Александр Забусов - Кривич

Славка, протиснувшись вперед, направил в сторону волков Вестимиров волховской посох, ощущая силу, готовую вырваться из него и поразить серых разбойников. В голове складывался узор заклинания.

«К тебе, Перуне, взываю…» — произнёс молодой русич.

Кисть руки, сжимавшая артефакт, защемила, налилась непомерной тяжестью, а сам посох вдруг с треском переломился на две половины, выпал из ослабевшей руки. Из зимней тьмы молнией выпрыгнул огромных размеров серый зверь и впился клыкастой пастью в Славкину правую руку, стащил волхва под копыта лошади…

— Любый, любый мой! Проснись!

— А-а!..

Млава тормошила своего мужчину, пыталась вытащить его из ужаса сновидений.

— Просыпайся, скоро рассвет.

— Да-да, — Славка в сером сумраке рассмотрел склонившуюся над его лицом девушку, ладошкой стряхнувшую бисеринки выступившего пота со лба любимого.

— Приснилось чего? Ты так кричал во сне.

— Это только сон, Млава. Все будет хорошо, а вот разбудила ты меня вовремя, скоро в дорогу.

— Когда теперь увидимся? — девушка прильнула к груди, целуя ее.

— Скоро. Выгоним орду, и я приеду к тебе, — бережно оттолкнув деву, он стал одеваться, в мыслях уже находясь в седле, нежности для него отошли на задний план.

— Знай же, любый мой. Мокошь наконец-то благословила семя твое. У нас родится дитя. Я еще ввечеру хотела сказать об этом.

— Ну, этого следовало ожидать, — Славка на миг прекратил сборы, прильнул губами к губам молодой женщины. — Я рад, Млавушка. Сейчас прости, мне надо уходить. Все потом. Будем живы — у нас все будет хорошо.

Оставшись в одиночестве, северянка смахнула слезу, потянулась к одежде. Нужно было на людях проводить уходящих в дорогу.

К околице селища подтягивалось все население. Два десятка воинов, выделенных Громобоем в сопровождение кривича, уже собрались, прощаясь с родичами, не выпускали из рук уздечек лошадей. Старики напутствовали своих сыновей и внуков. Жены обнимали мужей, а дети помладше жались к отцовским ногам, цеплялись ручонками за материю длинных рубах.

— Как пойдешь, Вячеслав? — спросил Святогр, положив крепкие ладони на плечи ученику, вглядываясь в глаза уходящему.

— Дорога известная, диду. По тропе мимо Хинелино, потом через Волчью падь на Ставрово городище, обогну топь, там и до дороги недалече. Да ты не волнуйся, доберусь.

— Ты уж извинись за нашего князя перед боярином Гордеем, да и за нас тоже. Князь неплох, но человек ума недалекого. Так уж случилось, что боги подвели его к такому решению. Род против его приказа не пойдет, на то он над нами и поставлен.

— Да я понимаю, диду. Боярин вывернется и без князя. Уже не раз так было.

— Ну-у, пусть боги не оставят тебя на пути твоем.

— Прощай, Святогор. По коня-ям! — подал команду Славка.

Сам, не выпуская из руки посоха, вдел ногу в стремя, с подскока уселся в седло. Мимолетно бросил прощальный взгляд на стоявшую в толпе родичей Млаву.

— Тронулись!

Ещё до света, старый Кюндюз поднял воинов в седла. С передовым дозором кошевой выслал переводчика-печенега. Объяснил каждому воину, что двигаться следует не торопясь и скрытно. Не будет никакого лихого кавалерийского наскока. Хан с ордой остался под Курском, а это, отсюда, два дневных перехода. Курень, наоборот, ушел в сторону Чернигова. Поэтому, если сотня нарвется на большие силы урусов, отбиться им никто не поможет, а степи в этой земле нет. Нет простора для маневра.

Свою трудовую деятельность на ниве войн и набегов Кюндюз начинал еще в бытность ханом орды отца хана Баркута. Ходил с ним в походы на восток и на север, еще простым воином. Только благодаря хорошим учителям из родного аила, остался жив и живет по сей день. Вот только старость напоминает о себе все чаще и чаще, изношенные кости начинают ломить по осени и в начале весны. Не за горами то время, когда придется сменить седло на место в тесной кибитке. Так что, в этом походе Кюндюз передает часть своего умения и мудрости молодому Иги, одному из своих многочисленных племянников. Великая богиня неба не даровала ему сыновей, непонятно за что она так наказала его. Жены Кюндюза рожали исключительно девочек.

У правого стремени кошевого озабоченно рысил племянник, у левого — молодой кама Орлюк, тоже родич, и тоже можно считать, недоросль на воспитании у старейшины. Абыз Кончар доволен Орлюком. Когда-то он сам выбрал мальца в стойбище Кюндюза, выбрал, чтобы передать тому навыки и умения. Кончар не вечен, хоть еще и крепок телом. По возрасту Кончар старше кошевого, и это факт.

Да-а! Что ни говори, жизнь утекает, как вода, сквозь пальцы. Казалось, только вчера он был молод и глуп. Только вчера отец учил его на скаку пускать стрелу в цель. Не успел оглянуться, а на плечах лежит бремя ответственности за благополучие рода. Иги впитывает в себя все, чем делится с ним кошевой. Как он сначала удивился, когда старейшина не позволил зарезать Татрана, разрешил проживать в их аиле его семейству, не тронул пожитки печенега, оставил ему часть скота. Теперь тот идет с сотней проводником по землям урусов, где не раз бывал в набегах со своими конозами. Даже сейчас печенег повел к Зартыевому погосту передовой дозор коша. Поход на эту землю не последний, сразу все тропы и дороги изучить невозможно. Еще не раз сгодятся знания печенега.

Песок на дороге глушил звуки конских копыт. Светлый лес по бокам ее не пугал своей запущенностью и буреломом. Татран был прав, когда говорил, что в этих местах лес не представляется опасным. По его рассказам, земля на западе от этих мест и на севере, за Черниговским шляхом и рекой Семь, покрыта непроходимыми лесами, в них спрятались от посторонних глаз, закрывшись болотами и озерами, лесными чащобами, урусские селища. Вот там, действительно будет тяжело брать добычу и полон. Тяжело проводить воинов по лесным тропам, каждую минуту ожидая стрелу, пущенную в спину, или волчью яму на тропе.

Иги заволновался, издали узрев скачущего навстречу воина из передового дозора. Тот на полном скаку осадил лошадь.

— Олугла Кюндюз, впереди урусский разъезд. Два десятка верховых направляются к нам. На версту я от них оторвался, но урусы идут рысью, у каждого заводной конь.

— Значит это не разъезд, — сделал вывод кошевой. — Где остальные воины дозора?

— Их Татран укрыл за россыпью поросших мхом белых камней. Не заметят. Могут увидеть только мой след на песке. Прости, но я торопился.

Старейшина обернулся в седле, оглядел притихших воинов коша, обвел глазами местность вокруг. События требовали поторопиться с решениями.

— Иги, бери полусотню, рассыпьтесь по левую руку от дороги. Остальные за мной — по правую. Живей! Лошадей прячьте в кустарнике.

Кош распылился по кустам, готовился встретить приближающегося противника.