Виталий Вильчинский - Извилистый путь

Терен решил присоединиться к ним. Остальные, то есть мы, ушли в дом. За тряпичной занавесью спали девушки. Из-за подсыпанной травы им совершенно ничего не снилось, но от воспоминаний и переживаний им точно не отделаться. Мне было жаль их, но я ничего не мог поделать.

Немного погодя, уснули и мы. На сбившихся соломенных матрасах спать было жёстко, так что и мне снились всякие мерзости, типа болотных кочек, камней под боком, или мусора, который слуги насыпали мне в постель.

Наутро я встал злой и помятый. Но стоило выйти на улицу, под лучи восходящего солнца, отражающегося в капельках росы на траве, противный осадок улетучился мигом!

Все, кто спал на улице, уже проснулся. Терен тащил охапку дров из поленницы за домом, под котелком, в котором булькала вода, горел веселый огонек, поедающий вчерашние, положенные с ночи дрова.

Седой, по имени Сарон, помешивал деревянной ложкой варево, запах от которого стоял просто сногшибательный и слюнковыделительный. Сегодня на завтрак у нас будет суп с мясом и грибами! Вдыхая его ароматы и истекая слюной, босиком пошлепал по мокрой траве к ручью, умываться.

От утренней прохлады по всему телу забегали мурашки. Я зашел по косточки в ледяную воду и ополоснул торс. Намочив голову, полностью пришел в себя. Сонливость и усталость как рукой сняло. Тело покрылось сиротами, и я побежал в дом. Отершись куском тряпки и натянув рубаху, намотав на ноги онучи, втиснул их в сапоги, направился к выходу.

Почти у дверей я столкнулся с Неилин. Отдохнувшее лицо, но опустошенные глаза. Уж очень сильно она пережила смерть людей, пусть даже и недоброжелателей. А во взгляде, брошенном на меня, так и вовсе читалось чуть ли не отвращение! Так, нужно будет провести разъяснительную работу, а то она, чего доброго, уйдет от меня! Но заняться этим нужно не мне, все равно от моих слов пользы, как с козла молока.

Когда все уселись на бревно, Сарон разлил в деревянные миски пахучий суп. Как раз против нашего места сидения, за широким полем высилась темная громада горы, на самом пике которой лежал снег. Под ней росли небольшие рощи лиственных деревьев. Запах чистого утра, аромат вкусной еды, блеск восходящего солнца на снежной вершине и запах костра, — идиллия! У всех сразу поднялось настроение. Даже Нейлин заулыбалась.

— Спасибо тебе, граф! — сказал старый пастух.

— Да, — кивнул один из его подопечных. — Если бы не вы, кормили бы сейчас, каких-нибудь тварей или мух.

— Ну, или раскачивались бы на ближайшем суку, — довершил начатую мысль третий.

Все они с благодарностью склонили головы, прижав руки к груди.

— Ну, такой уже я есть, — немного сконфуженно произнес я. — Просто не в моей натуре бросать своих людей в беде.

— Такому господину не зазорно служить и рыцарю ордена Жаворонка! — поднял указательный палец вверх Терен.

— Ну, наконец-то! — выдохнули все.

— Я обещаю обязательно вернуться!

И снова дружный, но теперь протяжный стон.

После благодарственных речей окружающих в мой адрес у Нейлин потеплел взгляд. Теперь она уже не смотрела на меня, как на мясника или маньяка-убийцу. «Уф, как я вам благодарен за вашу благодарность!» — мысленно вскричал я.

После такого вкусного и плотного завтрака мы засобирались в обратный путь. Пастухи нагрузили на вьючных лошадей забитых овец и баранов. В качестве хоть какой-то охраны здесь оставалось двое слуг до тех пор, пока я не пришлю им замену.

Оказалось, у меня в графстве все не так гладко и спокойно, как я думал. Надо мыслить шире, а это — дополнительные затраты! Везде нужны деньги! Нужно срочно реализовывать свои источники дохода, а то с такими темпами я быстро сяду на мель.

После того, как мы вкусили поздний обед, Терен засобирался. Вопреки своим обещаниям, я все же подарил ему коня, вернее, двоих. Он попытался отнекиваться, но я отмел все его возражения:

— Во-первых, я обещал коней только своим людям, а так как ты обещал вернуться, то ты тоже мой человек. Второе: твоей старушке-лошадке давно пора на заслуженный отдых, а то она переломится под тобой в твоем новом доспехе, а новый доспех, это — уже в-третьих. К нему тоже нужен хороший конь!

Хоть Терен и возражал, в его взгляде и движениях так и сквозила радость. Он обошел коня четыре раза, заглянул ему в ноздри, а потом прыгнул в седло. Смущенно улыбнувшись, он снова слез, попрощался со всеми нами, а потом поскакал к выходу из долины по направлению к тракту, ведя за собой на поводу вьючную лошадь. Вскоре его долговязая фигура скрылась с наших глаз за поворотом горы.

Устало откинувшись на подушки в кресле, граф эл Рези зябко поежился. Старые кости совершенно озябли. Поправив теплый плед на ногах, он снова спрятал руки под пуховое одеяло, которым укутался вверху. В его блеклых глазах мерцали отблески огня, горевшего в камине. Казалось, огонь, горевший в полутора метрах за чугунной решеткой, вовсе не давал тепла.

— Ох, уж эта старость… И не думал, что будет так тяжело! — вяло думал старик. — Как надоела жизнь!.. Одно хорошо: тело не болит. Былые раны иногда ноют и то только на погоду. Да и то не всякий раз! Вот бы и умереть так, без боли. Чтобы лег, уснул, и все. Вот только тело мерзнет сильно! Ой, как это неприятно! — снова поежился граф.

— Каснер! — слабым, чуть дрожащим голосом позвал эл Рези.

Каснер, не намного моложе своего господина мажордом, как будто ждал под дверью, когда его окликнут, тут же вошел немного шаркающей походкой, почти не слышной на толстых коврах, покрывающих пол. Ковры были выцветшими и истоптанными. Подойдя к креслу, Каснер поклонился.

— Каснер, ты же знаешь, я терпеть не могу церемоний! — немного сварливо заговорил граф.

— Да, господин! — склонил голову слуга.

— Каснер, мы уже слишком много времени вместе, чтобы до сих пор баловаться в этот придворный выпендреж!

Старик замолчал на некоторое время, как будто обдумывая следующую тираду, а потом продолжил:

— Каснер, если тебя не затруднит, согрей мне немного вина со специями.

— Сейчас распоряжусь.

Каснер еще раз поклонился и направился к выходу из малого приемного зала. Граф обреченно вздохнул, улыбнувшись последней выходке придворного.

— Как об стенку горохом! — произнес он, ни к кому не обращаясь.

Через некоторое время вернулся Каснер с подносом в руках. На подносе стоял медный кубок, украшенный рубинами, в который было налито вино, и фарфоровая пиала с курагой. Подвинув маленький столик и поставив его рядом с подлокотником кресла, Каснер выгрузил на него содержимое подноса. Снова поклонившись, мажордом тихо шел из комнаты.

Старик протянул руку и взял со стола кубок, не отрывая взгляда от огня. Сделав глоток, и подняв кубок на уровень глаз, залюбовался бликами огня на рубинах.