Илья Крымов - Цареубийца

Когда утром ты чувствуешь себя так плохо, что хочется умереть, это может значить несколько разных вещей. Например, это может значить, что прошлым вечером тебя очень сильно били. Били до тех пор, пока ты не потерял сознание, после чего стражники как единственного, кто не успел убежать, отволокли тебя в караулку и бросили в камеру. Или что прошлым вечером в борделе тебя одурманили, ограбили и вышвырнули на улицу голого и нищего. Или что прошлым вечером ты не щадил своего тела, топя печень в вине.

В моём случае правильным, скорее всего, было третье предположение, потому что находился я не на улице, и не в камере, а в какой-то неважно обставленной комнате, явно гостиничной. Во рту будто нагадили кошки, распухший язык царапал пересохшее нёбо, в голове клубился туман, я постанывал от повсеместной боли и невыносимо хотел пить. В такое утро ты готов помолиться Четырёхликому во спасение души того доброго человека, который прошлым вечером поставил рядом с твоей койкой большую кружку рассола.

Левая рука дрожала, а расплескать драгоценную влагу позволить себе я не мог. Усилием воли заставил конечность уняться, схватил и жадно опустошил кружку. Рассол был тёплым, но и то благо!

Попытка сесть на кушетке оказалась выворачивающей наизнанку ошибкой, и я упал обратно на жёсткий тюфяк, набитый, судя по запаху, чистым сеном. Повалявшись ещё немного, с трудом всё же встал на ноги и добрался до лохани с водой, побрызгал в лицо, замер на минуту, перебарывая второй приступ тошноты, поплёлся обратно к кушетке. Упал и вновь уснул.

Разбудил стук в дверь. Удары отдавались в голове так, словно кто-то надел на неё ведро и лупил булавой.

— Уходите… пристрелю как собак…

— Извольте проснуться, уважаемый! Вас внизу ждут, просят поскорее!

— Кто? — простонал я.

— Не могу знать, уважаемый! Это тот господин, что привёл вас вчера! Говорит, принёс ваш геверр!

Ужас впился ледяными пальцами в потроха и швырнул меня на пол. Пытаясь преодолеть колотящую дрожь, я принялся на четвереньках ползать по комнате, в поисках геверра. Нашёл всю свою одежду, штаны, обмотки, сапоги, сорочку, стёганку и капюшон, но, ни геверра, ни пистолей, ни холодного оружия! Даже поясных сумок не было.

Молчуна нет… всё хуже, чем я мог себе представить.

Оделся с большим трудом, тело болело, не слушалось, на лестнице едва не упал, но смог спуститься в трапезный зал заведения, не сломав ни одной кости. Позднее утро. Первое, что бросилось в глаза, это отсутствие людей. В это время ночные постояльцы обычно приходят на завтрак, но все столы кроме одного пустовали, и я очень не хотел идти к нему, но выбора не было.

Я постарался разглядеть повнимательнее единственного посетителя в зале, прежде чем сесть напротив него. Тот был одет в чёрную кожанку, тёмно-серые штаны и пыльные сапоги. Со спинки стула свисал плащ, а с тонкого пояса — чинкуэда. Худое бледное лицо казалось крайне невыразительным, самой заметной его чертой являлся нос — совершенно прямой, тонкий и острый как стрела. Незнакомец колол пальцами лесные орехи и закидывал ядрышки в рот.

— Хотите орешек? — предложил он, как только я опустил зад на стул.

— Где Молчун?

— В надёжно месте. — Хрусть, и ядрышко исчезает во рту.

— По какому праву…

— Это ваша долговая расписка? — Он неуловимым жестом фокусника извлёк из рукава и выложил на стол лист пергамента с моей подписью внизу.

— Я этого не помню…

— Это ваша долговая расписка. — Хрусть, и ядрышко исчезает.

Я несколько минут таращился на лист, пытаясь различить знаки и вникнуть в суть написанного, а также прикидывая, успею ли схватить и разорвать его, если попытаюсь? По всему выходило, что не успею. Не с такой больной головой, и не при таком человеке напротив. Он всего лишь достал этот лист и положил его на стол, а я уже понял, что он опасен. Если бы не раскалывающаяся голова и трясучка, то, возможно…

Я натянул капюшон, чтобы спасти глаз от режущего света. Нечего и думать, сейчас я ему не соперник. К тому же, если даже я и избавлюсь от этой сомнительной расписки, то кто скажет мне, где Молчун?

— Вчера вечером вы немного перебрали и хорошо провели время в нашем игорном доме. — Хрусть. — Вы пожелали взять кредит у нашего игорного дома, и мы пошли вам навстречу. К сожалению, вы проиграли всё.

— Да, к сожалению. Сколько я… проиграл?

— Пять тысяч уберландских зекслингов золотом. Или две с половиной тысячи харцландских грошей золотом. Вам как удобнее расплачиваться? — Хрусть, и ядрышко исчезает вместе с моим даром речи.

Опять очень захотелось пить.

— Насколько мы знаем, герр Доу, вы не располагаете такой суммой.

Он знал мою фамилию. Никто кроме старинных друзей не знал мою фамилию, а этот тип знал.

— Я не только вашу фамилию знаю. Точно не хотите орешек?

— Да засуньте вы себе эти орехи…

Его бровь слегка приподнялась и я осёкся.

— …в рот, пожалуйста.

Вот ведь гамнюк! Ведёт себя так, словно я крыса, которую он собирается препарировать! Показывает, что я в его власти. Я, больной, слабый, без оружия. Мне само дыхание через силу давалось, а этот востроносый урод…

— Вы родились в Албайоне тридцать два года назад в семье кожевенника Доу, и были названы Джеком. Джек Доу. Но так вас никто не называет. Гораздо чаще вы слышите в свой адрес обращение "Меченый Джек". Видимо, вас так называют из-за лица.

— Так вот в чём дело? Никогда бы не догадался! — осклабился я.

— А иногда вас зовут "Цареубийцей". — Хрусть и мимолётная недовольная гримаса — попалось сухое чёрное ядрышко. — Вы попали в долговую кабалу, вы понимаете это? В целях безопасности вкладов нашего игорного дома, мы приняли на временное хранение ваше оружие и ваш геверр.

— И я получу их, как только выплачу вам сумму? Отлично! Пойдёмте в банк, и я возьму кредит у Красного ордена!

И буду должен состояние Красному ордену, но не тебе, скотина. Я видел этого человека впервые в жизни, но мне было ясно как день, что он скотина.

— Как вам такой вариант?

— Будем откровенны. — Очередной орешек получил отсрочку и вернулся на стол. — Нам не нужны деньги, герр Доу. Нам нужны ваши услуги.

— Услуги фламспиттера? Что за услуги, ради которых надо сначала опаивать работника, а потом вгонять его в долги и обворовывать?

— Услуги деликатного характера, — ничуть не смутился Востроносый. — Нужно обворовать замок барона фон Лайкроста.

— Ох…

— И нас проинформировали, что вы можете помочь в такого рода деликатных делах.

— Я наёмный солдат, а не наёмный вор.

— Мы знаем. Более того, мы и сами не рассматривали вашу кандидатуру, но источник был больно уж убедителен. Настолько убедителен, что… Очень убедителен.