Александр Курников - Порча. Дилогия

— Они придут. — Коротко ответил Од и тронул коня. Вперёд него неожиданно выехал служитель Мевер, которого хорошо знали в Талваре.

— Дети мои! — Закричал он зычным голосом, разнёсшимся на всю площадь. — Молите Единого о нашей победе и сами начинайте готовиться к обороне! Ибо всё теперь в руках Неразделимого! Возможно, он нас наказывает за то, что мы отвернулись от него когда впали в грех, склонившись перед светской церковью. Так докажите молитвой и делом, что вы достойны его милости! — Мевер бросил коня вперёд и прокричал. — Дорогу славному воинству!

— Вот это голосище. — Шепнул Масакар Лангину. — Аж мурашки по коже.

— Ага. Ему бы полки в атаку водить, никакого горна не надо.

На одном из балконов имперского дворца стоял герцог Ристон и наблюдал эту картину. Буквально пол часа назад он имел неприятный разговор с генералом и отцом Мевером. Од официально снял с себя все полномочия верховного наместника и предложил эту должность ему. Ристон начал было отказываться, обида взыграла, но тут вмешался Мевер и в двух непечатных предложениях обрисовал сложившуюся ситуацию. Герцог как человек военный прекрасно понял, что шансов у Ода устоять против «таких» порченных практически нет. Снимаемые Одом полномочия не блажь и не боязнь ответственности, а государственная необходимость. Теперь он смотрел на молчащую толпу провожающую всадников Ода и думал, хватит ли у него времени подготовить город к обороне. Зная размеры катастрофы, на рыцарей Эргана он уже не рассчитывал. Этот закрытый орден редко когда проявлял себя в обычной жизни людей, потому его силу оценить никто не мог.

От Талвара до границы местничества Моруа было неделя пути. Армия Ода, вернее пол армии сделали этот путь в пять дней. От границы местничества до первой крепости Монти было где-то полтора дня. Прибывшая армия крепости не нашла. Од с хмурым лицом разглядывал пепелище и руины двух башен, ни жителей Монти, ни защитников обнаружено не было.

— Никак не пойму сэр, куда подевались беженцы? — Озирался Масакар. — Обычно во время войны ими забиты дороги, а тут ни человека. Эй сержант! Какую деревню мы проезжали два часа назад?

— Рами сэр.

— Там нашли хоть одного человека?

— Нет, сэр.

— А дома целы. Вопрос, куда подевались люди?

— Не могу знать сэр! — Ответил сержант.

— Да я не у тебя спрашиваю дурак. — Масакар повернул коня.

— Эта не война капитан, это истребление.

— Кажется, от Рамиса скачет вестовой. — И действительно к командующему подскакал гонец.

— Полковник Рамис сообщает, что неприятель замечен в тридцати верстах отсюда, он двигаются по дороге ведущей в талварское местничество. Вот депеша. — Од взял его и быстро прочитав отдал Лангину.

— Вовремя мы подошли сэр. — Масакар.

— Передайте полковнику Сирту, пусть обогнёт Монти, выдвинется на три версты от города и готовиться к битве. Рамис пусть возвращается. Да кстати, где этот Мевер со своими телегами?

Служитель Мевер гнал из Талвара семьдесят телег с марвийским маслом. Стакан такого масла был способен гореть несколько часов, а целый кувшин, которых в каждой телеге было не меньше дюжины, мог гореть целый день. Он собирался разлить масло перед войском и поджечь его. Мевер утверждал, что это ослабит действие той странной пыли, которая катится перед войском порченных во время атаки. Когда Од спросил откуда он это знает, Мевер загадочно ответил, что мол не в первый раз порченные пускают «Ветры Ужаса» на людей. Од чуть было не заржал.

К ночи Од с «Аргументами» прибыл к будущему месту битвы. Копейщики Сирта уже закончили с обустройством лагеря и подготовили себе место битвы. По всей линии обороны были вбиты колья, устроены ловушки по типу броны брошенной зубьями вверх, вырыты ямы.

— У вас всё готово? — Спросил Од у Рамиса.

— Да сэр, осталось только разлить масло. Отец Мевер советует лить его подальше от войска.

— Ну если советует значит лейте.

— Господин генерал, отец Мевер требует собрать всех воинов для молитвы завтра утром. — Сказал подошедший Лангин.

— За два часа до рассвета, пожалуйста, позже никак нельзя. Рамис.

— Да сэр?

— Что там у порченных?

— Как только заметили наши разъезды стали двигаться к нам всей силой. Я уверен, они чуют большие скопления людей и мы похоже ближайшее, если не единственное.

— Вот и хорошо.

Рамис резко выдохнул.

— Послушайте сэр. — Начал Он. — Велика вероятность, что завтра… — Он осёкся.

— Что завтра?

— Даже если завтра произойдёт огромное, невероятное, невозможное чудо и мы победим, то эта победа всё равно станет нашим поражением. Потому что такое может дастся только ценой невероятных жертв. От нас ничего не останется.

— Ты же солдат Рамис, ты крушил черепа Дравидов, Ар-райнов, Хольсунгов, Вольных баронов, прошёл степи и пустыни Сархана. Неужели ты не раскроишь ещё парочку черепов?

— Я не о том сэр, вы же знаете, восемь из десяти выживших в завтрашнем аду будут заражены Порчей. Мы всё равно обречены, даже если победим.

— Что мне тебе сказать? Мы солдаты Рамис. Неужели когда ты вербовался в армию, то рассчитывал дожить до старости?

— Нет сэр, я думал о другом.

— Правильно, ибо как только ты собираешься поставить подпись под контрактом, вербовщик останавливает тебя и спрашивает «Сынок, а ты в курсе, что завтра тебя убьют?»

За два часа до рассвета люди собрались во круг штабных палаток, всех их было чуть больше тридцати тысяч человек. Солдаты тихо переговаривались между собой. Тихое хмурое утро как-то не располагало к веселью. Наконец на одну из телег забрался служитель Мевер и внимательно оглядел всех. Воинам отчего-то показалось, что он посмотрел на каждого из пришедших, разговоры быстро стихли. Рядом с Мевером, около телеги, стоял невозмутимый полковник Сирт, заложив большие пальцы рук за набранный из серебряных блях пояс. С другой стороны телеги, перекатываясь с пятки на носок, стоял огромный капитан аргументов Масакар. Рядом с ним стоял капитан Лангин, он снова улыбался, как тогда перед битвой у Висманта. Од и Рамис находились среди бойцов.

— Страшно. — Тихо сказал Мевер. — Но надо. Почему вы? Потому что больше некому. — Голос его свободно летел под звёздным небом среди костров, людей, стягов и копий. Он говорил свободно, не как оратор, а как равный с равными. Он не убеждал, не спорил, не заставлял, он просто говорил. — Завтра к этому времени в ряд ли кто-нибудь из вас будет жив, а если и найдётся такой счастливец, то я ему не завидую, потому что он наверняка станет порченным и его убьют те кто придёт за нами.

— Но Порча и мёртвых может поднять, отец Мевер, а нам это очень не по душе. — Сказал сержант из копейщиков.

— Знаю, потому каждый из вас прямо сейчас получит вот это. — Он достал из кармана своей хламиды кусочек теста. — Это Саммах. Сотни лет назад простые люди принимали его перед боем, и их останков уже не могла коснуться Порча. — Мевер произнёс короткую молитву и отпустил всех с миром, а через пол часа полки стояли на своих местах. Двадцать тысяч копейщиков перегородили дорогу ведущую на Талвар, в двух верстах левее их в роще засели семь тысяч всадников Рамиса, а Од увёл своих аргументов за холм находящийся справа от пехоты. Когда совсем рассвело, армия порченных уже была на месте. Они появились как призраки, тихо и неожиданно.