Александр Забусов - Кривич

Устроившись бок-обок с дружинниками, лесовики отдыхали, усевшись на теплую землю, кто, привалившись спиной к стволам деревьев — дремал, кто рассупонился, ослабив ремни. Чувствовалось, что хозяева этих мест, вот уже который день находятся в напряженном ожидании прихода печенегов. Вот тут-то и произошло явление прихода лешего в лагерь русичей.

Снятые с лошадей седла были уложены в круг, по числу участников совещания. Подошли старейшины, освободившись от бремени устройства своих соплеменников искоса поглядывавшие на лесную нежить, полусотники Монзырева, смирно присели на седушки седел. Рядом с боярином присел Святогор, взгляд старого волхва все еще выдавал удивление и почитание, по отношению к человеку, до недавних пор, совершенно незнакомого ему. Все, что произошло накануне в родовом капище, не укладывалось в голове служителя культа, за спиной которого остался не один десяток прожитых лет, а присутствие здесь же, лесного господаря только дополняло картину вершившегося на земле его племени.

Расспросив лешака о продвижении печенежского отряда, количестве сил его. Узнав, что вождь степняков тащит за собою обоз с награбленным и полоняниками, о том, что сам леший, заморочив голову и дозорам и малым князьям, вот уже двое суток водит представителей орды по лесным тропам и дорогам, не давая им выбраться к знакомым местам, Монзырев принял решение уничтожить противника прямо в селище:

— Мыслю, вашим воям сподручнее будет драться внутри поселения, — обратился он к старейшинам северян. — А, посему, распределяетесь по избам, сараям, укрывайте людей близ леса, к коему это селище примыкает. Лучников, надобно устроить на крышах изб и построек повыше. Впускаем ворога в само селище, блокируем выходы из него. Андрей, отсечешь обоз с полоном, уничтожишь охрану, уведешь полоняников в лес, ставишь заслон на выходе из «огненного» мешка. Весь отряд печенегов, я больше чем уверен, в селение не зайдет, не последний же дурак ним командует, а, посему, как только заварушка между домами начнется, я атакую основные силы в конном строю. Мой приказ такой, ни один печенег живым отсюда выйти не должен. Если кто из поганых к нам в полон запросится, не брать! Самих потом же этих пленников вешать заставлю.

— Все это так, но легко ли решиться? — заметил один из старейшин. — Может обстрелять их из луков, сами повернут назад, уйдут с нашей земли?

— Какое селище представляешь? — глянул тому в глаза Монзырев.

— Неспеха, старейшина я его, Тверд меня кличут.

Сумерки и отблески костра не могли позволить, как следует рассмотреть лесным вожакам выражение лица боярина, по его голосу позволили предположить присутствующим, интонации не терпящие возражений против решений кривича.

— Имя-то, у тебя какое? Тверд! А, рассудил, как трусливый ублюдок. Ты хочешь отпустить ворогов с миром. Так, поделись с ними еще лишними мехами, медом, зерном. Подкинь серебра, авось, не вернутся с большими силами. Оставят в покое твое селище. Меня-то вы сначала хотели уничтожить, вместе со всей дружиной моей. Чего же копченого отпустить хотите?

Старшины с глубоким вниманием слушали короткие, резкие, будто рубленые фразы. Пришлый боярин показал свое истинное лицо. За, на первый взгляд, спокойным видом вождя кривичей, проступил оскал хищника, способного порвать, уничтожить, растоптать вставшего на его пути. Перед присутствующими материализовался варяг, изнутри которого полезла дремавшая до поры до времени, способность повелевать, а не просто приказывать. Все признали в нем человека способного принимать именно правильные решения. Святогор, молча сидевший рядом, только сейчас осознал, почему Монзырев общался с богом Велесом практически на равных, энергетика смертного накрыла сидящих в кругу старейшин. Все почувствовали это. Родовой вождь кривичей не просто олицетворял сейчас грозную мощь дружины, но и мощь государства, противиться его воле было просто до абсурда невозможно.

— Выводите людей на исходные позиции, распределяйте их на местах, готовьтесь встретить врага. К утру должно быть все готово, я лично объеду всех, погляжу, как вы меня поняли. Выполнять!

Вот, после этой накачки кадров и состоялся разговор между Монзыревым, Андреем и лешаком. Предстояла бессонная ночь, завтра враг не будет делать скидку на плохо выполненные приказы, для него не будут существовать зачетные книжки, куда он росчерком пера напишет чернилами «неуд» или «отлично», в таких делах зачеты сдаются кровью, а роспись ведется клинками.

Перед самым рассветом Толик позволил себе слегка расслабиться, прислонившись к березе, прикрыл глаза. Что ждет впереди? Как фортуна повернет свое колесо?

— Вымотался, батя? — Мишка рядом привалился к той же березе.

Не открывая глаз, Анатолий ответил вопросом, совсем не по теме:

— Ты, как, Мишаня, не скучаешь по дому?

— Конечно скучаю. И по Галке, и по остальным ребятам.

— Да, нет, я не про здешний дом говорю. Хотел бы вернуться обратно в свой город, к своей семье?

— Нет.

— Как, так? Это почему?

— А, чё я там забыл? Здесь при тебе, я человеком стал, себя уважать начал. А, там я кто? Шпана подзаборная, без роду и племени. Чуть подрос бы, на малолетку загремел, одна дорога, туда.

— Да-а! А я б вернулся, хоть на час, а вернулся.

— Ну да, ты и там человеком был.

— Глупый, неужели думаешь, что если б вернулись, я б вас всех бросил?

— Теперь знаю, что нет. Но, все равно, здесь мне лучше, привольней, и слово Родина для меня здесь не пустой звук.

— Растешь, отрок, а это уже хорошо. Скоро в бой, постарайся от меня не отходить далеко.

— Куда ж я от тебя, батька?

Малый печенежский князь Данавой застрял со своим отрядом в проклятых степными богами уруских лесах. И виновником своих мытарств он считал князя Харавоя. После разделения орды, Харавой возглавил доверенную ему великим князем Кулпеем, часть воинства. Умелой рукой Харвой проводил набег, в степь пошли первые караваны с захваченным хабаром и невольниками. Горели деревни и селища русов оказавших сопротивление. Стремительный набег печенежских сотен был подобен удару молнии. Все шло хорошо до тех пор, пока орда не уперлась в стены Курска. С наскока город взять не смогли, только пожгли избы посада, даже полона не наскребли. Жители ближайших селищ, успели укрыться в лесах или уйти за городские стены. Князь Харавой предпринял две попытки захватить укрепленное городище. В основной группе штурмующих задействовал родичей Данавоя, поставив их на самое опасное направление. В первой же попытке погибло много воинов, а результата добиться не смогли, тогда и случился первый конфликт. Князья обвиняли друг друга в некомпетентности управления людьми, они здорово поссорились. На другой день штурм принес новые потери и Данавой, посчитав себя обиженным, увел оставшихся после бесславной бойни воинов на свободную охоту. В конце концов, даже великий князь еще в стойбище, перед набегом, советовал не задерживаться под этим городом, бессмысленный бой привел к тому, что род Данавоя потерял более трех сотен мужчин. Зачем погибать людям, если можно без особых жертв и трудов пройтись по славянским селищам и весям, собрать хабар с беззащитных смердов. Так начался самостоятельный поход.