Максим Сиряченко - Чумные

Голос юноши звучал невозмутимо и уверенно, примирительно:

— Сделаю круг, выйду на дом лесом. Я знаю тропы.

— Черт, Нил, ты сам знаешь, через мой бывший сад течет ручей! А чумные на воду слетаются, как мухи на дерьмо. Я прошу тебя, не ходи туда.

— И что ты предлагаешь? — Он говорил спокойно, однако его слова рвали душу Ванессы острыми когтями. — Подождать двадцать часов, а потом дать моему отцу умереть? Дать умереть человеку, который сделал из меня мужчину, вырастил, воспитал, научил ставить капканы и держать меч в руке? Да и на что мне меч? Он не для того у меня дома, чтобы им капусту рубить и сливы подрезать.

— Не геройствуй. Если ты пропадешь там, твой отец погибнет. Вы оба погибните. — Говорила она, тщетно цепляясь за последние аргументы и чувствуя, что правда не на ее стороне.

— А если приду, то спасу его. Твои слова меня не разубедят. Я понимаю, что ты чувствуешь и как ты не хочешь видеть нависающую надо мной опасность, но тут ты неправа. — Он тяжело вздохнул, собираясь с силами, потом продолжил. — Ванесса, я не хочу, чтобы мой отец умер. Ты сама недавно потеряла отца, я видел, как тебе это тяжело далось, и теперь я понимаю, что ты чувствовала, когда Солт был болен. Но еще больше я не хочу, чтобы предки видели, как я струсил и предал сородича и главу семьи. Я покрою позором себя и свой род до десятого колена, я не хочу позорить деда, прадеда, отца, тебя…

Несколько мгновений Ванесса смотрела на него удивленно, с каждой секундой ее лицо все больше озарялось пониманием. Наконец она печально на него посмотрела:

— Ты просто баснословный кретин, Нил. Эта романтика и сказки загонят тебя…

— Это не те книги, которые ты мне отдавала читать. Тут дело даже не в том, что я хочу и чего не хочу, да и честь вовсе не та, за которую бьются насмерть. Просто сдаться и бросить умирать отца — это не то, что я должен делать, это подло, малодушно, это вообще невозможно! Ты бы смогла не лечить своего отца, боясь заразиться? Вот и я не могу не пойти к твоему дому за лекарством. Семейные узы — они крепче цепей в аду. И… Для меня ты — тоже семья. Я люблю тебя, и мне бы хотелось когда-нибудь привести тебя к отцу, представить своей возлюбленной, назвать хоть раз «душа моя», как у нас принято в совместной жизни. Это слишком смелое заявление, знаю, но я осознаю риск, на который иду, ведь действительно могу не вернуться, потому говорю тебе все это сейчас так быстро, до жути прозаично и неумело. Раньше я боялся сказать, теперь не боюсь. Смысл, если я решился на такое? Риск действительно велик, но он оправдан, благороден, это то, что я должен делать.

Ванессе захотелось броситься ему на шею и крепко обнять, желательно не отпуская никогда. Ей было бесконечно радостно и бесконечно грустно. Еще хотелось вломить упрямому юноше по зубам доской, и так же сильно ей хотелось его расцеловать.

«Какой же он все-таки у меня храбрый. Романтик, кретин, упрямец, но он мужчина с честью и головой на плечах» — Подумала она и не смогла проглотить ставшую поперек горла горечь. Это уже было выше ее сил. Ей осталось только сказать:

— Мне бы тоже когда-нибудь хотелось прийти с тобой к твоему отцу, — и замолчать, ожидая, что он скажет в ответ. Ее голос прозвучал жалко, как ей показалось, от стянувшего горло спазма.

Юноша сдержанно улыбнулся. Она горько усмехнулась, горечь эта, казалось, капала с ее губ тяжелыми каплями и стекалась в уголках глаз:

— Я не так это себе представляла.

— А как?

— Воображала лунную аллею, прогулку рука об руку, потом подходящий момент и признание. Никак не в такой обстановке, во время эпидемии, среди трупов. И уж точно не как прощание.

— Я вернусь. Не нужно меня держать, ты ведь спасала своего больного отца, несмотря на риск заразиться. Дай же мне спасти своего и не стой у меня на пути, не отговаривай.

Она протолкнула вглубь вставший поперек горла ком, смахнула слезы с уголков глаз. Наконец-то совладала с собой. Теперь нужно было сделать все возможное, чтобы ее возлюбленный вернулся с того, на что решился.

— Хорошо, если так. Я уже поняла, что тебя бесполезно упрашивать. Просто… Не рискуй сверх меры, хорошо?

— Конечно.

— Если тебе будет что-то угрожать, возвращайся. За двадцать часов можно сходить отсюда до моего старого дома сорок раз.

— Хорошо.

— И не стесняйся быть в спину. Один на один с безумцем тяжело справиться, меч — только иллюзия защищенности. У этого бедолаги был меч, арбалет и дубленый жилет. Вот, сам видишь.

Взгляд Нила проследил за взглядом девушки и натолкнулся на труп разорванного стражника. Одна рука была почти оторвана и болталась на сухожилиях. Многослойный кожаный жилет, плотный и твердый, точно днище бочки, был разорван в нескольких местах. В том числе на шее и под мышками, то есть там, где проходили крупные кровотоки. Юноша покачал головой.

— Может, все-таки попросишь кого-то из матросов или стражников сопровождать тебя? — Пришла ей на ум мысль. Такая простая и, казалось бы, решающая все, ведь в группе у каждого больше шансов вернуться живым. Мысль принесла лишь мимолетную радость.

— Скорее ежи обзаведутся крыльями, чем кто-то из стражи сунется на север. Матросы храбрые, но у них и так дел невпроворот. И если кто-то из них пойдет со мной, то нам точно придется убить пару безумцев. Я не хочу убивать, когда можно избежать кровопролития, пусть даже это кровожадные психи.

— Надеюсь, тебе и не придется. А насчет удара в спину… Целься в шейные позвонки у черепа или под лопатку. Мозг и сердце. Наплюй на все остальное.

— Я это знаю. Читал в одной из тех, что ты мне отдавала, и отец меня учил. — Тут его голос, решительный и твердый, стал менее уверенным. В нем появилось стеснение. — Ванесса, а ты не могла бы…

— Что?

— Ну, дать мне что-нибудь на удачу? Какую-нибудь безделицу из личных вещей вроде платка.

Тут губы девушки тронула искренняя улыбка. Улыбаться в такой момент ей не хотелось, и все же так вышло. Это было сильнее ее.

— Ты все-таки начитался рыцарских романов.

— Признаю. — Развел руками Нил.

— Мне нечего тебе дать, к сожалению. У меня самой ничего нет. Хотя… Сейчас вернусь.

Девушка ушла в соседнюю комнату. Раздался тихий звон и щелчок. Вернулась быстро.

— Вот. Не знаю, можно ли считать это личной вещью, но раз тебе так хочется, то — пожалуйста.

— Локон? — Спросил он, принимая из ее рук темную прядь в ладонь длиной.

— Что поделать, с приданым у меня проблемы.

— Да нет, все отлично. У тебя очень красивые волосы.

— Мне не хватало твоих неуклюжих комплиментов, Нил. Тебя не было неделю, а я уже соскучилась. Ты пойдешь сейчас или… Или еще немного побудешь со мной?

Голос Ванессы еле заметно надломился. Нил сделал вид, что не заметил этого и чуть отведенных в сторону глаз.