Ирина Котова - Королевская кровь-4

— Кому новую жену? Демьяну? — Поля вспыхнула. Встала — с грохотом отъехал назад стул — и присутствующие почтительно поднялись вместе с ней. — Послушайте меня, почтенные. Основная задача сейчас — вернуть вашего короля к жизни. Не мешайте мне. Управляйте страной, принимайте решения — мне это неинтересно. Мне нужно время. И ваше дело придумать, как мне его дать. А если кто-то решит, что я для Демьяна не гожусь в жены… что же, пусть придет и скажет мне об этом. Я найду, что ответить.

Стало тихо. Присутствующие вдруг побледнели, склонились в глубоких поклонах. Пол недоуменно посмотрела на них, оглянулась. Она не видела того, что было показано мужчинам — призрачную фигуру мощного человека в шкуре, накинутой на плечи, на мгновение явившегося позади слишком дерзкой королевы и положившего ей на плечи крупные руки, похожие на медвежьи лапы.

К вечеру слух о том, что жену короля поддерживает сам Хозяин Лесов, разнеслась по стране — словам уважаемых старейшин нельзя было не верить, да и сами они очень постарались сделать так, чтобы даже самые буйные линдморы прониклись. Пусть традиция выше и короля, и королевы. Но Великий Бер куда выше традиции.

Полина получила свое время. Две недели, пока подданные уверены, что молодожены наслаждаются друг другом после свадьбы, обеспечивая стране наследника. Две недели, чтобы вернуть Демьяна.

А вечером к ней пришли отец и сестры. Беспокоящиеся, обнимающие, поддерживающие и такие родные, что боль ее даже отступила немного.

— Я могу остаться с тобой, — сказала Ани. Девочки закивали, и Пол очень захотелось согласиться. Но она справилась со слабостью.

— Вы навещайте меня, — попросила она. — Но находиться постоянно со мной… зачем? Я справлюсь. У вас свои дела, работа, учеба. Все наладится, обязательно, — убежденно закончила она.

И сестры просто не решились озвучить свои сомнения.

Пески, Тафия, несколько дней назад

Первый день в новом доме Светлане запомнился на всю жизнь. Нереальностью, обилием красок и эмоций, ее собственными восторгом и удивлением. Никак она не могла осознать, что Чет владеет и городом, и огромным пространством вокруг него и что жить они будут в том самом дворце, в котором она столько раз бывала во снах.

— Почему ты мне не сказал? Так уверенно говорил про дом, в котором будем жить, про озеро, а тут целый дворец, — с изумлением спросила она уже после того, как спешно распаковала мамины гостинцы и накормила обессилевшего Чета пирогами и запеченным мясом. Первый их обед случился прямо у ворот, на прекрасной плитке у роскошного дворца, будто они были здесь туристами. Плитка была теплой, белой, расписанной лазурными цветами и листьями, а дракона дотянуть до ближайшей резной скамейки она при всем желании не смогла бы. Да и он запретил.

— Надорвешься, — сказал строго, — не вздумай. Корми меня скорее, сам встану.

Он ел так жадно, что ей плакать хотелось — и Света взяла себе какую-то булочку, глядя, как уничтожает бедный ее муж, пробудивший целый город, мамину снедь.

— Я не знал, получится ли, — ответил Четери уже после того, как из запасов ничего не осталось. Он был еще голоден — дышал тяжело, поводил носом, и глаза у него были вишневые, дикие. — Верил, но точно не знал. Не хотел говорить впустую. Вот что, Светлана. Мне нужно поохотиться, а у тебя есть время. Выбери нам покои, отдохни, я скоро вернусь. И мне все равно, где спать, лишь бы ложе было достаточно широким для нас с тобой, — он встал, покрутил головой. — И крепким.

Она покраснела, и он хмыкнул, притянул ее к себе и поцеловал.

— Решай сама, где мы будем жить, женщина. Тебе вести дом, и пусть он большой — это твое дело. Я заниматься этим не смогу. Мне еще исполнять обещания, данные твоей матери.

Он обернулся и улетел, а Света отправилась бродить по дворцу. Ей было очень любопытно и немного страшно — неужели правда она здесь хозяйка? Всего этого великолепия? Бродила она долго — спускалась в подвалы, заполненные бочками вина и какой-то утварью, заглядывала на огромную, размером с десяток деревенских домов, кухню. Особое внимание привлекла печь с большим зевом, ростом с человека, не меньше, и стоящая рядом с ней то ли лопата, то ли противень с ручкой — на таком можно было верблюда зажарить. Поднималась на крышу и смотрела на чистенькую, белоснежную, пышно-зеленую от множества деревьев Тафию со сверкающими пятнами прудов и небольших озер.

Она помнила этот дворец тусклым и запыленным, а сейчас он светился, ослепляя великолепием резной, воздушной архитектуры. Он словно узнавал ее и радовался ей. Поскрипывал тяжелыми дверями, шелестел легкими цветными занавесками, приветствовал ее журчанием фонтанов и светом магических светильников. Наполняющиеся бассейны, фонтаны и высокие искусственные водопады тянули ее как магнитом — и оказалось, что страх после заточения в Белом море совсем прошел. Стоило опустить руки в прохладную воду, и их начинали целовать и щекотать упругие струйки, словно радуясь ее присутствию. От щекотки этой хотелось смеяться — и очень отчетливо вспомнились слова старого шамана: «Вода ее теперь любит».

Все было волшебным. Невероятным. И Иоаннесбург с его столичной суетой, зимой, серыми улицами и массой движущихся людей и машин казался далеким — да и существовал ли он вообще?

Под конец Света устала удивляться. Слишком много было всего — и тот таинственный орган, который в человеческом организме отвечает за удивление, видимо, просто перегорел. Устала она и от изобилия золота и лазури, бесконечных коридоров и величественных залов. И покои для себя и Чета выбрала скромные, уютные. У самого края дворца, с выходом в сад и видом на озерцо. Большие, спокойных расцветок, с комнатой, в которой можно будет устроить детскую. Там Светлана и расположилась на огромной низкой кровати, слушая шепот ветра и шорох деревьев за окном. Успела всплакнуть, пока муж не вернулся и не увидел — все-таки без мамы с папой было непривычно и пусто. И в конце концов, сморенная теплом и тишиной, задремала.

Очнулась она, когда вернулся Четери. Свежий, порывистый, бодрый, он сразу утянул ее купаться, затем накормил жареным на костре мясом и фруктами с деревьев, рассказывая о Тафии и старых временах — и заснули они уже поздно ночью, одни в огромном пустом городе, в звенящем тишиной дворце, крепко прижавшись друг к другу.

Это был единственный день, когда им удалось побыть в одиночестве.

В пятницу с утра Чет проснулся первым. Прошелся губами ей по спине, довольно похлопал по бедру, что-то командирское сказал в живот. Светлана разнеженно и сонно улыбалась — таким забавным он казался. В окна светило солнце, и снова шумел сад, и так хорошо было и умиротворенно, что она лежала бы рядом с мужем вечность, и не надоело бы ей никогда.