Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

Затем человек попробовал обратиться к нему по-малазански:

— Будь ты фенном, ты бы меня, скорее всего, понял.

— Я тебя понимаю, но я не из этих феннов.

— Я сказал, что твоему хозяину, похоже, колодки пришлись не по душе.

— Его арестовали?

— Разумеется. Малазанцы любят всех арестовывать. Клейма на тебе не было. Тогда. Значит, держать тебя в рабстве — преступление по имперским законам.

— Тогда они должны меня отпустить.

— А вот это вряд ли. Хозяин твой признался, что вас отправили на отатараловые рудники. Что вы плыли на корабле из Генабариса, который ты проклял, и вышеуказанное проклятье привело к уничтожению корабля и гибели всей команды и морпехов. Местный гарнизон не слишком-то поверил в эту историю, но и того хватило — ты теперь отправляешься на остров. Как и я сам.

Карса поднялся. Низкий потолок заставил его сгорбиться. Прихрамывая, он подошёл к запертой двери.

— Ну да, ты её, наверное, сможешь, выбить, — заметил незнакомец. — А потом тебя убьют, прежде чем успеешь три шага сделать за порог тюрьмы. Мы сейчас в самом центре малазанского гарнизона. К тому же нас всё равно скоро выведут наружу, чтобы приковать к стене вместе с остальными заключёнными. А утром погонят всех на имперский причал, чтобы погрузить на корабль.

— Сколько я пролежал без сознания?

— Всю ночь после того, как тебя сюда принесли, следующий день, а затем ещё одну ночь. Сейчас полдень.

— А работорговец всё это время провёл в колодках?

— Большую часть.

— Хорошо, — прорычал Карса. — А его спутник? Тоже?

— Тоже.

— А ты какое преступление совершил? — спросил Карса.

— Сговаривался с мятежниками. Разумеется, — добавил он, — я невиновен.

— А доказать можешь?

— Что доказать?

— Что невиновен.

— Был бы — мог бы.

Теблор покосился на тёмную фигуру в углу:

— А ты случайно не из Даруджистана?

— Даруджистана? Нет, а что?

Карса пожал плечами. Он подумал о смерти Торвальда Нома. Это воспоминание окружал холод, но теблор мог почувствовать всё то, что он сдерживал. Однако сейчас было не время горевать.

Железную раму двери прибили к каменной кладке крупными болтами. Теблор слегка потряс её. Пыль посыпалась из-под болтов на пол.

— Вижу, ты из тех, кто не прислушивается к советам, — заметил незнакомец.

— Эти малазанцы беспечны.

— Слишком самоуверенны, я бы сказал. Впрочем, быть может, и не слишком. Они имели дело с феннами, с треллями, с баргастами — с целой толпой варваров-переростков. Они парни крепкие и умнее, чем показывают. Надели отатараловый браслет на ногу этому работорговцу — так что магией он больше не воспользуется…

Карса обернулся:

— Что это за отатарал, о котором все говорят?

— Погибель для магии.

— И его нужно добывать в руднике.

— Да. Обычно его находят слоями, как песчаник. Такой порошок, похожий на ржавчину.

— Мы соскребаем красный порошок со склонов гор, чтобы готовить кровь-масло, — пробормотал теблор.

— А что такое кровь-масло?

— Мы втираем его в мечи и в доспехи. И пробуем на вкус, чтобы вызвать боевое безумие.

Некоторое время незнакомец молчал, хотя Карса чувствовал, что человек не сводит с него глаз.

— И как магия работает против вас?

— Те, кто пытался обратить против меня чары, умирали… с очень удивлёнными лицами.

— Вот как? Интересно. Считается, что отатарал можно найти только на одном большом острове к востоку отсюда. Добычу его контролирует империя. Строго. Необходимость, которую их маги во время завоевательных походов испытали на собственной шкуре — прежде чем в войну вступили т’лан имассы. Если бы не т’лан имассы, вторжение бы провалилось. У меня есть для тебя ещё один совет. Ничего такого не говори малазанцам. Если они узнают, что существует другой источник отатарала, месторождение, которое они не контролируют… они пошлют на твою родину — где бы она ни находилась — все силы, какие только найдут. Они раздавят, растопчут твой народ. Сломят его.

Карса пожал плечами:

— У теблоров много врагов.

Незнакомец медленно выпрямился, сел ровно.

— Теблоров? Так вы себя называете? Теблоры?

Через мгновение он вновь откинулся назад и тихо расхохотался.

— Что в этом смешного?

Внешняя дверь звякнула и отворилась, Карса отступил к стене, когда в коридоре появился взвод малазанских солдат. Трое передних обнажили мечи, а четверо позади держали в руках большие, взведённые арбалеты. Один из мечников шагнул в камеру. Остановился, увидев Карсу.

— Осторожно, — сообщил он своим товарищам, — дикарь очнулся.

Затем он внимательно посмотрел на теблора и сказал:

— Не делай глупостей, фенн. Нам всё равно, будешь ты жить или умрёшь, — в шахтах полно народу, так что никто по тебе горевать не станет. Понял меня?

Карса оскалил зубы и промолчал.

— Эй ты, в углу! Встать! Пора прогуляться на солнышко.

Незнакомец медленно поднялся. Одет он был в лохмотья. Худой, темнокожий, но с ярко-голубыми глазами.

— Я требую судебного разбирательства. Это моё право по имперскому закону.

Стражник рассмеялся:

— Да брось. Мы тебя опознали. И знаем, кто ты такой. Ага, представь себе, твоя тайная клика совсем не такая тайная, как ты думал. Свои же тебя предали — как тебе это? Пошли, ты идёшь первым. Джибб и ты, Гнойник, держите на прицеле этого фенна — улыбочка его мне не нравится. Особенно сейчас, — добавил малазанец.

— Да ладно, — возразил другой солдат, — ты совсем бедного бычка с толку сбил. Он, небось, даже не знает, что у него теперь на всё лицо одна большая татуировка. Каракуль хорошо постарался. Лучшая его работа, какую я за годы видел.

— Верно, — протянул третий. — А сколько же татуировок беглых заключённых ты вообще видел, Джибб?

— Только одну, но она — шедевр.

Теперь стало понятно, почему зудит и покалывает лицо. Карса поднял руку, попытался нащупать рисунок, провёл пальцами по припухшим линиям, влажным полоскам воспалённой кожи. Они не соединялись в целое. Теблор не мог понять, что́ изображала татуировка.

— Разбито, — сказал голубоглазый узник, проходя к двери, которую отпер и распахнул первый стражник. — Клеймо сделано так, будто твоё лицо разбито.

Двое стражников вывели его наружу, а остальные опасливо косились на Карсу, ожидая их возвращения. Один из арбалетчиков, на высоком лбу которого красовалась россыпь белёсых фурункулов, так что теблор предположил, что именно его зовут Гнойник, прислонился к стене и проговорил:

— Ну, не знаю. По-моему, Каракуль её слишком здоровой сделал. Он и прежде-то был урод, а теперь вообще страшный до Худа.

— И что? — протянул другой стражник. — Знаешь, сколько всяких горных дикарей сами себе лица нарезают шрамами, чтобы перепугать до поноса таких новобранцев, как ты, Гнойник? И баргасты, и семаки, и хундрилы, да только всё равно они разбиваются о малазанские легионы.