Елена Звездная - Хозяйка «Логова»

— Чтоб тебя! Я целовалась с древним стариком.

Перебирая воспоминания наших с ним переговоров, я все больше и больше убеждалась в своей правоте. И в свете этого пришла к выводу: раз Инваго не оскотинился за все это время, значит, и Таллик с ума не сойдет. Призрачная, но все же надежда. С этой умиротворяющей мыслью я и уснула.

А проснулась под тихий мат в исполнении стремительно приближающегося демона. Прислушавшись к скрипу, сопровождающему каждый его шаг, с удивлением поняла, что житель подземных чертогов идет по снегу, затем ощутила свежесть морозного воздуха, холодок твердого ложа и легкое онемение ног, характерное для сна в неудобной позе. Наверное, окно распахнулось ночью, в спальню снега намело, а я, не просыпаясь, скрючилась под одеялом и вот теперь пожинаю плоды, а именно: свербящее ощущение в горле, тяжесть в голове, ломоту в костях и недоброе приветствие злобного демоняки.

— Тора, ты в своем уме, женщина?! — грубые руки оторвали меня от ложа и прижали к горячей груди Горного. — Если хотела проваляться три дня в постели, попросила бы меня! Я бы тебе их устроил одной левой. И жар, и горячку, и горение в огненной геенне. — И требовательно вопрошает: — Ты слышишь меня?

— М-м-м? — простонала тихо, а затем громче, ощутив, как раскалывается голова.

— Так тебе и надо, — констатировал вредина, — будешь знать, как засыпать в снегу на лавочке!

Что? Я вмиг распахнула глаза и тут же зажмурилась. Ночь давно сменилась утром, и блестящий в солнечных лучах снег ослепил меня, делая еще более несчастной и больной.

— Хран, — прохрипела я не хуже курильщика с десятилетним стажем и закашлялась.

— Лучше помолчи, — попросил демон, поморщившись, и потащил меня в гостиницу. — На ноги я тебя, конечно, поставлю за пять минут, но долг тебе зачту!

— Почему?

— Сейчас узнаешь!

Прошло всего мгновение, и я поняла, что у меня самый настоящий жар, а может, и предсмертные видения, потому что зимний пейзаж тихого городка Ружь неожиданно сменился черным каменным гротом и огненными реками. Я оказалась стоящей на уступе перед самым удивительным водопадом. Его широкие лавовые потоки срывались с невероятной высоты в глубокую чашу озера и, бурлящими реками скользя меж скал, устремлялись вдаль, туда, где красным заревом сияло огромное огненное море. То самое, что, по легенде, омывает берега из костей и опаляет жаром прибоев еще не раскаявшихся нечестивцев.

— Я умерла и была причислена к грешникам, — подвела печальный итог увиденного и собственной жизни, а затем подпрыгнула, услышав:

— Если бы ты попала к нам, мой дом бы тут же вымерз! Добро пожаловать в чертоги подземного мира!

— Чтоб тебя!

— Не ругайся, дыши, глубоко и интенсивно. Чувствуешь, головная боль уже прошла, горло не хрипит, ломота перестает одолевать твои бренные кости. Еще пара секунд, и все пройдет.

И действительно прошло. И очередная смена пейзажей вновь прошла мимо меня. Я и демон в образе тростиночки уже сидели в кухне гостиницы и пили чай в обществе свекровушки, которая была очень счастлива знать, что я всего лишь гуляла по округе, а не пыталась сбежать.

— Разве от Хран сбежишь? — недоуменно спросила я, берясь за чашку.

— Можно, — улыбнулась Эванжелина, — мы с мужем умудрялись. А потом подрос Талл и побил все наши рекорды. Впоследствии его умение сыграло со всеми нами злую шутку. За те несколько дней исчезновения он совершил много глупостей и один великий подвиг. Нашел тебя. — И неожиданный вопрос без перехода: — Так ты расскажешь наконец, как вы встретились, или оставишь меня в неведении?

И я рассказала историю, частично пересекающуюся с легендой Инваго. Местом встречи оставила Данирш, время встречи — пять лет назад, и не забыла об условии, объясняющем незавершенный обряд, — ранение наследника. Правда, появилось оно у Талла отнюдь не в первый день знакомства. Я поведала настоящую встречу с женихом, который так и не стал мне мужем. Аламас. Воспоминания о нем затрагивали душу, заставляли сердце трепетать и наполняли искристой радостью взгляд. Я говорила долго, как и следует влюбленной в мужа, вспоминала мелочи: что дарил, как за руку брал, целовал или нет на прощание… Истинно девичьи глупости, насыщенные чувствами и переживаниями, легко слетали с губ. Следовало лишь заменять имя Аламаса на выразительное ОН и не цитировать стихов, что жених читал на древнем вдовийском.

— …затем он уехал. — От воспоминаний, как мое счастье простилось со мной, на мгновение сдавило горло. Я неловко отодвинула пустую чашку и с трудом подавила горький вздох.

— Уехал и все?! — вопросила тростиночка, выразительно кивая в сторону задумчивой Эванжелины. Поначалу даже не поняла, о чем это Хран, а затем смекнула.

— Нет, конечно, нет! — Из последних сил придала голосу уверенности и заверила: — Вначале он меня в храм повел и лишь после этого покинул.

— Спасибо, — потерянно отозвалась свекровушка и поднялась. — Пойду к себе.

Когда дверь за ней закрылась, хранитель рода Дори медленно выдохнула и беззаботно подмигнула мне, я же напряглась.

— Что с ней? Все прошло хорошо? Я лишнего не сказала?

— Все замечательно! Будь здесь настоящая Вивьен, она бы уже плакала в два ручья.

— Я ее расстроила? — Мой первоначальный порыв — догнать и успокоить — был остановлен приказом: «Сядь!»

Я села, а помимо меня то же самое чуть не сделали удивленные хозяева гостиницы, которым что-то потребовалось на кухне. Покосившись на меня и тростиночку, они собрали нужный инвентарь и посуду и переместились от главного стола к малому разделочному, подальше от нас.

— Ей просто нужно время прийти в себя, осмыслить, что ее сыну повезло найти настоящую любовь, — пояснила мне черноглазая красавица, ничуть не смущенная эффектом, который произвела своим рыком. — Такие чувства, такие чувства, даже я поверил. К слову, а хорошо ты приплела к истории подправленные мною письма, совпало все по датам.

Я недобро прищурилась.

— То есть ты заблаговременно… и письма, и истории, и…

— Тора, рассчитать спонтанность действий трех женщин — немыслимое дело. Мне всего-то требовалось ввести тебя в курс прошлых событий, морально подготовить, ну и письма приобщить. — И, словно бы предугадав мои мысли о частной переписке, Хран добавил: — Несомненно, возможность передать их адресату была, но они бы жалко смотрелись на ее надгробной плите.

— Чтоб тебя! — Я прижала руки к груди. — Иными словами, потеряшка признавался в любви и нежной привязанности, просил ждать и надеяться, а затем уже и проклинал за неверность давно почившую…

— Почтовая служба Тарии, с кем не бывает! И на будущее… Таллик никогда не был светловолосым, то есть «стать блондином в лучах заходящего солнца», — процитировал он меня, — брюнету не под силу. Плюс — темные омуты у светлоглазого, конечно, могут быть… при взгляде на тебя. Но вот незадача, почему порывистый тариец ограничился лишь взглядом, если ранение чуть позже получил.