Виталий Вильчинский - Извилистый путь

Ну и пятый посетитель: хорошенькая полненькая розовощекая девчонка, с такими же светлыми волосами, как у брата монаха, с пышной грудью, алыми губами и широкими бедрами. Судя по рукам, любит копаться в земле. Интересно! Чудненькая компания. Они прошли за столик, а птичий рыцарь отправился делать заказ.

— Ой, ха-ха-ха! Я не могу!

А вот и неприятности. Три товарища побитого рыцаря спустились со второго этажа, где сняли себе комнаты, и хохоча, утроились возле лестницы.

— Ты посмотри на это чучело! Это ж на какой помойке он всё это откопал!? — заливался один.

— Ну, точно не на помойке, он у троллей его отнял!

— Точно! Мне кажется, я на нем вижу засохшее дерьмо тролля! — снова отозвался первый.

Ноламнийский рыцарь побледнел, как мел, но промолчал. Дрожащими руками он взял поднос, на котором стояло пять кружек и кувшин недорогого вина, и направился к столу, чтобы вместе с друзьями подождать, пока готовится заказ. А три рыцаря продолжало ржать. Что-то они не в меру умными и сообразительными становились, когда дело доходило до издевки и насмешек.

— По-моему, он его даже ел, и теперь боится рот раскрыть, чтобы не воняло здесь! — громким шепотом, но так, чтобы услышали все, находящиеся в трактире, заявил третий. — Знает, что благородные рыцари не выносят запах навоза!

— Я не вижу здесь благородных, перед моими глазами — все тот же троллий навоз, который жутко развонялся! — заявил ноламниец, ставя поднос на ближайший стол. Его товарищи сидели, напряженно застыв, готовые к драке. Рыцари схватись за мечи. Хозяин заведения сделал движение рукой под стойкой, однозначно что-то беря в руку.

— Что ты сказал, смерд? — зарычал один из рыцарей.

— Что вы все — троллево дерьмо (последнее слово он произнес по слогам), которому нужно преподать урок хороших манер.

— Ты труп, жалкий… — второй рыцарь, как рыба открывал рот, подбирая слово. Его друзья тоже сильно призадумались, казалось, на весь зал раздался скрип гномьих шестеренок в их головах.

— Ну вот, снова! — раздался тихий вздох со стороны столика, где сидела компания молодого ноламнийского рыцаря.

— Урод! — наконец-то выплюнул изо рта чуть ли не радостный крик задумавшийся рыцарь. Создавалось впечатление, что вся вышеизложенная перепалка ими просто заучена, сами они до такого просто бы не додумались. Вот только где они взяли еще одного ноламнийца? Или они так гнобили всех бедных рыцарей?

— Ты — труп, навоз!

«Мда…, - подумал я, — что-то они слишком привязались к этому навозу, может уточнить насчет этого у парней, немного отвлекая их на себя, а то забьют благородного и храброго парнишку».

— Я думаю, нам нужно выйти на улицу, чтобы не разгромить заведение, — сказал ноламниец, аккуратно ставя поднос на ближайший столик.

— Что, помыться хочешь, троллий помет?

Ну вот, снова об экскрементах речь! Я же говорю, прямо слабость у них к ним какая-то!

— Мальчики, успокойтесь! — стройная девушка сделала жалкую попытку предотвратить предстоящую драку.

— Закрой рот, шлюха! — кинул третий рыцарь, уже почти выйдя из трактира за остальными, но в последний момент обернувшись, и…

А вот у этого слюни потекли почти сразу! Ха-ха! Но если он про «шлюху» забыл, то девочка нет! Ее глаза гневно блеснули, и она, схватив с подноса кружку, выплеснула ее содержимое нахалу в лицо!

— Остынь, придурок! — выпалила она. Все давно ломанулись на улицу, где уже раздавался звон мечей, в зале остались только мы втроем. Я уже собирался было встать из-за столика, пропуская вперед толпу, и хотел захватить с собой орешков.

Вино немного отрезвило рыцаря, и он, похоже, решил взять красавицу силой. Она однозначно ему очень нравилась, но этот вид человека разумного (правда, в последнем иногда начинаешь сомневаться) не умеет вести себя с более низкими сословиями, — то ли воспитание, то ли просто скудость ума.

— Т-т-ты чего, сука!? — произнес он, немного заикаясь. Козлизм в крови и симпатия к девушке мешали ему определиться со своим отношением к ней.

В это время девчонка как раз хотела прошмыгнуть мимо него, и он попытался схватить ее за волосы. В отместку она лягнула его между ног, и если бы рыцарь был без доспехов, ему было бы очень неприятно. А так, девушка всего лишь ушибла себе ногу в мягком замшевом сапожке. Она сдавленно пискнула от боли и присела на корточки, растирая себе пальцы ноги через кожу сапога.

— Попалась, сучка? — злорадно сказал он, сграбастывая ее за роскошные локоны.

Она снова вскрикнула и схватилась за его руку.

— Пусти! — сказала она. В голосе послышались слезы.

— Я думаю, мы поднимемся ко мне в номер и там позабавимся, шлюха! — сказал рыцарь, расплываясь в самодовольной улыбе и приподымая ее за волосы.

Девушка заплакала. По мне, это совсем не по-рыцарски. Настоящий рыцарь кинулся бы ее защищать, и однозначно не вел бы себя, как ублюдок, чего не скажешь об этом экземпляре. Я хоть благородным рыцарем себя не считал, но вот поступить, как они, мне внезапно ну, очень захотелось! То есть, вломить обидчику и спасти прекрасную даму.

Посему, поднявшись так, что стул с грохотом отлетел в сторону, я встал из-за стола, держа у руке тарелочку с орешками. На мне была легкая белая рубашка, кожаные узкие штаны, мягкие невысокие сапоги.

У меня — глаза цвета голубого неба, но когда-то мне говорили, что они меняют цвет, когда я начинаю злиться. Сейчас, я думаю, они были цвета бушующего моря. Коротко стриженые волосы цвета коры клена, нос картошкой (по мне, слишком большой и мясистый, хотя говорили, что я драматизирую и преувеличиваю). Рост выше среднего, телосложение — худощавый. Мышцы были четко очерчены, но не торчали, как у какого-нибудь качка-рыцаря, у которого только морда лица не накачана.

— Сопля в консервной банке, отпусти девушку, — низким голосом, в котором слышались шипящие звуки, заявил я.

Рыцарь перестал тащить девушку наверх, и повернул голову в мою сторону.

— Ты что-то вякнул? — удивленно спросил он.

— Я сказал: отпусти девушку, — я улыбнулся, подходя ближе.

— А то, что будет, выкидыш?

Мне очень не нравится, кода начинают обвинять или оскорблять моих родителей. Особенно вот так.

Я накрыл своей ладонью его руку, которая держала за волосы девушку, и сжал ее до хруста.

— А то… — я дождался, когда волосы девушки освободились, ударил раскрытой ладонью его в грудь.

Если бы не доспехи, я бы проломил ему грудную клетку, а так он отлетел всего на два метра, ударился головой и спиной о стену, и сполз на пол.

— Давайте, я вам помогу! — я протянул руку девушке, которая, все еще сидя на полу, поправляла волосы на голове.

— Угу, спасибо, — шмыгнув носом, сказала она. — Я пальцы на ноге ушибла.

В ее голосе звучала детская обида (совсем еще ребенок! Дитя!)