Ксения Баштовая - Крылья ворона, кровь койота

— Присаживайся. — Даккен кивнул в сторону ближайшего кресла.

Хельдер осторожно опустился на непонятную конструкцию. Сам Черный сел за стол.

От хозяина дома побежала волна стабильности — он легко поглощал энергию вьющихся вокруг искажений, и мир замирал в хрупкой точке стазиса, не перерастая, впрочем, в Стремнину: стол, еще недавно пытавшийся отрастить седьмую или восьмую ножку, благоразумно остановился на шести, сжимающиеся кляксы паркета среди серых плит перестали уменьшаться.

Страх сменился уколами зависти. Но, по крайней мере, головокружение прошло.

Гормо Даккен молчал, изучая долгим взглядом гостя. Он ждал чего-то, но вот чего?

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — разорвал тишину негромкий голос Черного.

Хельдер поспешно перебрал в голове все свои грехи за прошедшее время, но не нашел ничего такого, что заслуживало бы внимания Даккена. Не считать же за таковое еще незавершенную попытку стать Первым.

Вот, кстати, что не могло не радовать, — позвали сюда Хельдера явно не из-за его посещения Запретного острова, иначе разговор бы начался именно с этого. Да и, как верно заметила Имке, происходил бы он в совершенно другой обстановке.

— А должен? — Парень искренне попытался, чтобы в голосе не проскальзывали наглые нотки.

Вроде бы даже получилось.

Вот только начавшая устанавливаться стабильность вновь соскользнула в бездну флуктуаций. Кресло, в котором сидел Хельдер и которое еще недавно представляло собой странную мешанину из мягких подушек, алюминиевых трубок и натянутых обрывков тканей, потекло, отращивая крепкие деревянные ножки и затянутые зеленой тканью подлокотники.

На которых как-то очень быстро выросли защелкнувшиеся на запястьях у Хельдера наручники.

На полу у самых ног возникла из воздуха серебристая змея. Мягко шелестнув чешуей, она скользнула вверх по сапогу гостя, заползая ему на колени, поднялась до груди и обвилась вокруг шеи. Треугольная голова закачалась перед самым лицом. Раздвоенный язык мелькнул между зубов, по которым потекла тонкая струйка желтого яда…

— Ты обманул Руту, — негромко напомнил Черный.

Кресло было очень неудобным, а наручники на подлокотниках безумно натирали запястья. Но самой большой проблемой, пожалуй, было совсем не это, а танцующая перед лицом Хельдера змея. За прошедшие несколько секунд она успела вырастить десятка два острых и длинных клыков вдобавок к полагающейся ей паре, и все они сочились какой-то зеленоватой дрянью, явно ядовитой.

— Обманул?! Когда?! — От удивления Крапчатый даже бояться перестал.

Он осторожно пошевелил пальцами, надеясь, что сможет ухватиться за струящиеся по комнате искажения. В самом деле, почему бы кандалам не оказаться старыми, заржавленными, поломанными, ну или, в конце концов, сделанными из бумаги и покрашенными серебристой краской?

Увы, нет. Все было настоящим. Даже змея.

Самое противное, правда, было то, что Черный эту попытку заметил: зло дернул уголком рта, и змея, только начавшая успокаиваться, заметно оживилась. Да и количество зубов у нее явно увеличилось. Хотя куда уж больше.

Хельдер вжался в спинку кресла.

— Да не обманывал я Руту!

Он судорожно перебирал в голове все свои разговоры с дочкой Черного. Не было в них ничего такого! Жениться — не обещал, на вечеринку — не звал, подарить луну с неба на пару с защитной сетью острова — не клялся! Так почему?!..

— Не обманывал?! — На скулах Даккена заиграли желваки.

Змея скользнула к самой шее, чудом не впившись в глотку, а наручники резко уменьшились в диаметре, столь сильно стиснув запястья, что Хельдер взвыл от боли:

— Да я ее сто лет не видел!

— Ты вчера с ней разговаривал!

Крапчатый забыл о боли. Точно. Вчера. Перед работой. И перед встречей с Первым.

Но что он там ей пообещал?!

Или вот еще один интересный вопрос. Откуда Черный это знает? Дочка каждым своим чихом делится?

Впрочем, предыдущий вопрос намного важнее. В голове не было ни одной мысли о разговоре с Рутой — на момент разговора с ней Хельдер находился совсем не в том состоянии, чтобы что-то запоминать.

— Не обещал я ей ничего!

Или вопрос не в обещании? Может, он просто рассказал ей, что мир стабилен, Первый койот — белая, ласковая и пушистая собачка, а на городской магосвалке обитают милые розовые пони? А наивная лесная девушка Рута взяла да и поверила?

Хотя нет. Черный бы тогда так не заводился…

— Не обещал?! — рявкнул хозяин дома.

Рывком встав, мужчина шагнул вперед (стол разошелся перед ним и сомкнулся за его спиной, словно был сделан из желе) и навис над вжавшимся в спинку кресла Хельдером. Громкий щелчок пальцев — и змея, превратившись в крошечную сороконожку, шмыгнула в дальний угол.

Даккен вцепился в ворот рубахи Хельдера, рванул его себе — кандалы лопнули, как бумажные, — и, уставившись ему в лицо, прошипел:

— Так какой бездны у нее второй день припадок?! — В черных как смоль, бездонных глазах Гормо Даккена кружились мерцающие звездочки галактик.

— Какой припадок?! — только и смог выдохнуть парень.

— Сейчас увидишь. — Голос больше походил на свист.

Черный, не выпуская ворот рубахи Крапчатого, рванулся вбок, и парень зажмурился, ожидая, что он сейчас впечатается в стену. Но прошло мгновение, второе… А его все куда-то волокли.

Хельдер медленно приоткрыл глаза.

Гормо Даккен мчался вперед, пронизывая стены, проходя сквозь них, как горячий нож через масло, не обращая внимания на удивленно оглядывающуюся прислугу и волоча за собой на буксире вяло трепыхающегося Крапчатого.

Внутри стен было темно, и только редкие светящиеся тараканы разбегались в разные стороны.

Внезапно Даккен остановился, швырнул парня на пол и прошипел:

— Смотри! Доволен?!

— Счастлив по уши, — тихо буркнул себе под нос Хельдер, тряся тяжелой головой и искренне надеясь, что его комментарий никто не услышит. Промолчать было выше его сил.

Наконец перед глазами перестало кружиться и бултыхаться — точнее, кружиться продолжило, но в пределах бушующего в доме у Черного искажения, — и парень смог сфокусировать взгляд.

И честно говоря, ничего хорошего он не увидел.

Хельдер раньше бывал в комнате у Руты всего пару раз, но и этого ему хватило, чтобы запомнить: дочь Даккена предпочитала в обстановке розовые тона. За время общения с ней Хельдер умудрился выучить названия всех оттенков. Даже флуктуации, изредка задевавшие ее комнату, почти ничего не изменяли в этом направлении. Могла меняться мебель, диван мог превратиться в кровать с балдахином, обои могли смениться краской с нарисованными на ней сердечками и купидончиками… Но в комнате всегда царил один и тот же цвет. Диван? Розовый. Постельное белье на кровати? Цвета фрез. Ковер на полу? Аврорный. Ленточки, вокруг которых порхали пухлые купидончики? Орлецовые. Даже книжный шкаф был украшен бантиками бледно-розового цвета.