Александр Забусов - Кривич

Ночь вступила в свои права, укрыв все живое темным покрывалом. Внезапно наступившая теплынь убаюкивала спящий мир едва заметным ветерком. Не спалось. Терех, старый дворовой пес, учуяв появление Ищенко на подворье, вылез из конуры. Еще раз принюхавшись, подав лапы вперед, прогнувшись, потянулся, зевнул, подняв при всем, при этом, филейную часть своего организма, выше головы. Помахал хвостом, тем самым выражая радость при виде начальства.

— Что, Кабыздох, ничего постороннего не чуешь? — зыркая взглядом по темной стене изгороди, спросил собаку Андрей. — Или спокойная жизнь заставила забыть о несении службы? Как говорится, кормят и ладно.

Не спалось. Внезапно не знамо откуда появившееся чувство опасности и внутреннего дискомфорта, вытащили Андрюху из теплой постели под темное, ночное небо. Усевшись на задницу, Терех через темноту вглядывался в лик, чувствовал адреналин будораживший кровь человека. Может быть думал своей собачьей головой о том, чего это не спится гостю, когда под утро самый сладкий сон.

Ну, да, ты еще поучи меня уму-разуму. Поведай, как правильно жить меж аборигенами!

Ищенко привык доверять вещуну, не раз спасавшему жизнь. Не мог просто так взять и уснуть сегодняшней ночью. Ходил по двору, маялся как неприкаянный. Вот и видно, какие разные они с Веретенем по годам. Стало ясно, что не дорос еще тот до натурального волхва, малость не доучил его Людослав. Пацан! Кольчугу напялил, теперь вон спит в ней без задних ног, все нипочем. Небось и сон добрый снится.

— Гав! Гав! — обозвался Терех, в сторону ворот отвернув лобастую морду.

— Ну, чего там? — задал вопрос псу.

Ответ получил от караульного, пост которого был расположен на забороле, рядом со створом.

— Зарево со стороны села! — выкрикнул вой. — Видно, что здорово горит!

— Может Кострому палят? — обозвался напарник.

— Я, те дам, Кострому! — озлился Андрей. — Поднимай по тревоге бойцов! Боярина буди!

— Ага!

— Бего-ом!

Вот оно. Началось! Скорым шагом двинулся вдоль забора. Проверял, не спят ли бойцы на постах после праздничного возлияния. На месте ли они, и живы ли?

Усадьба пришла в движение. При свете факелов на подворье, бряцая оружием выбегали бойцы, под брех Тереха, лишившегося остатков сонливости. Появившийся боярин, на ходу опоясывавшийся мечом, задал вопрос:

— Что случилось?

— Зарево в стороне Луканино, — ответил, стоявший отдельно от всех Веретень. — На пожарище схоже. Ежели кто напал, смерды по любому в усадьбу прибегут.

— Боярин Андрей где?

— На заднем дворе охорону проверяет.

На высоком крыльце появились обе хозяйки, встав наверху, оперевшись на перекладину перил, наблюдали за происходившим во дворе. За их спинами шмыгали челядь и дворня с какой-то поклажей в руках.

— Что думаешь делать, сын? — прорезался в шуме беготни голос Снежаны.

— Ждать! — за Военега ответил появившийся из-за угла терема Андрюха. — Пока ничего не ясно.

Это была ошибка. Его ошибка! Забылся в порыве происходившего, что не он командир. Скосил взгляд на хилое воинство. В строю стояли двенадцать человек. Курам на смех! Остальные не догуляв, остались в селе. Что там сейчас с ними?

— Как это, не ясно? — взыграло ретивое в груди Военега.

Он боярин! Его люди!

— Ежели пожар — тушить поможем. Ежели напал кто — отбиться. Седлать лошадей!

— Боярин… — Ищенко попытался остепенить Военега.

— Седлать лошадей! В село идем!

Военег первым двинулся к конюшне. Его воины обогнав боярина, раскрыв двери, выводили коней на двор.

— Тьфу! — в сердцах сплюнул Андрей. — Заставь дурака богу молиться…. Чую, хреновая ночка будет. Веретень! Куда это салабон подевался? Веретень!

— Да, здесь я! Чего?

— Не вздумай вместе с ретивым в деревню умотать. Здесь нужен.

— Знаю.

— Поднимайся в терем. Всех баб заведешь в покои боярыни Снежаны. С ними изнутри запрешься. Открывать только по моему голосу. Окликнет кто другой, уводи всех через подземный ход. Боярыня знает. Понял меня?

— Да. — Обижено засопел как паровоз.

— Давай, действуй!

— А ты, как же?

— Не боись, со мной все путем будет! Если что, встретимся у пруда, у выхода из подземного лаза, — подмигнул другу.

Поднял взгляд на крыльцо. Даже в свете факелов выделялась бледность на лице главной хозяйки Луканино, тоже смотревшей на него.

— К соседям гонца с известием о нападении послать нужно. Может, помогут?

— Пустое! Язычники кругом нас.

Военегов отряд готов был сорваться с места в галоп, нестись в неизвестность ночи. Ищенко оглянулся.

— Не вмешивайся! — услышал спокойный, холодный, отрешенный голос боярыни. — Он делает, что должен делать вотчинный боярин. Там его смерды, которых он обязывался защитить. В писании сказано: Уповаю на бога, ибо верю в него. Возвеселится праведник, когда увидит отмщение, руки омоет свои в крови грешника. И скажет человек; «Если есть награда праведнику, значит, есть бог, творящий суд на земле». Пусть будет, так как будет.

Повернувшись, боярыня вошла в терем, следом Веретень расставив руки в стороны, заставил зайти внутрь женскую половину дворни.

Двое суток ночуя в лесной чащобе у берега реки, они добирались к месту проведения контракта. Таились. Прошли как воры ночные. Они даны. Их хевдинг, умудренный сединами, и десятками лет, проведенных в виках, старый Сигурд Меднолобый, привел в Гардарики восемь десятков воинов. В Новом Городе русов, работы для хирда не сыскалось. Потом были другие города, не брезговали ничем, добывая пропитание и монету в самых глухих местах Руси. Дюжина воинов нашла свой конец в стране городов. Как живы до сих пор, даже не понятно! Наверное Один своим единственным оком присматривает за дружиной. А, месяц назад очутились в Ростове, на землях вятичей, народа скрытного и злопамятного. Если одно поселение тронуть, соседние просто затопчут викингов, уж очень много расплодилось их в бескрайних лесах. На удивление наниматель нашелся. И денег посулил и навел, а еще пообещал, что за сожженную и разграбленную деревню и боярскую усадьбу никто не вступится, мол, чужаки осели на землю. Забрать можно все что пожелают, единственное, что нужно отдать, так это захваченную девку, да еще в целости и сохранности, чтоб не вздумали попортить. За это и деньги плачены.

Еще два дня наблюдали за трэлями, за самой усадьбой. Сигурд не торопился, хотел присмотреться получше, но вот случился в поселении праздник, грех было не рискнуть, и хевдинг рискнул. Поделив хирд на две половины, приказал Асбьёрну, старшему над второй частью воинства под утро зажечь селение. Сам, с основным хирдом, сел в засаду у усадьбы. Хвала богам, умный у них предводитель! С таким вождем они вернутся домой богачами. Конечно, если живы останутся. Три десятка викингов из леса наблюдали за изгородью частокола. Все побывавшие в переделках, знавшие толк в ночных налетах. Война для каждого из них — это жизнь! Долгое пребывание дома — это мучение! Хирдманы видели караульных на стенах, неяркое свечение факелов внутри изгороди. Проклятый боярин на полстрелища очистил от деревьев и кустарника место у стен! Близко по-тихому не подберешься. Интересно, сколько воинов у славянина?