Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

Всю первую половину утра грохот камней не прекращался. Дорога огибала гору бо́льшим отрезком, чем Карсе показалось сначала. Насыпь впереди оказалась огромным сооружением с отвесными стенами. Равнина лежала внизу — на глубине в треть лиги или даже больше. Там, где дорога отходила от склона, открывался широкий выступ, на котором в скальной стене показался лик города. Половину его засыпали обвалы, и поверх главного завала расползались вторичные.

У одного из этих, меньших завалов стояла пара палаток.

В трёх сотнях шагов от них Карса остановился.

У вторичного завала виднелась фигура, которая отбрасывала камни в ровном, почти навязчивом ритме, швыряя огромные куски песчаника на площадь рядом. Рядом на валуне примостилась другая фигура, и если первый путник отличался высоким ростом — намного выше любого нижеземца, — второй был неимоверно широк в плечах и темнокож. Голову его окутывала тяжёлая грива волос. Рядом лежал большой кожаный мешок. Незнакомец грыз почерневшую от дыма заднюю ногу — остальная часть туши небольшого горного козла по-прежнему жарилась на мощном вертеле над очагом перед палатками.

Некоторое время Карса разглядывал эту картину, затем пожал плечами и направился к двум путникам.

Теблор был ещё в двадцати шагах от них, когда могучий, диковатый незнакомец на валуне повернул голову.

И подозвал урида взмахом руки, в которой сжимал козлиную ногу.

— Угощайся. Треклятая тварь чуть мозги мне не вышибла, когда грохнулась со скалы, так что я считаю себя обязанным её съесть. Забавно. Всегда-то на них смотришь, когда они скачут да прыгают там, наверху, и подумать не можешь, что такой зверь тоже может оступиться. Что ж, ещё одно заблуждение развеялось.

Путник говорил на пустынном диалекте, на языке нижеземцев, но сам нижеземцем не был. Крупные, толстые клыки, волосы на плечах — точно щетина вепря, костистое лицо — широкое и плоское. И глаза того же цвета, что и утёсы из песчаника вокруг.

При этих словах его спутник прекратил швырять камни, выпрямился и принялся с любопытством разглядывать Карсу.

Ответный взгляд теблора был столь же искренним. Незнакомец оказался почти столь же высоким, как и сам Карса, но более стройным. Серая, чуть зеленоватая кожа. Нижние клыки крупные, словно бивни. Неподалёку лежали длинный лук с колчаном и кожаная перевязь с мечом в ножнах. Первое оружие, которое заметил Карса. Другой путник, похоже, был совершенно безоружен, если не считать широкого охотничьего ножа у пояса.

Ещё некоторое время они молча разглядывали друг друга, затем клыкастый воин вновь принялся разбрасывать камни и скрылся из виду в углублении, которое расчистил в завале.

Карса покосился на другого незнакомца.

Тот снова взмахнул козлиной ногой.

Теблор приблизился. Положил свой заплечный мешок у очага и вытащил нож, затем отрезал кусок мяса и вернулся туда, где сидел путник.

— Ты говоришь на языке племён, — заметил Карса, — но я никогда прежде не видел подобных тебе. И подобных твоему спутнику тоже.

— Ты и сам — редкое зрелище, теломен тоблакай. Меня зовут Маппо, я из народа треллей, родом из западного Ягг-одана. Мой целеустремлённый спутник — Икарий, ягг…

— Икарий? Это распространённое имя, Маппо? В легендах моего племени есть персонаж, которого так зовут.

Охряные глаза трелля мгновенно сузились.

— Распространённое? Не в том смысле, о котором ты спрашиваешь. Оно распространено в сказаниях и легендах бессчётных народов.

Карса нахмурился в ответ на такое педантство, если, конечно, правильно его распознал. Затем присел на корточки напротив Маппо и оторвал зубами кусок нежного мяса.

— Мне вдруг показалось, — проговорил Маппо, и по его звериным чертам скользнула усмешка, — что эта случайная встреча уникальна… слишком во многом, чтобы даже перечислять. Трелль, ягг и теломен тоблакай… и каждый из нас, скорее всего, единственный из своего народа во всех Семи Городах. И того удивительней, что, думаю, я тебя знаю — понаслышке, разумеется. У Ша’ик был телохранитель… теломен тоблакай в доспехе из окаменевших раковин и с деревянным мечом…

Карса кивнул, проглотил мясо и ответил:

— Да, я служу Ша’ик. Это делает тебя моим врагом?

— Нет, если только сам того не пожелаешь, — откликнулся Маппо, — и я бы не советовал.

— Все так говорят, — проворчал Карса, возвращаясь к трапезе.

— А, так ты не настолько ничего не знаешь о нас, как сказал вначале.

— Два десятка волков со мной говорили, — объяснил Карса. — Мало что прояснили, только предостерегли. Не знаю, что вас двоих делает такими опасными, да и знать не хочу. Встанете у меня на пути, убью вас. Вот так. Всё просто.

Маппо неторопливо кивнул:

— А есть у нас причина, чтоб становиться у тебя на пути?

— Нет, если сами того не пожелаете, — отозвался Карса.

Трелль улыбнулся:

— Ну, тогда, видно, лучше нам ничего друг о друге и не знать.

— Да, так будет лучше.

— Увы, — вздохнул Маппо, — Икарий уже знает всё, что ему нужно, о тебе, и что он собирается сделать, ведомо лишь ему одному.

— Если он думает, что знает меня, — прорычал Карса, — то обманывается.

— Что ж, давай всё обдумаем. На плечах у тебя — шкура одиночника. Которого мы оба знали — ты убил опасного зверя. К счастью, другом нам он не был, но твою боевую сноровку мы оценили. Дальше: тебя преследуют призраки — не только два сородича, что и сейчас парят у тебя за спиной, но духи тех, кого ты убил за свою короткую, но явно жуткую жизнь. Их до ужаса много, и они ненавидят тебя так, что это физически ощутимо. Но кто же будет тащить за собой своих мертвецов таким образом? Думаю, только про́клятый. И по долгому опыту знаю: проклятья — ужасная штука. Скажи, Ша’ик говорила с тобой о схождениях?

— Нет.

— Это… когда проклятья сталкиваются, так можно сказать. Изъяны и доблести, бесчисленные лики судьбоносных наваждений, навеки избранных целей. Силы и воли притягиваются друг к другу, словно по самой природе своей ищут погибели друг в друге. Потому вы с Икарием ныне оказались здесь, мгновения остались до ужасного схождения, и моя судьба — стать ему свидетелем. Беспомощным до безумия и отчаяния. К счастью для меня, это чувство я уже прежде испытывал.

Пока Маппо говорил, Карса продолжал есть. Теперь же оглядел кость в руке и отбросил её в сторону, вытер ладони о свой плащ из шкуры белого медведя, поднялся.

— Что ещё вы с Икарием узнали обо мне, Маппо?

— Кое-что. Рилландарас тебя оценил и решил, что вовсе не желает добавлять свои шкуры в твою коллекцию. Он мудр, старый Рилландарас. Говоришь, два десятка волков? Значит, сила его возросла: загадка тревожная и любопытная, учитывая, какой хаос царит в его сердце. Что ещё? Ну, остального я не стану говорить.