Вера Чиркова - Западня

— Ее милости не нужно было прятать яды и зелья в сундуках, — негромко сообщил Меркелос, скромно устроившийся в самом конце стола, — ей доставляли снадобья, оружие и амулеты спрятанными в статуэтках из мангрового дерева.

— Он говорит правду, — коротко сообщил герцогу Зрадр.

— С каких пор тут верят шпионам и предателям? — бросив вилку, гордо выпрямилась Юнгильда. — И кто эти дурно воспитанные люди?

— Это мои друзья, и в отличие от вас они замечательно воспитаны, — сухо прервал герцогиню Хатгерн, — так как никогда не предавали ни родину, ни своего собственного сына. Даже Меркелос, как ни печально.

— Меня заставили обстоятельства, — глухо обронил секретарь, — но я не оправдываюсь. И раз она решила первой назвать меня предателем, я тоже считаю себя свободным от слова чести. Думаю, ее милость еще не успела переместить в дальний проход секретного тоннеля все золото и драгоценности, которые Лархой выносит из сокровищницы в потайных карманах каждый раз, когда идет присмотреть для матушки украшение на прием или бал. Его ведь казначеи не обыскивают. Кроме того, он всегда исправно возвращает те вещички, какие выносит в руках.

— Скотина! — вскочив, яростно выкрикнула герцогиня и, мгновенно выхватив из декольте какую-то вещицу, запустила в бывшего сообщника.

Очень ловко швырнула, Харн и не подозревал в своей родительнице подобного умения. И тем более не догадывался, что может искренне встревожиться за советника, которого едва терпел, несмотря на несомненную пользу его сведений. А сейчас даже дернулся в его сторону, словно мог перехватить эту незнакомую, но явно скверную штучку. Однако злосчастный снаряд и без его помощи завис на расстоянии в локоть от побледневшего пухлого лица Меркелоса, и герцог с облегчением перевел дух.

Брошенный герцогиней предмет развернулся, словно живой, и плавно поплыл по воздуху к дракону.

— Любопытно, какие же тут сюрпризы? — не дотрагиваясь руками, рассматривал Зрадр медленно поворачивающийся перед его лицом флакончик из хрупкого стекла. — Молись, Годжело, жителям Сверкающей долины. Ее милость желала тебе смерти. Очень мучительной и неизбежной. Этот флакон, едва прикоснувшись к тебе, рассыпался бы на горсть ядовитых игл, мгновенно впивающихся в жертву. Кстати, это работа Бетанса, старшего алхимика герцога Юверсано. Мастер весьма тщеславен и уверен в успехе своих изделий, поэтому неизменно ставит на них собственное клеймо. Интересно, сколько еще у нее подобных «подарков»?

Потрясенный герцог перевел взгляд с флакончика на мать и наконец сообразил, почему они с братцем молчат. Дракон успел накрепко примотать ее и Лархоя к креслам алыми шнурами, помпонами на концах которых воспользовался как кляпом.

Ноздри ее светлости раздувались от бешенства, а взгляд прожигал старшего сына яростной ненавистью.

Харн ответил ей презрительным взглядом и поторопился вернуть на лицо равнодушное выражение. Бесполезно пытаться достучаться до сердца или разума человека, который считает тебя главным виновником всех своих бед, даже не задумываясь о том, что Вангерд дэй Крисдано привел в дом лаэйру, когда Хатгерну было всего шестнадцать лет.

Дракон легко шевельнул пальцами, и из одеяния герцогини и карманов ее младшего сына как живые полезли различные предметы. Кошели нескольких видов и оружие, амулеты и крохотные фиалы с зельями, плоские шкатулки и фляжки… До сего дня только арсенал Таэльмины впечатлил Хатгерна сильнее кучи предметов, постепенно росшей перед Зрадром.

— Золото, отравленный кинжал, иглы с сонным зельем, парализующее зелье, поддельная герцогская печать, алхимическая отмычка, медленный яд, мгновенный яд… — не прикасаясь руками, невозмутимо сортировал дракон падающие на блюдо предметы. — По-моему, Харн, твоя матушка собралась в одиночку истребить всех врагов герцогства.

— Освободи ее, пожалуйста, Зрадр, — тихо попросил герцог, — я хочу услышать, как ее милость объяснит свои поступки.

— Очень просто, — едва почувствовав себя свободной, яростно процедила герцогиня, — должна же я позаботиться о себе, раз не дождалась этого от сына?

— А Лархой разве вам не сын?! — не выдержал такой лжи Регорс. — Он ведь постоянно находится рядом с вами.

— Не вам судить о детях, — мгновенно отрезала разъяренная Юнгильда, — у вас их никогда не было!

Генерал побледнел как полотно и замер.

— Не советую оскорблять генералиссимуса Телвора Регорса, — едва сдерживая гнев, сдержанно сообщил Хатгерн, — именно в его войсках уже почти два месяца должен находиться Лархой. Правда, ранее он отправлялся туда младшим офицером, а теперь будет служить рядовым. За попытку свержения законного правителя Лархой лишается титула, отцовского имени и всего имущества. И не благодарите меня за доброту. Хотя я и знаю, что тот же Юверсано за подобный поступок приговорил бы любого из родственников к казни, но я все же не он и не могу так огорчить собственную мать. Телвор, отдайте приказ вашим воинам, пусть отправят Лархоя Борнеса в крепость.

— Можно… — деликатно осведомился дракон, снимая с руки невзрачный браслет, которого до того момента там не было, — можно сделать ему на память небольшой подарок?

— Разумеется, — устало кивнул герцог, стараясь не смотреть на прожигавшую его взглядом герцогиню.

Браслет неторопливо поплыл к еще оплетенному путами клятвопреступнику, ловко скользнул на запястье, минуя его нарочно растопыренные пальцы, и растаял, словно был иллюзорным. Все ожидали действия подарка, затаив дыхание, хотя только сам Зрадр да еще, может быть, Ганти с Ительсом догадывались, чем может обернуться дар дракона.

Вскоре все заметили, как стремительно начали меняться черты лица Лархоя. И не только лица. Темнела и блекла, становясь дешевой и поношенной, одежда, тускнели и укорачивались тщательно завитые локоны.

— Извини, — тихо сказал Харну дракон и одним махом выпил кубок вина, — но в прежнем облике он был опасен. Слишком сильно пропитан его разум любовью к заговорам, подлогам и интригам. Теперь у него кроме непримечательной внешности появилась склонность к послушанию и стойкое отвращение ко лжи.

— Спасибо, — с трудом выдавил герцог и сделал знак Регорсу.

— Идем, — скомандовал генерал любимчику ее светлости, и тот беспрекословно двинулся за ним.

— Ты… — глядя, как идет к двери молодой мужчина, который с каждым шагом становится все меньше похож на Лархоя, задохнулась ненавистью Юнгильда. — Ты сначала предал собственную мать, встав на сторону этой шлюхи Ральены, а теперь уничтожаешь родного брата!

— Я вас не предавал, — побледнев не меньше Регорса, процедил Хатгерн, — мне не исполнилось и шестнадцати, когда отец привел лаэйру, и я был не вправе диктовать ему свое мнение. Все помнят, как нетерпим был его милость к непрошеным советчикам. Кроме того, в тот момент, как я ясно помню, вы были с ним в ссоре и заодно почему-то не разговаривали и со мной.