Инна Живетьева - Черные пески

Выступил высокий парень в полном воинском обмундировании, на плаще его была выткана змея. В руках он держал свернутую ткань.

– Пусть знак Хранителя послужит тебе защитой и памятью.

Парень приблизился, и Митька узнал Дымка – аккуратно причесанного и непривычно серьезного. Роддарец развернул сверток – на темном дорожном плаще извивалась змея.

Что-то гулко ухнуло и покатилось. Темка с любопытством задрал голову. Интересно, это что? Похоже на полную бочку, но какая бочка на чердаке? Через горницу просеменил староста, одновременно ругаясь на сыновей и извиняясь перед княжичем. Получалось забавно. Ой, влетит мальчишкам! Зря радовались, когда их отправили спать на чердак.

Скрипнула дверь, вошел отец.

– Чего сидишь? Завтра рано вставать.

– Это приказ? – глянул дерзко Темка.

– Колючка. – Князь взъерошил сыну волосы, сел за стол. – Ужинал?

– Тебя ждал.

Над головой забухали шаги, снова что-то загремело. Все-таки интересно, чем это они?

На пороге возник Омеля с мисками в руках, локтем он придерживал каравай.

– Я ему говорил, ешь да иди спать, а он рыкает, – наябедничал сержант.

Темка фыркнул.

– Во, или как еж: «фы» да «фы». Ушица сегодня хороша. А он фыкает!

– Ладно, Омеля, не ворчи, – попросил князь.

Ели молча, только стучали деревянные ложки да подмяукивал хозяйский кот, чуявший рыбу. Прокрался мимо постояльцев староста, борода и лысина его были в пыли.

Отец тщательно вытер ложку корочкой хлеба, отодвинул тарелку.

– Гонец приехал. – Князь вытащил измятый вскрытый пакет: – Читай.

Большую часть листа занимали обращение и подпись. Владетель Роддара извещал, что за набеги на миллредские земли расстрелян барон Водим Сегор.

Темка суетливо свернул лист и сунул в пакет. Значит, их там осталось двое. Крег обещал, что Митьку убьют последним. Пока он держал свое слово.

– Пакет тоже передашь королю.

Темка откинулся к стене, прикрыл глаза, загораживаясь от огонька лампы.

– Пап, пусть едет Марк.

– Князь Лесс поедет тогда, когда ему разрешит лекарь.

– Так это скоро уже! Марк ругается. Говорит, здоров и нечего его держать.

– Ничего, без него война не успеет кончиться.

Темка слышал, как тихонько стучал посудой Омеля. Шаги бывшего охотника были неслышны, казалось, рядом хлопотал домовой дух. Княжич открыл глаза, потянулся к столу и переставил лампу. Глянул на князя.

– Там стреляют, пап.

– Да. Но ты поедешь.

Сержант на цыпочках вышел, цыкнул во дворе на разлаявшегося пса.

– Думаешь, я хочу тебя отпускать? Сейчас, когда мятеж идет к концу?

– Так не отпускай, – отчаянно попросил Темка. – Да пойми ты, тут я буду защищать Митьку, а там – воевать против его отца!

– Нет. Ты не можешь остаться. Видит Олень-покровитель, как я хочу уберечь тебя, но не такой ценой. Ты становишься слишком жестоким. Обиделся?

Темка дернул плечом.

– Обиделся. Ну что же… Тема, я очень люблю тебя. Ты дал мне счастье, какое только может желать отец: гордиться своим сыном.

– Пап…

– Я не имею права просить: «не рискуй». Но, Тема, будь осторожен. Я знаю, когда победа так близка, это пьянит, и кажется, что вот сейчас уже ничего не случится. Ты, знаешь, нам с мамой… – князь не договорил, махнул рукой.

– Я постараюсь, честное слово, пап.

Помолчали. Во дворе поскуливал пес, топтался в огороде караульный. В крохотной баньке погас свет – сержант Омеля наконец угомонился. Кряхтел в соседней комнате староста.

– Так странно, что война скоро закончится, – сказал Темка. – Можно будет вернуться домой, жить с мамой. Видеть ее каждый день.

– Почему же только с мамой? – улыбнулся князь. – Привезешь в Торнхэл жену.

– Папа!

– А что? Восемнадцать тебе исполнилось. Думаешь, воевать можно, а жениться рано? Пора бы уже присмотреть невесту.

Да будь его воля, так никогда бы не женился. Анна, вот за кого бы просить: «Олень-покровитель, прими и не оставь в милости своей, храни и защищай. Она – твоего рода». Но ее никогда не выдадут за княжича, даже если он вдруг – Росс-покровитель! – заслужит золотую ленту на оголовье родового меча. Но жениться придется, Темка – наследник Торнов, и род не должен прерваться.

– А как ты познакомился с мамой?

– На балу после моей присяги. Полина как раз дебютировала. Мы танцевали, я нес какую-то околесицу, вроде того, что женщина из рода Кота должна быть мягкой, белой и пушистой. Полина рассмеялась и посоветовала посмотреть на кошку, у которой хотят отобрать котят. И я понял, что мне нужна именно такая жена.

– Что, вот прям за это и влюбился?

– «За это»! – передразнил князь. – Взрослый парень, а несешь чушь. Разве влюбляются за что-то? Вот сам когда… Ну-ка, ну-ка… Так, раз уши горят, значит, есть уже зазноба? Когда только успел?!

Темка уставился в стол.

– Что, не готов еще произнести ее имя всуе?

Княжич покаянно кивнул.

– Ладно. Подожду, когда сочтешь старика-отца достойным узнать эту тайну.

– Ну папа! Ты лучше про маму расскажи.

– Да, тогда-то я не влюбился, все мысли только о службе были. Потом уже, через два года. Приехал с ваддарской границы в компании таких же бестолочей. Вояка! Герой! Мундир повыше локтя прострелили, так я новый не хотел, велел этот заштопать. Да… почудили мы тогда изрядно. Ну а с Полиной встретился у кого-то из столичных знакомых. Нас тогда часто приглашали. Девушки, опять же, заглядывались. Правда, теперь твоя мать утверждает, что не она меня заманила, а я ее осаждал. Да ладно! Запомни, спорить с женщиной по такому поводу – самое глупое занятие.

– А насчет рода Кота мама права, – хмыкнул Темка.

– Да, – согласился отец. – Сынок, ты помни о ней, ладно?

Плащи со змеями помогали в Роддаре – их владельцам оказывали почет и уважение, давали лучше места за столом и комнаты на постоялых дворах.

В Миллреде роддарские плащи вызывали любопытство. Вот и в этой деревушке они не оставили равнодушной хозяйскую дочку. Она крутилась перед гостями, постреливала глазками, поводила плечиком под расшитой маками рубахой; благо, мать возилась в хлеву и пригляду не было. Дымок отвечал охотно, и вскоре девчонка почти забыла о втором нелюдимом госте. Митька забился в угол, положил на колени книгу, подаренную Хранителем, и сделал вид, что читает.

Княжич думал, что путешествовать с Дымком будет проще и интереснее, чем под охраной, неся на лице метку заложника. Но все оказалось сложнее. Тогда на долю илларцев доставалась жалость с примесью ненависти. Когда ездил с туром Весем, встречал настороженность. Сейчас в любом миллредском доме их принимали как желанных гостей.

Митька чувствовал себя вором.

Меж тем Оленка, хозяйская дочка, начала перемывать посуду. Дымок пристроился рядом, точил по ее просьбе нож.