смотреть на меня , — восклицает Ари, грубо потянув мой подбородок на себя, и приближается к моему лицу так близко, что наши носы едва не сталкиваются. — Ты будешь смотреть на меня, когда я убью всех твоих друзей и всех твоих знакомых. Будешь смотреть на меня, когда я сравняю Астерию с землей. Ты будешь смотреть на меня, когда я уничтожу тебя, Мэттью Нортон. И ты будешь любить меня.