Виталий Останин - Остерия «Старый конь»

— Я благодарен вам, ваша светлость…

— Оставь! — Барон не смотрел на Мерино, а потому не видел его побелевшего лица и сжатых челюстей. — Ты хороший солдат, а я не самый дрянной командир, чтобы разбрасываться такими людьми. Без крайней на то необходимости. Вопросы есть?

Вопросы, конечно, были. Но барон был прав. Мерино был хорошим солдатом и понимал, когда надо говорить, а когда молча исполнять приказ. Поэтому он лишь отрицательно покрутил головой и добавил:

— Нет, господин барон!

На стол тяжело лег туго набитый монетами кожаный кошель.

— Тогда свободен. Не затягивай с отъездом. И возьми с собой того смурного скафильца… как его?

— Бельк, господин барон!

— Вот его и возьми.

— Слушаюсь, господин барон. Пристрою людей — и сразу в Капо.

— Да, молодец. Ступай.

Шеф Тайной стражи дождался ухода своего подчиненного и сразу как-то обмяк.

— Ну, если наш просвещенный монарх опять проявит слабость, Империи конец, — пробормотал он. — Единый, дай мне донести до него эту простую истину. Дай мне слова, у меня ведь нет таланта говорить! Прошу Тебя!..

3 октября 783 года от п.п

Бельк, вышибала

Сольфик Хун

Было уже близко к четвертому звону, когда Мерино вышел на улицу из остерии. Бельк по-прежнему сидел на скамейке у входа. Пожилой сухощавый мужчина с короткими русыми волосами, обильно тронутыми сединой. Совершенно обычный горожанин, служащий или даже, может быть, мастер-ремесленник. Если не смотреть в глаза. Уж Мерино-то, знакомый с Бельком больше пятнадцати лет, предпочитал в глаза ему не заглядывать. Нехорошие у него были глаза: светло-серые, до полной прозрачности. Будто две льдинки кто-то вставил в череп, и торчат они там, и не тают. И демоны разбери, что в этих глазах сейчас.

Бельк был родом с островов морского народа, которые в зависимости от политической ситуации то входили в состав Скафила, то считались свободными и независимыми. Окружающие королевство соседи не пытались вникать в дебри скафильской политики, где демоны всех преисподних могли ноги переломать, и предпочитали считать морской народ скафильцами. Так что, вероятно, Бельк был скафильцем. А еще он был один из лучших бойцов, которых Мерино за свою жизнь повидал немало. И то, что Бельк постарел и большую часть времени предпочитал заниматься созерцанием на пару со своим гикотом, не сделало его менее опасным.

«Наверное, это многое обо мне говорит, — вдруг подумал, глядя на Белька, Мерино. — Мой круг общения — преступники всех мастей, мой воспитанник этих самых преступников ловит, а мой лучший друг — убийца, играющий в трактирного вышибалу».

Бельк, прищурившись, посмотрел на Мерино. В узких щелочках уже морщинистых век его глаза не выглядели так пугающе.

— Похоже, у нас появилась работа, которую старая и безмозглая гончая сама себе придумала! — буркнул Мерино, усаживаясь рядом с ним на скамье. Гикот недовольно оскалился, когда трактирщик скинул мешавший ему хвост зверя. Бельк кивнул. Да, мол, я тоже не понимаю, что старому и безмозглому ищейке не сиделось на скамье. Посмотри, какая теплая осень!

Мерино рассказал, отчего ему не сиделось и что он намеревается теперь делать. Бельк выслушал без особого интереса, затем кивнул еще раз. То ли принимая информацию к сведению, то ли соглашаясь с тем, что решение друга помочь барону да Гора — верное.

В прошлом они много работали вместе. И если Мерино был мозгами их группы, то Бельк выполнял функцию острого кинжала. Это было давно, герцогство Фрейвелинг еще не обзавелось приставкой «Великое», а входило, как и большинство нынешних свободных государств, в Империю. Хотя пара из них, это все признавали, вышла не только эффективная, но и странная. Фрей и скафилец. Куда там кошке с собакой.

— Я погуляю с Дэнизом по Пыльной. — Бельк посчитал нужным добавить к кивку слова. — Мы давно там не гуляли. Может, кто-то что-то слышал.

— Хорошо, — откликнулся Мерино. — Я завтра попробую найти того менялу, про которого говорил Крысюк.

— Разговоры — это по твоей части, — усмехнулся Бельк, поднимаясь. — Всегда так было. Идем, Дэниз, погуляем.

Бельк говорил так мало и так редко, что каждое его слово просто не имело морального права расходится с делом. Он аккуратно согнал гикота с колен, покряхтывая поднялся и неспешно зашагал прочь от остерии. Бельк любил маску старого человека. Совершенно упуская из виду, что большая часть головорезов Сольфик Хуна была прекрасно осведомлена о его мнимой старческой немощи.

«А может, мы так привыкли к маскам, что снимать их уже больно? Маски стали нами или мы ими?» — Мерино ссутулился и наклонил голову, провожая глазами удаляющиеся фигуры Белька и Дэниза.

Пыльная улица была таким местом в Сольфик Хуне, куда людям приличным стоило заходить только с хорошей охраной. Бельк в охране не нуждался, но давно сюда не заходил и ностальгии не испытывал. Это было гнилое место — так он его сам характеризовал, еще состоя на службе в Тайной страже, — гнилым оно и осталось до сих пор. Не трущобы, конечно, как в северной части города, в которых ютились преимущественно крестьяне, приехавшие в город в надежде начать жизнь более легкую, чем пахота земли и уход за скотом. Не трущобы, но все же.

Почему этот не самый благополучный район, (хотя и не трущобы), облюбовало бандитское братство, Бельк не понимал. С его точки зрения, преступникам больше подошли бы портовые районы или те же трущобы. Но во Фрейвелинге вообще все было не так, как везде. Мерино как-то рассказывал об истории возникновении Пыльной улицы, приводил какие-то доводы, но северянин счел их надуманными.

Когда, дескать, Сольфик Хун был еще не таким крупным городом и его окружала кольцом всего одна крепостная стена, а не три, как сейчас, Пыльный тракт, был одной из двух торговых дорог, связывающих город с большим миром. И вился он не между кособокими домишками, как сейчас, а посреди леса. Прячась в котором, было очень удобно нападать на купеческие обозы. Владельцам города, герцогам Фрейвелинга, такой порядок не совсем нравился, да только и содержать за счет казны стражу возле каждой купеческой повозки они считали слишком накладным. Сколько так длилось, Мерино не сказал, рассказал лишь о Родерикэ Фрейвелинге, очередном герцоге этих земель, который решил проблему радикально. Он просто приказал вырубить лес на всем протяжении дороги. Разбойникам стало прятаться негде, купеческой охране — легче отбивать становящиеся все более редкими нападения, торговля процветала. Вдоль дороги стали селиться люди, открывать кабаки и таверны, а спустя пару веков довольно большой кусок Пыльного тракта попал во второе кольцо крепостных стен и стал называться уже улицей Пыльной.