Ирина Котова - Королевская кровь-4

Пиры — длинные столы, менестрели, чествование короля, поднятые чаши. «Здравие великому от раболепных слуг красного дома», — гласила надпись.

Войны — и дед в первых рядах, в доспехах, весьма натуралистично пронзающий врагов мечом. Построение армии перед королем — бесконечное море плоских фигурок, и впереди — настоящие великаны, поднявшие оружие над головой в знак приветствия. Особо выделяется один, даже на фоне других. Человек-гора.

Пол нахмурилась, уже быстро обошла все фрески. Много, много битв, почти со всеми соседними государствами. Уже седой Седрик продолжал сражаться. И нигде — нигде! — нет драконов. Будто и не было их. В сценах придворной жизни видела она и прием послов, и подписание мира, и монаршие встречи — долго всматривалась она в чуть облупившееся изображение блакорийского короля со старым, не использующимся после падения дома Гёттинхольд гербом на груди. В возрасте уже, широкий, черноволосый, с зелеными глазами и квадратной челюстью, он поднимал кубки с молодым Седриком. Отношения, видимо, были дружеские. На тот момент, во всяком случае.

Несколько раз попадались изображения Его Величества, задумчиво играющего в шахматы — с сыном, с кем-то из придворных. «Да, — подумала Полинка, вспоминая запирающую подземный ход шахматную доску на стене, — дед, по всей видимости, был знатным шахматистом».

Заканчивался круг изображений пышными похоронами, скорбными лицами подданных, и водружением этой самой могильной плиты. И надпись там тоже была. «Покойся в веках, честный король, неистовый Седрик, Вечного Воина сын, чистый огонь победоносный».

Полинка недовольно покрутила носом, гулко чихнула, виновато посмотрела в сторону могилы и вышла из усыпальницы. Не подхватить бы простуду.

Снаружи уже совсем стемнело. Охранники, скучавшие у двери, помогли закрыть ее и с облегчением пошли вслед за неутомимой подопечной во дворец.

За ужином Пол с воодушевлением рассказывала о своем походе. Все слушали с просто-таки осязаемым любопытством. Алина печалилась, что не пошла с сестрой, но как-то утомленно и вяло. Каролина предложила отцу сходить в усыпальницу днем — ей было очень интересно посмотреть на сохранившиеся образцы средневековой живописи. Даже в кои-то веки вернувшаяся во дворец Ангелина внимала так, что забывала есть. Старшая сестра попросила описать фрески, особо расспрашивала про изображение построения войск и великанов-гвардейцев, с сожалением качнула головой на слова Поли о том, что никаких возможных тайных хранилищ свитков она не обнаружила — разве что Седрику положили их в могилу.

— Я схожу туда после твоей свадьбы, Пол, — сказала она задумчиво. — А ты молодец.

Полинка довольно заулыбалась — и оглушительно чихнула.

— Красный нос будет изумительно сочетаться с твоим платьем, — едко поддела ее Марина. — Виталистов вызывай, и побыстрее. Два дня до свадьбы. Сопли тебя точно не украсят.

«А Сенина так и вообще не простит», — с тоской подумала Пол, встала из-за стола, попрощалась и помчалась в свои покои. Усиленно лечиться и молиться, чтобы не заболеть. Ее свадьбу никто не должен был испортить — даже если этим кем-то была она сама.

Вторник, Иоаннесбург — Маль-Серена, Стрелковский

Капитан Люджина Дробжек первый раз в жизни собиралась на море. Игорь Иванович рано утром уехал в Управление, доделать срочные дела, и нужно было быть готовой к одиннадцати, чтобы ехать к телепорту. Все процедуры провели сжато, виталист обрадовал ее тем, что восстановление подходит к концу, и вот когда она боролась со сном после сеанса виталиста и собирала вещи, ей позвонил Тандаджи.

— Слушаю, господин полковник, — сказала она, едва удерживаясь от того, чтобы не зевнуть.

— Капитан, — сдержанно проговорил начальник разведуправления, — я ознакомился с вашим отчетом по Стрелковскому. Я согласен с вами, что его душевное состояние крайне неустойчиво. И меня это беспокоит. Я не могу себе позволить потерять специалиста с таким опытом. Помните, о чем мы с вами говорили перед вашим назначением?

— Конечно, — спокойно ответила Люджина. — Я делаю, что могу.

— Мало делаете, — с суховатым сожалением проговорил он. — Я жду от вас более активных действий. Лыжи — это прекрасно, но это не убережет его от срыва.

— Говорите прямо, — попросила капитан. Сон от неудобного разговора как рукой сняло. — Что вы приказываете? Реабилитация после выгорания — длительный процесс, господин Тандаджи. И очень тонкий, нельзя в лоб заставлять человека жить. Это вызывает агрессию и противодействие.

— Вы же женщина, — уклончиво ответил тидусс, — вам доступны особые методы убеждения.

— Вы предлагаете мне спать с ним? — прямо спросила Люджина. — Извините, господин полковник, но подобные услуги в наш договор не входят.

— Мне все равно, как вы добьетесь цели, — ледяным тоном сказал Тандаджи. — Мне нужен на этом месте стабильный человек. Если понадобится добиваться этого привязкой через постель — значит, вы это сделаете. В Управлении нет места сантиментам, капитан Дробжек. Это вопрос государственной безопасности.

— Я найду другие способы, — ровно ответила она.

— Уверен, что найдете, — почти добродушно произнес тидусс. — Хорошего вам отдыха, Люджина.

Маль-Серена встретила Стрелковского и Дробжек теплом, ослепительным солнцем, голубым ясным небом, обилием зелени, запахов и звуков. Им сняли дом в гостиничном комплексе недалеко от дворца царицы. Дом стоял прямо на берегу моря — и Люджина, оглушенная окружающим великолепием, сразу по прибытии пошла к воде и там и застыла, глядя на поблескивающую солнечными пятнами лазурную гладь, шумную, беспокойную, с кружащимися над ней крикливыми чайками, чьи пронзительные голоса так хорошо вплетались в ровный морской гул, с далекими белоснежными яхтами, рыбацкими лодочками и тяжелыми, важно и почти незаметно двигающимися большими кораблями.

— Дробжек, вы что, плачете? — с недоумением спросил Стрелковский, подходя к ней. Она стояла почти у самой кромки воды — пошла сюда не переодевшись, прямо в грубых ботинках и дорожной одежде, только куртку скинула.

— Извините, — пробормотала она и ладонью вытерла щеки. — Я никогда не была на море, Игорь Иванович. Это совсем другое, чем по телевизору. Это же счастье!

— Вы меня поражаете, — сказал он с мягкой насмешкой, — вы не рыдали во время первых реабилитационных занятий, предпочитая падать в обморок, а здесь вот — пожалуйста. И когда в драке получили синяки и ушибы — тоже не плакали.

Она снисходительно посмотрела на него синими глазами, тряхнула вихрами отрастающих волос.

— Это совсем другое, Игорь Иванович, — капитан присела, потрогала воду и стала разуваться. — Смотрите, как красиво. Неужели вы не видите? Это же невозможно выносить как красиво. А воздух какой, — она глубоко вздохнула. — Он совсем другой, легкий, вкусный.