Ирина Котова - Королевская кровь-4

Чет снова что-то спросил, другой ответил тихо и почтительно.

— Это он в тебе душу закрепляет, — объяснил дракон и ухмыльнулся. — Говорит, чтобы одна в ближайшие дни не спала. Ну, это я обеспечу.

Шаман вязал на ее запястьях и щиколотках какие-то плетеные кожаные шнурочки, снова рисовал знаки — теперь на тыльной стороне ладоней и на ступнях. Что-то крикнул вдруг — Света аж вздрогнула — посмотрел с гордостью и засмеялся, заговорил.

— Говорит, и от испуга теперь душа не выпрыгнет, — шаман безо всякого стеснения мял ей живот, затем посыпал на кожу под пупок какой-то красный порошок, втер, намочил палец в своей слюне и снова что-то нарисовал. Четери наблюдал за этим невозмутимо, в отличие от самой Светы — ей было неловко и щекотно. Колдун наклонился к самому животу и что-то просвистел, пощелкал, прислушался и закивал с важным видом. Обернулся к дракону и хлопнул того по руке, словно поздравлял, снова залопотал, долго, отрывисто. Его товарищи внимали с уважением, да и дракон слушал почтительно.

— А сейчас что говорит? — поинтересовалась Света.

Чет засмеялся.

— Что я настоящий мужчина, раз с первого раза семя закрепилось. И что будет сын могучим богатырем, если буду поить его кровью и молоком кобылиц и жену держать в строгости, не давая баловать. И что тебя надо хорошо кормить. И что, — он поднял брови, — теперь вода тебя любит.

Света передернула плечами.

— Зато я ее теперь не очень. Скажи им спасибо, Четери. От меня.

— Скажу, — ответил он. — И награжу их. Даже не сомневайся.

Она глядела, как шаманы гуськом выходят из палаты, как закрывается дверь за Четом, и только после этого ошеломленно потрясла головой. Села — голова кружилась, но уже куда легче — и медленно, осторожно побрела в сторону санузла. Умываться и приводить себя в порядок.

Снова открылась дверь — в ванную заглянул врач, и Света покосилась на него, усиленно начищая зубы.

— А я-то и не поверил, — сказал доктор потерянно и снял очки. — Ну надо же. С возвращением, Никольская. Быстро обратно в койку. Сейчас буду осмотр проводить.

— Доктор, — проговорила она невнятно, — я лягу, обязательно. Но меня только что позвали замуж. Поэтому пока я не помоюсь и расчешусь, я отсюда не двинусь.

— Поздравляю, — вздохнул врач понятливо, пытаясь изобразить воодушевление. — Сейчас пришлю сестру вам помочь, чтобы не упали здесь. А потом осмотр! И обед.

Есть хотелось очень.

— А сначала обед можно? — спросила она жалобно. — И с родителями связаться.

— Можно, — покладисто кивнул врач и снова вздохнул. — А родителям вашим я сейчас сам сообщу.

Сестра помогла ей раздеться, встала у душа, и Света с некоторой опаской включила воду. Она помнила тонкие светящиеся струи, которые были такими красивыми, и которые прошили ее, будто гарпунами — она увидела это, но ничего не почувствовала. Только вот уйти из воды больше не смогла. Помнила и то, как почуяла в озере кого-то еще — этот кто-то быстро рос, присматривался к ней, но не нападал. И как появлялся Чет — сначала один, потом с очень красивой женщиной, царицей Иппоталией, которую Света видела по телевизору, и как обитатель озера чуть не утопил их обоих. И свою тоску, когда ее дракон улетел.

— Я сам присмотрю, — гулко раздался в ванной голос дракона. — Иди.

Сестра даже не попыталась возмутиться — ушла сразу же. Четери приоткрыл дверцу душевой кабинки и стал беззастенчиво разглядывать моющуюся женщину. Ей приятен был этот жадный взгляд, совершенно собственнический.

— Похудела, — отметил он недовольно, — правда надо тебя кормить. А грудь наоборот больше стала. Красивая ты, Светик, — неожиданно сказал он. — Как себя чувствуешь? Две недели ведь спала.

— Хорошо, — сказала она легко. — Теперь очень хорошо.

Он сам вытер ее после душа, балуясь и целуя плечи, грудь, щекоча под ребрами, одел, отнес на койку, лег рядом, хотя места было мало, обхватил ее и закрыл глаза. И даже не пошевелился, когда принесли обед. Лежал и дышал ей в макушку, и стискивал все крепче. Девушка тоже не шевелилась. Слушала его сердце — и вспоминала, как проснулась с ним в первый раз и как тогда под щекой так же размеренно и мощно бухало. И как появившееся тогда ощущение, что она попала в сказку, никуда и не ушло. Вот она, ее сказка, лежит рядом, большой, сильный, невыносимо любимый. И странно тихий.

Только когда ушла сестра, Чет словно очнулся, потянулся к Светлане и наконец-то поцеловал так, как умел только он — настойчиво, глубоко, долго, напоминая, что и дышать без него совершенно невозможно, и жить — тоже.

— Я ведь соскучился, — пробормотал он ей в губы, снова поцеловал и сжал ей попку своими жесткими руками. Потерся всем телом. — Как же я соскучился, Светка.

— Ты меня сам бросил, Чет, — напомнила она, прижимаясь еще крепче.

— Дурак был, — согласился он невесело.

— Дурак, — подтвердила она снисходительно. И улыбнулась. Ей было так хорошо, что ругаться не хотелось.

После она жадно ела и рассказывала все, начиная от первого сна с Богиней, Чет коротко поведал о своих поисках. И когда зашел врач на осмотр, встал.

— Я буду к вечеру, — проговорил он. — Жди.

— Я к родителям хочу, — произнесла она жалобно. — Доктор, меня выпишут?

— К родителям я и прилечу, — сказал Чет.

— Видимо, выпишут, — проворчал врач. Но ворчал он для порядка — выписка трудного пациента — праздник в отделении. А у них этих трудных пациентов за последнее время было с избытком.

Спустя несколько часов Чет уже несся над Песками, забравшись очень высоко. Тонкие перьевые облака под ним пробегали, как рябь гигантского воздушного моря, и солнце щедро поило его теплом и силой.

Облако внизу вдруг дрогнуло, поменяло очертания, став похожим на большую белую птицу с женским лицом, и птица тряхнула крыльями-руками, потянулась к нему, и дракон с ощущением какого-то щенячьего счастья нырнул в ласковые объятья матери-воды.

«Я не поблагодарил тебя. Вы похожи с ней, да?»

«Любящая женщина всегда немного мать, мальчик мой».

Тонкие перья-струи, напоенные солнечным сиянием, щекотали его живот и спину, и он полетел еще стремительнее, развернулся вокруг оси несколько раз, курлыкая и балуясь, как в далекой юности.

«Зачем все это, мама? Почему просто было не отдать Ключ мне?»

Облако вздохнуло и отпрянуло, встало перед ним стеной — печальное, призрачное женское лицо на ослепительной небесной лазури, волосы, разметавшиеся на тысячи километров.

«Так я смогу подольше побыть в силе, малыш. Я и так слишком близко к черте. И один раз уже не уследила».

Он вспомнил про тысячи соплеменников, оставшихся в камне, и замедлился, замер перед прекрасным небесным ликом, размеренно махая крыльями.

«Есть ли надежда, что их еще можно спасти, мам?»