Александр Забусов - Кривич

Издали, с левой стороны от сгрудившихся у болота бойцов, послышался безутешный горький плач, заставивший сжаться сердца. Юнцы без команды ломанулись в ту сторону. Стадное чувство заставило Горбыля бежать вместе со всеми. Кому-то, кто выжил, требовалась помощь.

У самого болота, у мелкого кустарника, сидела красивая девушка с распущенными, спутанными волосами. Слезы лились потоком из светло-синих глаз, с шеи на вышитую рубашку струилось монисто речного жемчуга, бликуя искрами под лучами пробившегося через листву солнца. Она протянула руки к подбежавшему первым Наседе, и тот послушно подал навстречу свои, завороженный красотой незнакомки.

— Сто-ой! — послышался позади толпы голос Жвара. Злодейка уцепившись за руки юнца, с невероятной силой потянула парня за собой в топь. Горбыль на автомате ухватил своего воина за широкий, кожаный ремень, уперся, не давая красавице исполнить мерзкий план. Юнцы от происходящего действа стали в ступор. Жвар протиснувшись между живыми статуями, проскочив мимо Горбыля и Наседы, от всей души взмахнул саблей из-за спины, снес красивую голову с лебединой шеи.

— Вх-хы, — выдохнул на излете клинка.

Голова покатилась в болото, а из освобожденного от головы среза Наседу обрызгало струей жидкости, отдаленно напоминающей кровь. Сила безголовой красавицы ослабла, хватка рук осталась. Горбыль вместе с Наседой выдернул из болота тело девицы, увидев которое, от отпустившего напряжения и нервов зашелся безудержным смехом. Красивые изгибы тела под рубахой, высокая грудь и аппетитная задница, заканчивались толстыми гусиными лапами с грубой кожей и черными перепонками ласт.

— Болотница это! — отдуваясь от бега, выпалил Жвар. — Почитай, сродственница русалки. Я же кричал, стой! Али не слышал никто?

— Молодец, Жвар, в этом цирке хоть один умный нашелся.

— Спасибо, батька! — наконец-то избавившись от рук болотной нежити, пролепетал Наседа.

— Жвара благодари. Домой вернемся, седмицу казарму драить будешь. В одиночку! Чтоб знал в следующий раз, куда руки протягивать.

— Батька! — Мал перстом показывал на болото, выпучив глаза от удивления.

Все глянули в указанном направлении. У сухой березы, на кочке сидел, держа в руке сучковатый посох седой дедок, с широким, желтым лицом. Заметив, что на него смотрят, поднял кулак вверх, вытянутым указательным пальцем погрозил, скорее всего, конкретно Горбылю:

— Попомнишь, еще!

Разнесся над болотом скрипучий голос.

— Не грози, угребище. За болотом бы своим смотрел лучше. Устроил здесь залежи триппера. Старый маразматик!

Горбыль сложил левую руку на внутреннюю сторону локтя правой руки, приподняв резко кулак в характерном жесте. Отвернувшись, демонстративно больше не обращая внимания на деда, отдал приказ:

— По коням!

Уже выходя из леса и умостившись в седле, спросил:

— Жвар, что за крендель был на болоте?

— Батька, это болотняник, родич водяного. Хозяин этого болота.

— Ну, я где то так и представлял. Все! Двинулись дальше.

Раскинувшаяся среди леса деревня в десяток изб, удручала взгляд всем своим видом. Покосившиеся изгороди, пустые проемы окон, незакрытые двери, еще державшиеся на ременных петлях. Во дворах не мычало, не кудахтало, не гавкало никакой живности. На задних дворах стояли пустые телеги, с колесами, вросшими в грунт. У изб буйство некошеной травы, переходило на ленту уличной дороги. Сады в запустении. Повалены на землю столбы чуров, когда-то хранивших род от посягательства нежити. Даже в небе над деревушкой клубилась, играя и резвясь, немалая стая ворон, то сходясь, то распадаясь, поднимаясь ввысь и опускаясь, пролетая над самыми коньками крыш. Устав, стая рассаживалась по крышам, каркая, делилась впечатлениями от игрищ. Раздолье для пернатых, главное и жрачки на болоте завались. Проголодаются, полетят на поклевку.

— Ка-аг, ка-аг! Ка-аг! — слышалось на всю округу.

Так жить можно. Сытно и весело.

Издали наблюдая за пернатым царством, Горбыль мотнул подбородком в сторону деревни, посылая разведать обстановку в ней. Гостил с Кветаном, в маскхалатах поверх кольчуг, с арбалетами в руках, пригибаясь к земле, побежали к строениям. Перепрыгнули изгородь, прижимаясь к подогнанным бревнам стены, обошли избу. Никого! Обошли вторую, третью. Заглядывая за пустую конюшню, скорей по запаху, чем визуально, наткнулись на два полуобглоданных человеческих тела. Видимо их слегка прикопали землей, да воронье, чуя поживу, разрыли лакомство, использовали по своему назначению. Дальше, больше. В следующем дворе, прямо в центре лежал труп лошади, с вздувшимся от дневной жары животом. Птицы труп поклевали, да погибла-то она от того, что какая-то нечисть разорвала ей горло, вырвав из него большой шмат мяса. В саду с борта пустой телеги, выпачканное в меду, свисало тело мужчины, изуродованного до неузнаваемости, все погрызенное и поклеванное. Исходивший от него запах, говорил о том, что висит он здесь не меньше седмицы.

— Квет, да что же здесь деется-то? Глянь сколь много народу погублено, — зашептал Гостил.

— Идем дальше. Нам еще половину деревни обойти потребно. И, так, Ярило на сход уже пошел.

Вывернув из-за угла избы, нос к носу столкнулись с сидевшим у входа в жилище смердом. Прищуренным, недобрым взглядом из-под тяжелых надбровных дуг, мужик посмотрел на вставших столбами чужаков. Зловещая ухмылка поползла по губам, обнажая крепкие зубы, с ярко выраженными клыками.

— Это вы зря забрели сюда, гостечки дорогие. Теперь навсегда останетесь деревню сторожить, вона у вас и самострелы имеются, — смерд выплевывал слова так, как будто отвык разговаривать человеческим языком.

Стоявший чуть в стороне Гостил, увидел полосу жесткой шерсти, тянувшейся от макушки к загривку мужика.

«Длака», — вспомнил он название, когда-то упомянутое бабкой Павлиной, ведуньей кривичей.

— Квет, это волкодлак!

Оба не сговариваясь, подняли арбалеты, направив их на смерда. Тот уворачиваясь, соскочил с чурбака и бросился бежать в направлении заднего двора, рывками меняя направление. Юнцы побежали за ним.

Гостил успел разрядить арбалет, но промахнулся, болт воткнулся в землю в том месте, с которого беглец отвернул в сторону.

Крепкий, верткий мужичара, на полном ходу рыбкой перелетел через вбитый в землю деревянный кол, кора на котором подсохла и слезла, валялась у основания. Перевернувшись через голову, из тряпок на теле, вывалился матерый волчара, гораздо больших размеров, чем обычный лесной санитар. Тут же в ляжку волкодлака вошел болт, пущенный Кветаном. Серый зверь с темным следом по всей спине, взмахнул пушистым хвостом, человечьими глазами глянул на обидчика, и несмотря на торчавшую из ноги стрелку, на большой скоростью припустился к лесу. У самой опушки остановившись присел, поднял к верху зубастую пасть.