Кэтрин Куртц - Сын епископа. Милость Келсона

Аббат сокрушенно покачал головой.

— К несчастью, как мне уже сообщили, брат Джеробоам тоже отсутствует. Увы, он казался хорошим проповедником, а в действительности был чем-то другим. То, что мы не распознали его — не вина кого-либо из нашего Ордера, но суть такова, что заключенный, которого нам доверили охранять, сбежал. Мы не исполнили свой долг. — Он снова вздохнул, и собравшиеся братья покаянно склонили головы. — Нам ничего не остается, кроме как сообщить королю, братья мои, и мы это сделаем, хотя я готов плакать от стыда.

— Это наш общий позор, отец аббат, — пробормотал один из монахов.

— Да-да, — аббат покачал головой и в третий раз вздохнул. — Поищем-ка в последний раз, братья мои. Возможно, мы найдем еще что-нибудь, что прояснит, как это было осуществлено. Между тем я набросаю письмо королю. Брат келарь, мне понадобится гонец, который с рассветом отбудет в Ремут. Позаботьтесь, чтобы его снарядили в путь.

— Да, отец аббат.

В полдень на мессе в тот же день ремутский священник Генри Истелин был официально провозглашен епископом Меарским и получил знаки своего нового достоинства. Возведенный на престол в своем соборе Святого Уриила и Всех Ангелов, окруженный архиепископами и своими собратьями-прелатами в присутствии короля Келсона, он получил присягу и выражения почтения от всех присутствующих духовных лиц в Меаре, и никто не проявил более благостного смирения, нежели отец Джедаил. Сам король просил нового епископа одарить его первым благословением, ибо сохранил теплые воспоминания о верности, которую проявил Истелин во время войны против Торента. Он и его доверенные приближенные стояли на коленях со склоненными головами, пока звучали проверенные веками слова. В тот вечер был пир в епископском зале.

Казалось, что горожане более или менее довольны своим новым прелатом, но на всякий случай Келсон дал Истелину на зиму двадцать воинов из своей стражи. Кардиель выделил столько же из епископских войск. Ими был умножен гарнизон, оставшийся после покойного епископа Карстена, который и прежде разросся, приняв два десятка человек из ополчения епископа Креоды. Сам Креода предложил, что останется в Ратаркине на несколько недель, дабы помочь Истелину мирно добиться для себя подлинной власти. То был братский жест, в котором ни у кого не было причин сомневаться.

Однако, все ухудшающаяся погода не позволяла королю слишком медлить с отъездом. Раз уж Истелин, судя по всему, утвердился на новом посту, Келсону надлежало вернуться в Ремут и возобновить правление всем своим королевством. В течение долгой зимы наверняка возникнут нелады, но король чувствовал, что его новый епископ неплохо защищен. Он был весел, когда выехал из ворот города Ратаркина на следующее утро, да и сопровождающие его ехали в радужном настроении, несмотря на брызжущий с неба дождик. Некоторые из епископов, которые прибыли на церемонию из Кулди, намеревались двигаться вместе с королевским кортежем, пока не настанет пора сворачивать по домам, — так что путешествие вышло почти праздничным. Когда кавалькада двигалась на юг, чтобы пройти горными перевалами близ Куилтейна, прежде чем погода вынудит выбирать более долгую дорогу, никто в королевском кортеже — ни Дерини, ни люди, ведать не ведали о предательстве, зреющем в городе, который они покинули, а тем более — о предательстве, которое совершится всего несколько дней спустя, дальше к северу.

В предрассветной тишине следующего утра лодчонка из ивняка и кожи с бывшим и будущим примасом Гвиннедским отошла от корабля, бросившего якорь у Траншийского побережья, и бесшумно заскользила в закрытой бухточке. Утлое суденышко качалось и подпрыгивало, пробиваясь к берегу через буруны, и двое, сидевших в нем не без тревоги хватались за кожаные борта, скукожившись под тяжелыми плащами, защищавшими их от ледяных брызг. Когда песок заскрипел под днищем, двое гребцов спрыгнули в воды прибоя, чтобы доволочь лодчонку до самого берега. Из утреннего тумана выплыли факелы, а затем постепенно стали видны одетые в темное вооруженные мужчины. Поодаль, еле слышно сквозь рев набегающих волн, топали и фыркали лошади и бряцала сбруя.

— Эй, в лодке, — воззвал к ним низкий голос.

Лорис неуклюже встал, лодчонка угрожающе закачалась.

— Брайс?

Предводитель отряда и один из факелоносцев немедленно отделились от остальных и вышли вперед.

— Добро пожаловать, ваше преосвященство, — сказал Брайс Труриллский. Он помог Лорису выбраться из лодки и склонился над его рукой. — Надеюсь, путешествие было не слишком утомительным.

Лорис поспотыкался на влажном песке: его ноги не сразу привыкли к суше, но Брайс поддержал его под локоть, и они потащились вдвоем вверх по крутому откосу. Его спутник помог покинуть лодку Горони. Как только оба прибывших оказались на берегу, гребцы стали толкать лодочку обратно к бурунам. На ожидающем в отдалении корабле на миг вспыхнул огонек.

— Благодарю за помощь, сын мой, — пробормотал Лорис, немного пыхтя, ибо его утомил подъем. — Твоя услуга не останется без награды. Все в порядке?

— В порядке, ваше преосвященство. Мы умышленно подобрали для вас маленькую свиту, чтобы не возбуждать лишнего любопытства, но Гендону удалось установить местонахождение нескольких из ваших бывших валоретских стражей. Все мы поклялись верно служить вам.

Он указал рукой в сторону товарищей, темных и безликих, ожидающих у беспокойных лошадей, и все, как один, почтительно склонили головы. Удовлетворенно кивнув, Лорис вознес правую руку, благословляя их, и проговорил подобающие слова. Брайс и Гендон также склонили головы, принимая благословение. Затем один из встречавших вывел вперед двух коней. Брайс, надев шлем с баронским венцом вокруг макушки, сам придержал стремя бывшему архиепископу, пока тот забирался в седло.

— Куда мы направляемся? — спросил Лорис, едва очутился в седле и собрал в руках поводья.

Барон Брайс Труриллский улыбнулся, вскакивая на собственного коня.

— Мы едем в Ратаркин, ваше преосвященство, где нас ждут наши сторонники.

Лорис мрачно усмехнулся, и то был единственный ответ, который он позволил себе, пока взбирались в седло остальные. По мере того, как они, один за другим, швыряли факелы в воды прибоя, их темные фигуры вновь расплывались в набегающем тумане. Побрякивающая сбруя негромко отвечала рокоту волн, когда всадники, покинув берег, двинулись на юг. Корабль задержался ненадолго, взмыв над покатой водяной горой, точно нездешняя морская птица, а затем исчез в тумане. Вскоре о предрассветном свидании напоминали только остатки догоревших факелов, покачивающиеся на приливной волне.