Александр Забусов - Кривич

— Дед, а ты кто?

— Доброжелатель, твою мать.

— Ну и зачем ты, доброжелатель, все это мне рассказал? Поможешь вернуться домой?

— Нет, не могу. Не в моей власти это. А, рассказал все это для того, чтоб злее был, может и тонкие структуры будущего, глядишь, изменятся. Если здесь постараться, то там и армия на ноги встанет и государство окрепнет, на Европу миллионы беженцев с Востока хлынут, а опосля и Северной Америке кирдык наступит, потопнет в пучине морской. Вы уж постарайтесь! Хотелось бы чтоб сценарий грядущего в нашу пользу свершился. Завтра к полудню найдешь пристань. Погрузишься на корабль. Плыви в Болгарию, своему Монзыреву все и расскажешь. Бейте там, ребята, имперцев похлеще, от них вся эта зараза пошла. Может, и Святослава выручите, не погибнет. А теперь спи, сегодня ночью вам ничего не угрожает, я прослежу. Прощай, сотник, запомни, вам в свое время еще лет пять попасть не удастся.

Сашкины глаза, помимо его воли, закрылись, и наступившая тишина не тревожила сон спящего русского стана, только ветер с моря колыхал прибрежную траву.

Заканчивался второй месяц лета, а воинство византийского императора, застряв под стенами Доростола, топталось на месте, теряло людей. Осаждая крепость, базилевс то и дело был вынужден оборачиваться, смотреть, что происходит у него за спиной. Совсем не радостные вести приходили из империи.

В Константинополе опять назревал мятеж. Лев Фока, брат убитого Цимисхием Никифора, прежнего базилевса Византии, ядовитой змеей выполз из норы, попытать счастья, укусить императора в спину. Война отвлекала внимание от провинций, где тоже было неспокойно. В приграничных областях восточных территорий мир и война балансировали на грани и достаточно дуновению ветерка сменить направление, неизвестно куда качнется маятник, к миру или войне.

Цимисхий уже понял, что, даже выиграв войну у скифа, он может потерять свое царство, оставшись без войска, которое если и дальше продолжать боевые действия, почти все поляжет под стенами Доростола. С кем тогда он останется? Как сможет удержать власть?

Такое положение дел, как предполагал базилевс, сейчас было и у Святослава. Истощенное, ослабленное голодом за трехмесячное сидение в осаде, готовое погибнуть за интересы своего князя, славянское войско, погибая, перемалывало византийские отборные полки. Победителей в этой войне, по определению, просто не могло быть.

Конечно, императора радовало, что у скифского князя, словно простые воины, в строю гибли полководцы. В самом конце весны, в ночном бою погиб знаменитый еще по Преславу, воевода Сфенекл. Но варвар, будто решив посчитаться за гибель товарища и друга, уже на следующую ночь, по совету ранее неизвестного в славянском войске, воеводы черниговской дружины, усадил на ладьи две тысячи дружинников. Ладьи, незамеченные в ночи, да еще в плохую погоду, проплыли между берегом и стоящими на якорях триерами вверх по реке. Дождь и шквальный ветер заставили стражу на всем промежутке следования, попрятаться в шалашах. Как-то уж очень продуманно и изощренно умело русы захватили воинский обоз с продовольствием, стоявший как по заказу у самого берега. Пропажу обоза, скорее всего, обнаружили бы не ранее утра. Работу ювелира можно было распознать сразу. Да только черниговец не захотел просто уйти. Пропустив вперед ладьи нагруженные продовольствием, он с дружиной причалил к берегу и устроил резню в спящем лагере, уничтожив многих, по ночной поре бездоспешных и безоружных греческих воинов. Не понеся потерь, русы безнаказанно ушли в Доростол. Сфенекл был отомщен.

Скифы засев за каменными стенами, при любом удобном случае, вылазками досаждали грекам. Недели тянулись медленно, складывались в месяцы, как вдруг князь русов будто подстегнул медленно ползущее время, вывел свое войско за крепостную стену, решив снова сразиться на бранном поле. Иоанн Цимисхий путался в догадках, что заставило архонта русов снова пойти на открытое противостояние армий?

Неприятно тягуче, надсадно ныло плечо. Вчера при очередной вылазке какой-то гоблин из византийского стана, булавой раскромсав щит, от всей души приложился к нему. В свалке ночного боя Монзырев мечом снес голову с плеч гоблина, но сам после этого уже как боевая единица работать не мог. В конце концов, увел дружину за крепостные стены. Аккуратно сняв кольчугу и поддоспешник, просто разорвав присохшую кровью рубаху на нем, Боривой поколдовав, обмыл рану с огромной гематомой, наложил вонючего с примесью трав варева, чистой холстиной забинтовал полкорпуса. Теперь плечо, рука и половина спины ощутимо ныли, не давая вольготно развалиться на лежбище. Приходилось спать, усевшись за стол, положив голову на согнутый локоть здоровой руки. Спать, это сильно сказано, коротать время иногда проваливаясь в сон и выныривая из него раз по пять — по семь в течении ночи.

Вот опять повеяло сквозняком из окна, пламя светильника потянулось в сторону открывшейся двери. Монзырев приподнял голову от стола, глянул, кто там вошел без стука. У двери стоял опрятно одетый в вышитую рубаху, опоясанную кожаным ремнем с мечом в потертых ножнах, Андрей Ищенко. До боли знакомая широкая улыбка на красивом лице лейтенанта, на мгновение заставила забыть о боли. За Андрюхиной спиной стоял еще кто-то, но от стола невозможно ничего разглядеть кроме лысого, бритого черепа.

— Андрюха! Дружище, если б ты знал, как я рад тебя видеть! — Монзырев морщась, поднялся из-за стола навстречу другу.

— Здорово, Николаич! — Андрей тоже шагнул к командиру.

Обнялись. Монзырев вздрогнул от пронзившей плечо боли.

— О-о, как тебя скрутило, командир!

— Да вот вчера один муфлон постарался, булавой погладил. Теперь радуюсь, что не по темечку удар пришелся. Смотри-ка, знакомая личность. Лукас, ты, что-ли?

— Я Толя, я.

— Тебя то, как угораздило в это время провалиться?

— Все парни, — посерьезнев, Андрей уселся на табурет. — Николаич, времени у нас совсем мало, так что слушай. На противоположном берегу Дуная, в плавнях наши парни обосновались, с ними и княжич Мечеслав находится. Требуется обеспечить переправу, так что посылай завтра вороп через реку.

— Сколько их там?

— Больше полусотни человек будет.

— Та-ак! Вы то, как перебрались?

— С нами другая песня. Нам твой знакомец подсобил.

— Какой-такой знакомец?

— Да сам глянь. Лукас, кликни.

Через порог в комнату твердой поступью, расправив грудь кряжистой фигуры, шагнул бог Велес, собственной персоной. Совсем по людски протянул Монзыреву широкую ладонь для рукопожатия.

— Не ожидал, боярин? Вижу, не ожидал увидеть. Твой сотник уже сказал, времени у нас действительно мало, не будем его попусту терять.