Александр Забусов - Кривич

— Рус, ну-ка глянь на болото. Видишь у гати, — указал на существ Гайса. — Что это?

Мужик глянул, бесцветным голосом, голосом человека вымотанного, голодного и уже ничего хорошего не ждущего от жизни, произнес:

— Это ползуны. Нежить болотная, пойдешь через топь, будут хватать и тащить за собой в глубину.

— Это как? — не понял кочевник.

— А лапами и будут тащить, как же еще. А во-он видишь, там подальше, вроде как избенка стоит, а рядом бородатый широколицый старик. Ну, вон же, это хозяин здешних мест — болотняк, вас всех со своим семейством дожидается. — Глаза мужика загорелись предвкушением чего-то ожидаемого. — Вы все здесь подохнете, ни один не выберется! Ха-ха!

— Асхар, ну-ка столкни его на гать, пусть прогуляется.

Печенеги оттащили мужика к тропе и уколами наконечников копий заставили его ступить на нее. Оба противостоящих друг другу лагеря, и печенеги и нежить, вопросительно смотрели на приговоренного. Что будет дальше? Какое-то время человек стоял у начала гати, раздумывая, что ему делать, потом улыбнулся сотнику.

— Ну смотри, поганый, так будет и с вами.

Решительно направился по заболоченной тропе, шагами разбрызгивая в стороны грязную болотную жижу. Какое-то время ничего не происходило, но шагов через тридцать, вдруг из болота высунулась когтистая лапа, отдаленно напоминающая человеческую руку, ухватила шагавшего и резко дернула на себя. Мужик потерял равновесие, плюхнулся в водяную, дурно пахнущую воду, еще успел крикнуть что-то нечленораздельное, был споро утащен вглубь болота, только стайка пузырей вырвалась на поверхность. Внимание ползунов было снова приковано к людям, будто они хотели сказать: «Ну, чего ждешь, следующего давай».

У края острова стояла гробовая тишина. Кочевники, увидав скорую расправу над человеком, представляли каждый сам для себя, что с ними будет при переходе топи.

— Чего уставились? Стрелами их! Да стреляйте же! — выехав на берег, повысил голос Данавой.

Сотни печенегов, наложив стрелы на луки, прицельно пустили их в нежить. Зашелестели стрелы, впиваясь в плоть, это было отчетливо видно. Многие ползуны утыканные ими как ежи иголками, лишь только удивленно выдергивали летающую смерть из своих тел, рассматривая древки, оперение и наконечники. Боли они явно не испытывали никакой.

— Воины! — взревел князь. — Идем на прорыв. Трусов среди нас нет, по сотням двигайтесь за мной.

Данавой выхватил саблю, перебросил в левую руку щит и, ударив коня пятками в бока, выскочил на гать. За своим вождем последовали родичи. Нежить потянулась к тропе, из глубин болота выползали ужасные монстры с острыми зубами и руками более похожими на коряги, чем на человеческие конечности. Над болотом стоял ор, стоны, крики. Клинки, прорубая проход в копошащейся массе, кромсали плоть. Печенеги рвались к выходу из болот, многих на этом пути утаскивали в болотную грязь, многих грызли на поверхности, присасываясь к горячей, такой вкусной и желанной человеческой крови. За мельницей клинков, перемалывающей все на пути протащили телеги с захваченным добром, полон, молодых русов, мужчин и женщин, которых можно было хорошо продать в восточные и южные страны. По пути следования, род опять лишился многих мужчин. На вышедших из болота было больно смотреть, вымотанные, грязные, мокрые. Многие, имели на теле раны. Лошади выглядели не намного лучше людей, словно проскакали без отдыха десятки верст.

К спешившемуся с коня Данавою подъехал Гайса, все такой же спокойный и уверенный в себе.

— Князь, полоняники говорят, уходить от болота надо, и как можно дальше.

— Что так? Эти выродки злых духов вряд ли выползут на твердую землю.

— Эти-то не выползут, а вот ночью, вблизи болот, на Руси появляется летающая нежить. Русы зовут ее криксами или ночницами, говорят, что те пострашнее ползунов будут.

— Может, пугают?

— Вряд ли, они сами боятся, рассказывают, что отнимая у человека жизнь, эти исчадия проклятого, крадут и душу.

— Поднимай людей, будем уходить.

— Слушаюсь, мой князь!

Оставшимся в живых соплеменникам князя, повезло оторваться от лесной нежити. Отряд печенегов, имевший в своих рядах, уже не более пяти сотен воинов, смог таки выйти на широкую лесную дорогу, и эта дорога была не призраком, не мороком, насланым со стороны, а самым настоящим, наезженным при постоянном использовании, шляхом. Кочевники буквально валились с ног от усталости, замылились и запалились их кони. Прямо на дороге устроили привал, подкрепились остатками съестного и переночевали. Даже ночь, на удивление, прошла спокойно. Поутру тронулись в путь. Хваленая быстрота и натиск печенежского войска пропала начисто. Люди старались не отходить от костяка отряда далее, чем на десяток шагов, оправлялись у обочины дороги. Не стыдно. Быть живым хотелось каждому, можно отойти за куст или дерево и пропасть навечно, уже никогда не увидеть родную степь.

По утренней поре, Монзырев на пару с Мишкой объехал места расположения засад, еще раз напоминая старейшинам северян кто, что и когда должен делать при появлении и атаке печенегов. Конный наворопник, прибывший от Андрея, доложил, что отряд степняков приближается к селищу, но идет неспешно, практически не имея передового дозора. Кочевники в нем, усталые и оборванные, пугаются любого шороха, раздающегося из лесной чащи. Их действия совершенно не походили на стремительный набег, к которому привыкли славяне, многие годы отражая в пограничье приходы орды. Леший, находившийся при Андрее, передал свои пояснения о происходящем боярину. Посмеявшись над рассказами лесного господаря, Монзырев, тем не менее, строго наказал разведчикам и их начальнику не расслабляться, отправил посыльного обратно.

Ждали ворога. Утреннее солнце поднялось над кронами деревьев, день обещал быть ясным и теплым. Затянувшееся ожидание наконец-то оправдалось появлением у лесной опушки неприятеля. Со стороны было видно, как плотная конная масса, выйдя на простор в полуверсте от деревни, вдруг остановилась. Ощущение казалось таким, будто печенежский вождь не решается бросить на захват деревни своих воинов. Наконец, русичи увидели, как от основного отряда отделилось подразделение, составляющее не более трех десятков копченых, и опасливо озираясь, потрусило на мохноногих лошаденках к селищу, остальные кочевники, сгрудившись тесной толпой сидящей в седлах, остались на месте, пристально вглядываясь, не произойдет ли чего с конной разведкой. Такого просто никто из славян не ожидал.

Разведка, подъехав к околице, не распалась по десяткам, чтоб обследовать деревню, а застыла на месте.

— Да что происходит? Объяснит мне кто-нибудь? Это не печенеги, а какие-то затурканые монгольские араты из двадцать первого века, твою мать!