Александр Забусов - Кривич

Хан Селюк, даже наказывая нерадивых, провинившихся соплеменников, никогда не повышал голоса до крика, считая это ниже своего достоинства. Родичи воспринимали это как недостаток, признак смешения крови отца нынешнего хана с женщиной из далеких северных племен, взятой за необычную для степей красоту в жены, и родившую старому хану такого сына.

— Говори, Соглук-оба, — спокойно промолвил хан, обращаясь к старейшине. — Что нам принес степной ветер ушедшего дня? Что готовит утро, дня завтрашнего?

— Великий хан, мои воины ходили разведать брод и реку, о которых нам поведали кочевавшие в этих землях до нас печенеги. Сотня воинов, одного из моих аилов, из леса, на нашей стороне реки, наблюдала за урусами в деревянной крепости, охраняющими проход на другой берег. Два десятка родичей, во главе с Иналом, переплыли реку на построенном печенегами, из надутых бурдюков и скрепленном арканами, большом древесном щите. Переплыли за пять стрелищ от крепости вниз по реке. Тебе уже докладывали, что противоположный берег крутой и высокий?

— Я знаю об этом, говори.

— По арканам они влезли на эти кручи, и ушли осмотреться. С тех пор о них нет никаких вестей. Я не знаю, живы ли они?

Хан скосил взгляд в сторону, туда, где в темном углу, внизу возвышенности, сидела, поджав ноги калачом грязная, одетая в лохмотья с пришитыми к ним железными бляшками седая, старая женщина, взгляд которой бездумно уперся в горящий костер внутри юрты. Хан всегда держал ее под рукой, дабы иметь возможность вопрошать духов по тупиковым вопросам. Шаманка Арюжак жила при ханской юрте еще у отца Селюка. Может тогда она и была красавицей, как трактовалось ее имя, но не будь она колдуньей, над нею теперешней, можно было бы только посмеяться.

— Я прикажу Арюжак узнать судьбу твоих родичей. Рассказывай дальше.

— Хан, крепость стоит у нас на пути, она не велика, но стены ее высоки, а воины в ней умелы и сильны.

— Сколько их там?

— Две сотни.

— Ха-ха-ха! — каркающий смех рассыпался по юрте. Смеялись кошевые хана, услыхав численность заслона на пути орды.

Сам хан даже не улыбнулся, холодными глазами окинул присутствующих, заставив всех замолчать, отвести взор в сторону.

— Вот, что, смешливые мои. Чтоб к завтрашнему утру каждый кош, в вашем курене, имел по два десятка штурмовых лестниц. Какой высоты стены у крепости, Соглук-оба?

— В длину лестница должна быть примерно в четырнадцать шагов взрослого мужчины.

— Все слышали?

Старейшины загомонили, соглашаясь, закивали седыми головами. Были слышны разговоры о том, что лестницы можно сделать из древесины деревьев растущих в балке по соседству.

— Что еще, Соглук?

— Еще, повелитель, в степи воины аила Рыжей Лисицы наткнулись на трех конных урусов, скачущих к границе. Их оттеснили от реки. Двоих убили, а третий ушел. Как сквозь землю провалился, поймали лишь его запаленную лошадь. Прости хан, ночь стерла следы.

— А вы не думаете, старейшины, что он может принести вести о нас в крепость. А потом, гонцы из нее разлетятся по городам урусов и их коназы соберут войско против нас? Приказываю всем. Еще до рассвета, поднять воинов в седла и двинуться к переправе. Туду-оба, весь твой курень остается охранять наш стан. Стариков, женщин и детей я не потащу в уруские леса. Оставим их прямо здесь. Даже скудоумные печенеги, не брали с собой в набег такую неподъемную тяжесть.

— Прости, хан, но наши близкие всегда кочевали с нами!

— За речкой, степей нет. Все. Идите, займитесь делом, вся ночь у вас впереди.

Старейшины поклонившись, вышли из шатра, обсуждая на ходу проблемы наступившей ночи.

— Что поведали тебе духи степей, Арюжак? — задал вопрос шаманке хан.

Поднявшись на ноги, старуха подошла к огню, морщинистой рукой с не стриженными грязными ногтями ухватив поленце, бросила в огонь. Бляшки на одежде глухо звякнули, соприкасаясь друг с другом.

— Ты давно вырос и стал мужчиной. Я помню тебя Селюк, еще безусым юношей среди многочисленных сыновей твоего отца. Да, много жен имел хан Мангуш Утрюк, недаром его прозвали хитрецом, но шаманке Арюжак всегда нравился тегин Селюк и духи решили, что ханом орды после Мангуша, станет именно он.

— Я ценю расположение духов ко мне!

— Да-а, так вот, из молодого тегина, орда взрастила достойного хана и великого воина. Сейчас духи говорят тебе, Селюк, не ходи в землю урусов. Набег будет трудным и не принесет большего богатства. Многие женщины не дождутся мужей из набега. Ты сам сказал, лес не похож на степь.

— Я обещал хану Баркуту поддержать его набег. Урусы разобщены, часто сорятся и воюют между собой, и в этом наша сила.

— Баркут угру, и всегда им останется, не смотря на то, что его орда больше твоей. Он всегда думает лишь о том, как бы поплотнее набить кёбурчук добром соседа, даже если его потом не сможет оторвать от земли. Твой отец вряд ли бы послушал Баркута, он был хитрецом по жизни и выбирал всегда дорогу сам. Не торопись, посмотри, какая богатая степь нам досталась. Осмотрись сперва. Урусы никуда не уйдут от тебя, за рекой их земля.

— Я услышал тебя, колдунья, но менять своих решений не буду. Орда уйдет в набег, и ты пойдешь с нами. Сейчас иди, у тебя есть время узнать у духов о пропавших воинах.

Всю ночь уставший, голодный Ставр шел к реке. Периодически заслышав конский топот разъездов, ложился на землю, замирал, прислушиваясь к происходящему в степи. Слишком далеко он ускакал от родовичей выполняя наказ старшего воропа, слишком долгой оказалась теперь дорога домой.

Под самое утро, вдали показалась полоска леса, отделяющая степь от реки. У самой ее кромки, наворопник заметил стоящих всадников, тоже вглядывающихся в степные просторы. Ставр присел в траву, радуясь, что маскхалат позволил слиться с пейзажем живущей своей жизнью степью. Он словно хамелеон в рассветном зареве всходящего солнца, потерялся в движении ковылей, колышущихся волнами под порывами свежего ветерка. Нет, не пройти ему в этом месте. Вон, в половине стрелища по левую руку, неспешным шагом, проходит еще пяток всадников с луками в руках. Никто не поручится в том, что и по правую руку нет подвижных постов. Что же делать? Как пробиться к своим? Как предупредить заставу? Принять бой значит погибнуть! Жажда мучила воина. Еще ночью, допив из фляжки остаток воды, он выбросил ее, чтоб не мешала, своим объемом не сковывала, даже мизер движений.

Решившись, Ставр наискось пополз в сторону лесополосы, выбрав место прохода как раз посредине дозоров. Периодически останавливался, замирая, прислушивался, анализируя действия и местоположение кочевников. Эх, если бы он успел еще до восхода солнца пройти этот участок! Тогда не надо было бы ползти на животе, покрывая на четырех костях такое расстояние. Не надо было бы, особо сторожиться чужого взгляда, даже случайно брошенного в его сторону. Справа послышалось фырканье лошади и тихий говор врагов. Хорошо еще, что кочевники стояли на месте, не сновали по полю туда-сюда. Тогда бы точно нарвались на проложенный за ним след примятой травы.