Алиса Элер - В погоне за солнцем (СИ)

Сэйна замерла, не смея сделать и шагу, нарушив прямой приказ.

Развернувшись, Эрелайн толкнул дверь, переступил порог — и зашагал, быстро удаляясь.

Шаги — быстрые, нервные, размашистые — дробным эхом отдавались в тишине коридора. Ярость уходила, уступая место холодной злости. Когда Эрелайн вышел в картинную галерею с расшторенными окнами, от нее осталась только сдержанность и собранность.

Не пройдя и половины, он сбился с шага и остановился, нахмурившись. Зачем искать комнату Рейгена, если ему, владыке теней, всего один шаг до любого из живущих?

Робкого, не ало-рыжего, а бледно-золотого света было недостаточно, чтобы разогнать пришедшую из города тьму, и по зеркально отполированному паркету пробегали, как волны прибоя, зыбкие тени.

Эрелайн повернулся. Его тень, легшая на пол рисунком масляных красок — нет. Бессмертный прикрыл глаза, воскрешая в памяти образ Рейгена, всегда нелюдимого и молчаливого. Темные волосы, строгие, резкие черты… и ненависть, прячущаяся на дне зрачков за преданными клятвами.

Не размыкая век, Эрелайн ступил в тень, — и, открыв глаза, нашел себя в той же галерее. Тень осталась всего лишь тенью, неживым рисунком.

— Даже так? — неприятно удивился он, не заметив, что произнес это вслух. — Решил играть в открытую?

В голосе его не было ни злости, ни ярости — только легкая досада оттого, что придется искать другой выход.

…Под его взглядом тень ожила, повинуясь позвавшей его воле. Растеклась по паркету чернотой беззвездной ночью, поглощая свет свечей, отражением дрожащий на паркете — и рванула вперед, когда Эрелайн приказал:

— Найди его.

На третьем этаже западного крыла тень резко вильнула вправо и, истончившись, густо-черной струей дыма втянулась в узкую щель под дверью. Эрелайн ступил в нее, еще не успевшую полностью скрыться — и вынырнул уже по другую сторону двери.

Меч с тихим шелестом выскользнул из ножен.

Эрелайн огляделся — настороженно, прислушиваясь к каждому звуку. Он оказался в гостиной зале — богато, но скупо обставленной, как любая комната, в которой никто не живет. Кофейный столик, несколько кресел, диван, полка с книгами, камин…

Лорд нахмурился, заметив на одном из кресел россыпь бумаг. Шагнул к нему, подхватил один из листов и, мельком пробежав взглядом, отложил в сторону, потеряв интерес. Этот отчет он уже видел.

Бегло просмотрев остальные листы, Эрелайн не нашел ничего, что представляло бы для него интерес и могло хотя бы косвенно указывать на предательство Рейгена. На какое-то время в его душу закрались сомнения. Не ошибся ли он, так скоропалительно вынеся приговор?

Цепко оглядев гостиную, Эрелайн быстрым шагом направился к двери. С ней Эрелайн не церемонился: распахнул ударом ноги. Не дожидаясь, пока противник среагирует, ворвался в спальню — и едва удержался от того, чтобы зло выругаться.

Комната была пуста.

Ни небрежно сброшенного на стул сюртука, ни единого документа из его многочисленных отчетов, ни убранного в ножны меча, ни самого Рейгена. Если бы не чуть смятое покрывало, как будто на уже заправленную кровать решил кто-то присесть, и оставленные в гостиной отчеты, можно было бы подумать, что в Эрелайн ошибся покоями.

Он выдвинул один за другим ящики комода, перевернул примостившуюся на нем шкатулку, распахнул шкаф. Ничего.

Эрелайн развернулся и медленно, не отдавая себе отчет, опустился на кровать. Взгляд бессмысленно скользил по комнате, не зная, на чем задержаться — пока вдруг не запнулся о то, чего в покинутой комнате быть не должно.

О сумку с вещами.

Эрелайн напрягся, резко выпрямившись и напрягшись, готовый к бою. Апатия, еще мгновение назад укрывавшая непроглядной пеленой серости, слетела в миг. И запоздалое смутное беспокойство, маячившее на краю сознания с самого прихода в покои Рейдена, облеклась в кристально-ясную мысль: зачем свечам гореть в комнате, где никого нет?

…Но противник, если и был здесь, прячась в ночной тиши, не появлялся. Еще минуту простояв в напряжении натянутой тетивой, с которой в любой момент готова сорваться стрела, Эрелайн устало опустил меч.

Поддев острием клинка завязки сумки, он одним легким движением взрезал их. Сумка раскрылась, смешно накренившись на один бок. Эрелайн перевернул ее ногой.

Беглого взгляда на вывалившиеся из нее вещи хватило, чтобы с уверенностью сказать, что они принадлежат лорду-командующему. Смятый, с несвойственной Рейгену неаккуратностью сложенный сюртук, несколько бумаг — потом стоит непременно изучить их — отцов перстень, оставленный на память… Вряд ли бы он бежал без них. Тем более, собранных.

Эта странность, зацепившись за обрывок невыраженной в словах мысли, заставила Эрелайна вскинуть голову. Он вспомнил о кое-чем несущественном и потому пропущенном при первом взгляде.

И не ошибся: на кровати, на смятых темно-красных и черных узорах покрывала, что-то белело.

Лорд одним рывком оказался у кровати и схватил записку. И едва не выпустил ее из рук, вздрогнув: рядом лежал, ранее незамеченный, клинок. Drakkaris flamary.

Злое предчувствие прокатилось мучительным диссонансом по натянутым нервам-струнам, отдавшись слабостью в стиснутых пальцах; холодным дыханием пробежав по плечам. Губы пересохли. Эрелайн медленно перевернул листок, стараясь не замечать предательской дрожи в руках.

Сердце мучительно сжалось — и замерло, пропуская удар. Небрежно выведенные, строки раскололи надвое рельефный оттиск сплетенных в танце силуэтов, герба дома Пляшущих теней…

Его дома.

«Чистые листы есть только у членов Малого совета. Значит…»

Эрелайн опустил руку с бумагой, переводя дыхание и успокаивая колотящееся сердце. И тут же, не выдержав пытку неизвестностью, рывком поднес к глазам, вглядываясь в едва различимые в полумраке комнаты буквы. Чтобы увидеть две строчки, написанные таким до боли знакомым почерком…

Эрелайн стиснул зубы, едва сдерживаясь, чтобы не швырнуть бумагу в камин или не разорвать ее в клочья.

Кэррой в его доме! Кэррой был здесь!

Эрелайн глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки, но получалось плохо: дыхание сбилось, а в голове пульсировало одно-единственное, почти обезумевшее от злости: «Ненавижу».

Прочитать записку — значит принять его правила; одеть поданную им маску и стать безвольной фигурой в его игре. Не прочитать — отравлять душу сомнениями, вздрагивать от каждой тени и терзаться неизвестностью, ожиданием…

Сжав зубы до скрежета, Эрелайн смог сфокусировать метущийся в бездумии, в безумии взгляд.

«Это только первое в череде предательств. Как долго еще ты продержишься до падения?»

Где-то внутри забился, вместе с истерзанным сердцем, глухой, раскатистый звук. Не то смех, не то всхлип, он разрастался, сотрясая тело Эрелайна — и вырвался из его груди не смехом даже, истерическим хохотом вперемешку со злой дрожью слез. Робкие, приглушенные поначалу всхлипы вылились в звонкие, пронзительные в почти звенящей недвижимости комнаты переливы, от которых вздрагивали подвески люстры и дрожали стеклянные вставки в шкафу.