Александр Забусов - Кривич

— Батька, по-моему, они чего-то боятся, — отозвался Мишка.

— Спасибо, что подсказал, а то я сам не вижу.

В это время северяне, находящиеся в деревне, не выдержали первыми, они стрелами забросали стоящих у околицы печенегов, ссадив с лошадей троих степняков.

Признав в случившемся в деревеньке, знакомое и родное для любого участника разбойной тусовки мероприятие, вождь печенегов в одночасье пришел в себя, стал оживать на глазах, даже обрадовался засаде. Раздались команды на проведение атаки, и к околице устремились с гиканьем, криками и свистом две сотни людокрадов. Уставшие от лесных блужданий, они с радостью поскакали грабить селище. Закрутилось, завертелось колесо времени, метроном отщелкивал плановые события. Кочевники ворвались в саму деревню, пускали стрелы в ответ на стрелы северян, вламывались во дворы, спешившись с лошадей и тут же нарываясь на противодействие рукопашного боя. Знакомые гвалт и крики боя долетали до спрятанной в лесу конной монзыревской дружины.

— Ну, что, пора, батька? — задал вопрос один из командиров.

— Рано.

— Дак, ведь порубят сиволапых.

— Рано, я сказал. Ждать!

Вождь печенегов окончательно уверился в том, что имеет дело с людьми, а не с болотной нежитью, бросил на помощь своим оставшихся людей. Те с радостными криками помчались в деревню. Жажда добычи, наживы, жажда поквитаться за проведенные в лесу дни и ночи, за животный страх, все равно с кем, просто с тем, первым, кто попадется на пути, гнала их вперед.

— Ну?

— Нишкни!

И тут послышались отдаленные приглушенные лесом крики из-за спины остатков печенежского отряда.

— Андрюха работать начал. А вот теперь пора, — молвил Монзырев.

Дружина с ревом выскочила из леса и, проскочив редкую, насквозь просвечиваемую березовую ополицу, вырвалась на луговой простор, столкнулась с остатками отряда кочевников, числом около сотни, прикрывающим вождя, которые сразу смекнули откуда исходит наибольшая опасность. Попытались поворотить лошадей на лесную дорогу, но и там их поджидала неудача. Андрей отбив обоз и полоняников, не ушел в лес, а перекрыл дорогу, лишив печенегов возможности всякого отступления, куда бы то ни было. В свалке боя, попавшие в западню печенеги рубились ожесточенно, понимали, что пощады не будет. Теснота рукопашной, ломовая сила бронных русов, свежих, не прошедших проклятых болот, превратила бой в побоище, а вскоре в бойню. Живых в плен не брали, раненых тут же дорезали или прикалывали. Одним из последних погиб родовой князь Данавой.

Расправившись с печенегами на дороге, Монзырев повел возбужденных и окрыленных победой дружинников на помощь северянам в саму деревню. Сумевшие вырваться из тесноты улиц конные печенеги, образовали подобие строя, забросали кривичей сотнями стрел. Те, «свиньей» врубились в ряды кочевников, своим напором опрокинули их боевой порядок. И снова скрежет металла, рубка, снова дикая рукопашная схватка. С тыла подмогнули пешие северяне, расстреливая из луков спины захватчиков. Бой был закончен.

После завершения схватки, еще дрожа от нервного возбуждения и не ощущая смертельной усталости, Монзырев окинул взглядом поле брани, прикидывая свои потери.

— Мишка, живой? — выкрикнул, углядев знакомый стальной шлем, мелькнувший неподалеку в среде дружинников.

— Живой, батька!

— Оповести командиров подразделений, пусть посчитают погибших и раненных.

— Сделаю.

Уже потом, после, отпустило напряжение, Толик силой воли отогнал опустошенность в душе, в отличие от славянских старейшин он воспринял потери своего отряда и селян все-таки как выходец из двадцать первого века. Русь десятого века относилась к происходящему не в пример проще. Многочисленные трупы степных бандитов «ошкуривали», грузили на телеги и вывозили по лесной тропе в яр. То, что не растащит хищное зверье, потом можно будет прикопать, а сейчас времени возиться с татями, ни у кого нет.

Анатолий Николаевич подошел к Святогору.

— Волхв, организуй похороны, вои погибли на поле брани, и требуется попрощаться с ними.

— Сделаю, боярин.

В ночное небо вырывались языки пламени из сложенной поленницы крады. В дальний путь отправлялись погибшие кривичи и северяне, вместе воевали, вместе их и положили на погребальный костер. Провожали погибших не только воины, но и освобожденные из плена смерды. В село возвращались женщины с детьми, пригоняли скотину и на себе несли пожитки. Тризну устроили возле околицы селища, вместить в себя столько народа, деревушка могла, но тесниться не хотелось. По приказу Монзырева поминки не затянулись, поутру предстоит поход, а еще нужно было на повозках отправить раненных в свое городище, туда же запросилась большая часть освобожденного полона, лишившаяся крова в сгоревших весях. Монзырев согласился их забрать к себе. Военные трофеи были поделены еще днем. Но больше всего боярина обрадовало то, что на границу в междуречье с ним попросились идти сотни полторы северян, лишними они там не будут.

— Прощевай, боярин. Расходятся наши дорожки, ты пойдешь на восход, а я теперь в другую сторонушку. Это по моей земле движется войско печенегов, за всем пригляд нужон. Не поминай лихом, чем смог, тем помог! — подошел к Анатолию лешак.

— Прощай, дружище, помог нам знатно, считай перед боем отряд поганых уполовинил. Свидимся еще.

— Пригласишь по зиме в гости, приду, нет — так, как обычно в спячку до весны залягу, а летом, извиняй, не досуг. Сам видишь!

— Приглашу, если доживем.

— А ты постарайся. Увидишь другана мово, Сашку, поклон ему от лесного брата передавай.

— Передам.

Поручкались, лешак отступил в ночной сумрак и пропал, будто его и не было вовсе, только удаляющийся шелест шагов недолго слышался в чащебе.

— Сколь велико владений было когда-то у Хазарского Кагана и как мало осталось их сейчас. Таврида перешла под власть Византии, и в приморских городах стоят гарнизоны императора. Степи между великими реками заняли печенеги, разрушили десятки замков, сожгли сотни имений и селищ. Нам стало опасно кочевать в своей стране, — полулежа возле костра, молодой шад рассказывал Сашке и его командирам о жизненных проблемах хазарских родов.

По малозаметным тропам нежданный проводник вывел отряд из-под печенежского удара. Спустившись в долину реки Донец, хазарин провел их через десятки рек и речушек, примыкающих к пойме основной водной артерии степи, некоторые из рек имели протяженность всего лишь в сотни метров, они были мелкие, заболачивали берега, иные текли на десятки километров, заканчиваясь неизвестно в каких местах. Сеть озер раскинулась на пути движения русов. Назвать переход по этим землям легким для воинов, было бы неправильным.