Александр Забусов - Кривич

— Хочу видеть тархана урусов! Хочу передать ему, слова хана орды Селюка!

Мстислав наклонился, выглянул с надвратной галереи.

— Я сотник пограничной стражи Мстислав. Говори.

— Мой хан готов сохранить вам жизнь, если вы откроете ворота крепости и сложите оружие. Хан милостив и позволит вас выкупить вашему тархану!

— Вот засранцы, нашли, что предложить, — зло усмехнулся Олесь.

— Передай своему хану, что если он уведет свое войско обратно в степь, мы не будем таить обиду на него, и наш боярин будет считать, что этого перехода границы небыло.

Развернув коня, ханский посланец ускакал прочь. События, последовавшие далее, оставили в голове у Олеся, цепь воспоминаний отрывочного характера.

На окруженную со всех сторон, маленькую, деревянную крепостицу, приткнувшуюся на краю Черниговского княжества, кочевники накатили волнами куренного воинства. Конная масса сдвинулась с места и, набирая скорость, вышла на предел полета стрелы. Тысячи вестниц смерти сорвались с тетивы и полетели на стены в поиске укрывшихся за ними кривичей. Русы пускали стрелы в ответ, но две сотни людей, это капля в море по сравнению с ордой стервятников. Место у проемов бойниц ощетинилось древками с оперением, появились первые убитые и раненые. Стоило чуть зазеваться, высунуться для выстрела из бойницы, и дружинник валился со стрелой, застрявшей в плоти.

Олесь заметил, как строй лошадников раздвинулся, и в его промежутки выскочили клинья скачущих к стенам штурмовиков, держа у стремян лестницы, попарно двигаясь друг за другом. Следом появились отряды поддержки.

— Арбалеты к бою! — своим голосом он перекрыл шум боя.

На самых подступах к стенам защелкали арбалеты, болтами ссаживая противника с лошадей. А лестницы, уже у стен. А лестницы уже приставлены к стенам. Всадники штурмовых отрядов умело соскакивали с лошадей и, прикрываясь щитами, сноровисто и прытко полезли по перекладинам вверх. Стрелы тучами закрыли пространство, прикрыли штурмующих, выбивали зазевавшихся русов. Все это было по всему периметру объекта. Количество защитников погранзаставы было слишком мало, чтоб защитить стены, да и крепость предназначалась, несколько для другой цели, нежели сдерживать многотысячную орду штурмующих. Потери защитников стали ощутимы. В какой-то момент противник ворвался сразу на северную и восточную галереи. Началась рубиловка на широкой площадке под крышами козырьков.

Оставив большой промежуток стены почти без прикрытия, Олесь повел полтора десятка воев в атаку, грудь, в грудь, встречая врывающихся на стену врагов. Кочевники строем, с внешней стороны крепости, придвинули боевые порядки под самые стены, и в ряды штурмующих влили дополнительное число бойцов.

Упал, неловко вывернув шею Борщ, выпустил из рук клинок, кривая сабля рассекла ему трахею, располосовав сонную артерию. Рядом молодой вой, заливаясь кровью, тускнеющим взглядом окинул спины прикрывших его родовичей, потеснивших прорвавшихся кочевников. Ор и крики ужаса, стоны, победный клич и призыв стояли повсюду. Кровь лилась как вода, бойцы противоборствующих сторон скользили по доскам пола, падая и снова поднимаясь. Споткнулся пронзенный копьем старый, отмеченный заслугами за все походы, дружинный Олеся, Ладислав. Даже умирая, попытался прикрыть своего сотника щитом. Домаш, вздымая над головой тяжелый боевой топор, словно дровосек, изо дня в день надежно и профессионально выполняющий свою работу, крушил головы и шеи противника то острием, то обухом, а брызги мозгов и крови, будто отлетающие щепки, летели во все стороны. Из мощной груди, через рот его раздавалось:

— У-у-ух, э-эг!

Русы почти сбросили прорвавшихся со стены, когда в сутолоке боя Олеся кто-то приложил тяжелым то ли молотом, то ли обухом топора по шлему. В глазах померкло, поплыло, тело стало ватным, неуправляемым. Сотник потерял сознание. Придя в себя, какое-то время кроме звенящей тишины ничего не чувствовал и не видел. Потом, сначала услышал, как отдает команды десятник Некрас, понял, что штурм отбили.

Вернувшиеся краски дня, восстановившемуся зрению преподнесли картину свершившегося побоища. Вокруг него лежали трупы своих и врагов. Родовичи пробираясь по завалам из человеческих тел дорезали или закалывали раненых кочевников, не сумевших откатиться со стены при отступлении. Дружинники перевязывали раны. Неподалеку от Олеся, Милован прислонив к бревнам стены совсем молодого парня, кожаным ремешком перетягивал культю на его правой руке. Парню напрочь срубили кисть. Перепачканная кровью одежда и отсутствие конечности, вогнали того в ступор, на бледном лице собрались крупные капли пота, а глаза неверяще блуждали по округе.

С противоположной стороны стены разнеслись победные крики кочевников. Олесь шестым чувством уловил момент того, что ворог прорвался на галерею, что вот-вот толпы разъяренной орды хлынут через захваченную стену внутрь крепости.

— Некрас! — поднявшись на непослушные ноги и шатаясь, позвал он. — Некрас, уводи выживших во внутренний двор.

— А, как же…

— Пошли посыльных по галереям. Приказываю, всем уходить во внутреннюю крепость.

— Понял!

Выжившие после первого приступа воины потянулись по лестницам вниз, во внутренний двор крепости, с собой уносили раненых. Еще слышались крики и шум борьбы на южной стене. Кочевники сбивали последний заслон. Уходя по галерее одним из последних, Олесь через бойницу выглянул вниз, наружу, туда, где тысячи врагов вновь готовились штурмовать эту стену. Подбежал Девятко.

— Сотник, масло, где смогли, разлили, с башен вышли все кто смог.

— Поджигайте стены и уходите. Только быстро, быстро!

По стенам поползли языки пламени, и смолистый запах дыма распространился над рекой. Масло, пролитое в башнях, и на стенах занялось огнем, въедаясь в древесину словно зубами. Внутри пожара, за последними выходящими из боя воинами, сбивая с их плеч врагов арбалетными болтами, закрылись ворота внутреннего крепостного сооружения. Из узких бойниц, по беснующимся рядом с огнем кочевникам полетели стрелы. Стреляли в упор, зная, что короткая передышка обеспеченная пожаром это ненадолго. Пока горят стены, противник не полезет на приступ внутреннего двора.

Олесь прошел по внутреннему дворику хозяйственных сооружений, расставляя оставшихся в живых бойцов, посмотрел, как заносят раненых на нижний, подвальный уровень строения, увидел Шестака, Мстиславового дядьку, и по совместительству одного из его десятников.

— Шестак, где сотник Мстислав?

— Погиб сотник, — мрачно сдвинув брови, промолвил десятник. — В заслоне на южной стене погиб, нам уйти давая.

— Стало быть, не зря голову сложил. Ты пройди, пересчитай выживших. Проход вниз, пусть только в одном месте открытым оставят. У прохода охрану выставь. В случае прорыва, все кто сможет, в подвалы уходят.