Алекс Кош - Богатыри не мы. Новеллы (сборник)

Подойдя к краю шеренги «кустарей», изготовлявших вручную всякую всячину от сапожных гвоздей до средства от насморка, он заметил странную личность в непонятном одеянии, державшую в руках блестящую штуковину с рычагом. «Личность» была на вид худа и невзрачна, многодневная, но редкая щетина не могла скрыть под собой горную складчатость лица, громадные чёрные брови прятали в пропастях глазниц тёмные омуты глаз. «Леший! – решил про себя Константин. – И не боится при народе!..»

– Привет, – сказал Константин «лешему», удовольствовавшись осмотром, и потрогал рычаг штуковины. – И как же эта твоя хреновина работает?

– Отвали, – прогундосил «леший», презрительно окидывая Константина взглядом. – Твоих средствов не хватит, брандахлыст.

Константин от такого обращения оторопел, но так как он не знал значения слова «брандахлыст», то ограничился только коротким:

– Сам дурак! У меня, может, целый капитал – одиннадцать рублей под кепкой! А ты – средствов не хватит!

– Инда другое дело, – изменился в тоне «леший». – А работает она проще пареной репы: нажал тута, и весь сказ. Бери, за рупь отдам.

– Тю! – обалдел Константин. – Ты же брехал – «средствов не хватит»! Рекфеллюр косоглазый!

– А чё с хорошего-то человека деньгу драть, – совсем ласково прошлёпал губами «леший». – Бери, дешевле грибов.

Константин хмыкнул, сдвинул кепку на затылок и с некоторым трудом подсчитал в уме предлагаемый убыток. Без рубля закусь выходила не ахти какая: если брать заморский «Клуб», то на кильку хватало. «А, сатана его задери! – уговорил он себя. – Возьму! Жёнку удивлю и соседу пузатому покажу – знай наших!»

– На, хрен старый, – достал он железный рубль и протянул продавцу. – На зуб спробуй, может, фальшивый.

«Леший» рубль на зуб пробовать не стал и тут же сгинул, будто его и не было.

– Во даёт! – крякнул Константин, шибко почесал темя и с трудом выпрямился, держа на весу тяжёлую штуковину с рычагом. – Мать честная, да в ей же пуда четыре! А на вид не больше трёх!

Кое-как дотащив покупку до скверика, Константин опустил её на скамейку и вытер лицо кепкой.

– Ух и зараза! Бросить, что ли? На кой ляд она мне?! Купил, называется!..

Он со злости хряснул штуковину кулаком и минут десять сидел рядом, отдыхал, курил и ругал себя самыми последними словами, которые почему-то всегда приходят на язык первыми. С одной стороны, железяка ему была абсолютно не нужна, и тащить её в деревню, трястись в автобусе, а потом ещё и пешком пилить три версты было глупо, тем более что ничего путящего из неё сделать было нельзя, кроме разве что подставки под самогонный аппарат. С другой стороны, Константину до слёз и спазм в животе было жаль потраченного рубля.

«Эх, мать честная! – горько думал он, вспоминая странного продавца. – Уговорил, леший его задери! Что ж это я у него купил? Даже не спросил, зачем тут палка пристроена… И старик чудной попался, за рупь отдал… я бы ни в жисть не отдал!»

Константин с досады треснул штуковину ногой и вдруг заметил на её боку какую-то надпись. Нагнувшись, разобрал:

«МАДЭ ИН ПРИШЕЛЬЦЫ! МАШИНА ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ, ЗНАЧИТ, ЖЕЛАНИЙ!»

Охнув от неожиданности, Константин зажмурился, покрутил головой, снова посмотрел на покупку. Надпись не исчезла. Константин дважды прочитал её, шевеля губами, потом попытался вспомнить, как в книгах описываются избавления от галлюцинаций и наваждений. Вспомнил. Надавил пальцем на глаз и чуть не заорал от боли. Подумал: «Во пишут, ядрёна штукатурка! Ослепнуть можно!»

Он перевернул штуковину на другой бок и увидел ещё одну табличку с такой же – по части грамоты – надписью:

«ЗАГАДСТВО ЖЕЛАНИЕ И ДВИНУТЬ РЫЧАГ ДО УПОР. ТУТ ЖЕ И ПОЛУЧАТЬ ЕСТЬ!»

– Так! – сказал Константин севшим голосом и по привычке добавил пару выражений на древнеславянском. – Точно – пришелец! Похож, как вылитый! У сына где-то и книжка валяется про таких индюков залётных… Желания, значить, выполняет…

Ему стало жарко, и он скинул рубаху, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих.

– Тогда мы ему загадаем! Такое загадаем – удивится!

Думал он, однако, долго мучился. Перед мысленным взором появлялись то грузовая машина с прицепом, то четырёхкомнатная квартира в городе с мусоросборником, то ящик «Столичной», то цветной телевизор за четвертак, то красавица-соседка. Наконец он остановил свой выбор на соседке.

«А мужа – на Колыму!» – решил он и рванул рычаг.

Очнулся он почему-то на клумбе. Была ночь. Где-то выла собака, напоминая заезжего гастролёра, знакомо пахло дымом, этилмеркаптаном, свинарником и цветами. Где-то на околице выли дурными голосами «Весёлые ребята». Рядом в круге фонарного света топтались чьи-то ноги. Как сквозь вату доносился голос ненавистного соседа:

– Живой, Костик?

«Неужели уже с Колымы вернулся? – вяло подумал Константин. – Эх, надо было дальше отправить, на Луну или на Марс!»

Он с трудом встал, пощупал голову и обнаружил на затылке громадную пульсирующую шишку.

– Извини, Костик, – виновато сказал сосед, пряча за спину лом. – Думал, воры за цветами лезут, не разглядел в темноте…

– Это всё «леший», – тупо проговорил Константин, потрогал шишку и пожалел, что не успел выпить пол-литра до того, как очнулся.

Отдалённое будущее.

На экране проявляется кабинет Сидорова, аскетически голый, как пустая могила. В кабинете сидит на полу Сидоров и тоскливо смотрит в трёхмерное пространство. На лице его – великая игра мысли, отчего искушённому зрителю становится ясно, что и в будущем понедельник – день тяжёлый.

Вдруг в кабинете со взрывом петарды (или любым другим вплоть до атомного – лишь бы укладывался в смету) появляется абсолютно лысый – по последней моде – человек в синей поддёвке и атласных шароварах. Это шеф Сидорова по фамилии Иванов-Водкин.

– Хеллоудуюду, – гундосит он, застряв взглядом в потолке. – Задание на сегодняшний день у вас несложное, Петров: необходимо раз и навсегда покончить с вопросом – есть ли жизнь на Марсе.

– Сидоров я, – говорит Сидоров.

– Хрен редьки не слаще, – отвечает Иванов-Водкин и с этими словами исчезает, поддерживая тлеющие от телепортации шаровары. Камера крупным планом показывает потолок, в который упирался взгляд начальника: в этом месте наличествует оплавленная дырка.

Сидоров хладнокровно поминает мать, отца, бабушку и всех остальных родственников шефа тёплым словом и усилием мысли материализуется на Марсе. Как и шеф, он свободно владеет якобы телекинезом, но поскольку он моложе – телекинез у него совершеннее, без дыма и запахов серы.