Виталий Вильчинский - Извилистый путь

— Нравится? — с улыбкой спросил рыжий гном. — Мне тоже! А картина как тебе?

На стене висела, размерами полтора в ширину и метр в высоту картина, на которой был искусно изображен пейзаж. Снежные пики гор золотило восходящее солнце, буйная зелень у подножья… Все было настолько живо изображено, что казалось, на лице даже ощущается дуновение ветра!

— Божественно! — зазвенел я наручниками. — Ну, просто, просто, нет слов, в общем!

— Ну, садись, — кивнул головой на ближайший к себе стул гном, заходя за свой стол, шлепнув тремя папками о стол и усевшись в свое большое кожаное мягкое кресло (хотя, как по мне, это кресло было маленьким диванчиком).

— Садись, и рассказывай.

Я сел на стул, гном внимательно посмотрел на меня зелеными глазами, покатал буграми мышц под кожей, двинул плечами, а потом спросил:

— Впечатляет?

— Ага, конкретно так! — кивнул я, сделав большие глаза. Объем грудной глетки гнома достигал двух с небольшим метров, про плечи я вообще молчу, ладони выглядели вообще двумя заступами или совковыми лопатами. Было ощущение полной уверенности, что если он встретится с медведем-гризли на узкой горной тропке, то от пощечины таким веслом голова медведя сделает четыре оборота вокруг своей оси.

— Ну, если впечатляет, то тогда я оденусь, а то тут холодновато.

Поднявшись со стула и отойдя в угол комнаты, Хозяин открыл шкаф, вытащил оттуда шерстяную рубаху, китель, быстренько оделся и снова уселся за стол.

На столе стояла красивая, со всякими финтифлюшками, керосиновая лампа. По крайней мере, она была похожа на нее. До тех пор, пока гном не начал крутить штырек, для увеличения огня, подачи керосина, и не увеличилась площадь взаимодействия кристаллов. Да, забыл сказать: под потолком висело три кристальные лампы.

— Вернемся к нашим баранам, — пророкотал хозяин богадельни, поднимая лежащую на углу стола странную пластину, похожую на швеллер. Банехор ее поднял над столом, и швеллер навис над столом на подпорке, состоящей из двух трубок, напоминающую ногу цапли. Сложив перед собой наши папочки, те, в которых было написано все о нас, и наставив эту штуковину как раз над ними, он снова покрутил штырек, и свет полился из этой цапли.

— Ух-ты! — не сдержал я удивленного возгласа. — Обалденная фиговина!

— Фи… чего? — поднял на меня глаза гном.

— Да я и сам не знаю! Вроде есть такие плоды, фиги, что ли, ну вот от них происходит слово… Или штуковина. Ну, я думаю, что это одно и тоже.

— А, ну да, фиговина. Мне тоже нравится. Настольная лампа, что ли. А теперь не мешай…

Почитав пару страничек моего дела (ого, пара страничек! Сколько накатали, изверги!), он отодвинул мое дело в сторону, и теперь смотрел на меня, подперев голову руками.

— Ну, а теперь, своими словами и чистосердечно выкладывай, что было.

— А вы точно хотите, чтобы я своими словами, и…

Но наткнувшись на грозный взгляд гнома, я начал повествование о своей жизни несчастной.

— Дело было вечером, делать было нечего! Не, ну вы же сами просили: своими словами! Как вам уже известно, я граф. И на соседнее графство, находящееся рядом с моим случилось нападение. Кочевники…

.. Ну, в общем, выходим мы втроем из подземных ходов, Оштарнор и слова сказать не успел, а тут этот придурок, простите, постоянно забываю имя этого больноватого капитана. Короче, эта скотина подходит ко мне, приказывает страже держать меня, а сам начинает меня дубасить. Меня это так взбеленило, что я в ярости, изо все силы, дал ему коленом в подбородок, ну еще и с ноги в грудь добавил. Чтоб ускорить столкновение с горизонтальной поверхностью скалы. Шмякнулся он знатно, и тут, наконец, стражники расчехлились. Накостыляли мне толпой, что я чуть ли не три месяца лечился. А дальше суд, признание меня виновным, хотя виновным меня признали еще до суда, а на суде разыграли комедию. Я их в этом обвинил и сказал, что даже люди так не поступают. В процессе жарких споров и переговоров, трагически погибли некоторые члены Круга Мастеров, а еще некоторые получили шишки, синяки, ну и, возможно, переломы, травмы разной степени тяжести.

— Даааа… — протянул Рыжий. Знаменитый заключенный мне попал! Еще с дочкой Кардарола спал… В разных непотребных позах!

— Это неправда! — резко вскочил я, стул грянул на пол, глаза налились кровью, руки, казалось, сейчас отломают кусок столешницы. Я навис над столом Бенахора, мои бешеные, выпученные глаза смотрели ему в очи.

— Найду ту тварь, которая возвела такую напраслину на сестренку — на одну ногу наступлю — за вторую дерну! А потом, всю ту чушь, что мне в слезах рассказывала девушка, заставлю его проделать с конем.

— Я понял, успокойся, больше этой темы не касаемся. А за некоторых членов Совета Мастеров, от меня лично — благодарность. Давно по ним могилы плакали. Пусть теперь горят в Горне Великого Кузнеца. Но. Есть одно «но». Никаких поблажек тебе не будет. Будешь пахать как все, ты сам слышал об обвале, и его надобно разгрести. Так что готовься. Будете там вчетвером. Чует мое сердце, перебои с работниками будут… Это ж пока их с Города доставят!

— Города? — заинтересовано приподнял бровь я. Лицо гнома самую малость дернулось, но потом он спокойно заговорил:

— Да, с города. А теперь, иди, за дверью тебя уже ждут. Служи родине! Хотя… А, ну да, теперь это твоя родина. Так что вперед!

Я поднялся со стула, мой живот буркнул, ставя во внимание то, что я голоден.

— Всего доброго! — поклонился головой я. — Было приятно познакомиться, да и поговорить, тоже.

— Возьми, — вытащил со стола бутерброд с зеленью и куском мяса комендант каменоломен. — Только съешь здесь, пока никто не видит. А потом — проваливай!

Я быстро умял бутерброд, искренне поблагодари, вышел за дверь, притворяя ее за собой, и пошел со стражником к той яме с лебедкой.

Когда мы подошли, из ямы выплыла широкая кабинка со стенками, обтянутыми металлической сеткой. Решетчатая дверь в ней сдвигалась в сторону, кабинка шла почти вплотную, буквально сантиметрах в пятнадцати от стены. Лебедка была большой, канат оказался свит из массы сверхпрочной тоненькой проволоки, которая заменяла шпагат в канатах морских. Ручку лебедки заменяло огромное колесо.

— Давай, полезай! — рявкнул мне гном из будки. Я вошел в кабину, цепь моих кандалов закрепили в специальных зажимах, дверь с шорохом закрылась, кабина дернулась и поползла вниз, шурша колесиками на краям клетки. Дверка закрылась, щелкнул замок, который можно было открыть только снаружи, «телега» дернулась, и заскользила вниз.

Можно было наблюдать разводы на камне, какие-то полоски, вкрапления. В стенах, за бортом клетки были встроены кристаллы, и наш путь вниз неплохо освещался. Глубоко внизу было видно свет множества ламп, и с каждым метром они становились ближе, крики и брань надзирателей все отчетливее.