Роман Титов - Ремесло Теней: Игла Дживана

По части обмана и укрывательства я, пожалуй, уступал только Аверре, да еще Бавкиде. Читать эмоции на лицах других, и нелюдей в том числе, мне было так же просто, как слова с изображения голограммы, так что сразу же раскусил, что мект о чем-то недоговаривает. Пришлось надавить на его сознание еще раз:

— А может, все-таки, было что-то странное или необычное, что ты видел? Хоть что-нибудь? Нет?

Изма напоминал большого ребенка. Он стыдливо опустил голову и залился румянцем, вернее, побледнел, что для представителей его расы как раз означало крайнюю степень смущения.

— Однажды пакет выпал из рук и порвался, — промямлил он.

— Случается, — заверил его я. — Ты видел, что было в пакете?

— Мельком. Я сразу же его подобрал и поспешил к мадам.

— И что там было?

— Минн, — сказал мект. — Цветки этого проклятого растения.

Моя ладонь машинально коснулась нагрудного кармана, где лежало одно-единственное семечко. Вспоминая о свойствах этого растения, я понимал, что простым совпадением это быть не могло.

— Откуда они его взяли?

Я даже не подозревал, что столь простой вопрос мог вызвать такую бурную реакцию. Изма весь задрожал, точно лист на ветру и отшатнулся, словно это я был тем, кто чуть не прикончил его драгоценного графа. Собственно, уже по одному этому, я догадался, каков ответ, но выпытывать его у бедняги не стал. В любой момент мог появиться Аверре, а мне еще слишком много вопросов надо было задать.

— Но ты знаешь, что конкретно исследовала госпожа Сол?

— Нет, — ответил Изма и не лгал. — От меня всё держалось в тайне. Даже его светлость не считал нужным делиться со мной, хотя раньше я знал о его делах всё. А тут вдруг какие-то тайны. Я столько раз доказывал ему свою преданность, а мне все равно не доверяли.

— Думаю, это обидно.

— Еще бы! — воскликнул Изма. — Я столько сил положил, чтобы помогать ему, а он… Но я бы никогда не ослушался хозяина. Никогда!

— Никто в этом и не сомневается.

Он заламывал руки и жался, будто боялся сболтнуть лишнего, из последних сил сопротивляясь моему влиянию.

— Не надо было этого делать, — бубнил Изма себе под нос. — Не надо было…

Он поднял на меня взгляд. Его глаза были полны невысказанной вины.

— Я не хотел ничего дурного. Я, правда, не хотел. Мне просто было очень интересно…

Не могу подобрать слов, чтобы объяснить, что произошло затем. Внезапно в оболочке сознания мекта появился мелкий разрыв, маленькая трещинка. Заметить ее мне удалось благодаря чистому инстинкту. Как хищник, учуявший кровь, мое тренированное годами сознание среагировало мгновенно. Я и сам не заметил, как это получилось. Ментальные щупы моего разума, точно яд, попавший в ранку, просочились в мысли и воспоминания Измы. Не могу ничего сказать о его ощущениях, но сам я точно в бездонный омут провалился. Сознание мекта захватило меня. Перед глазами замельтешила вереница мысленных образов — такая быстрая, что разобрать детали было невозможно. Казалось, что Изма думал обо всем и сразу.

Не знаю, Изма ли был тому причиной, но вдруг весь этот мыслеворот остановился, выбросив на первый план те воспоминания, что были нужны мне.

Передо мною рисовалась картина: чья-то невидимая кисть изящными мазками наносила достоверную сцену из прошлого, из памяти Измы. Сначала появились каменные стены и пол, обозначились контуры мебели, из ниоткуда словно соткались различные приборы, цифровые измерители, анализаторы и прочее явно лабораторное оборудование, назначения малопонятного. Это была небольшая почти не освещаемая комната, судя по оригинальной обстановке, в одном из зданий Мероэ. Зрительно картина воспринималась несколько абстрактно, словно пропущенная через световую призму, однако каждая, даже самая мелкая, деталь была четко прорисована.

Вдруг в глубине комнаты обозначилось движение. Дернувшись слегка от неожиданности, я пригляделся, обнаружив совсем еще молодого хозяина воспоминания. Внешне Изма практически не изменился, разве что был гораздо более тощ, нежели оригинал, да и одежонка несколько отличалась видом. Он стоял в тени старого большого шкафа и то ли прятался от кого-то, то ли кого-то ждал, вовсе меня не замечая. Последнее объяснялось тем, что я находился вне воспоминания, наблюдая как бы со стороны.

Удостоверившись, что посторонних нет, подгоняемый любопытством, мект выбрался из своего укрытия, сосредоточив внимание на занимавшем большую часть комнаты массивном металлическом столе. Горы всевозможных научных приспособлений высились и тут, но кроме них было еще кое-что: накрытый куском плотной армированной ткани ряд огромных колб. Именно эти колбы и притягивали к себе внимание Измы. Я разделял его мысли — выяснить, что же тут творилось, мне не терпелось самому. В душе подталкивая его к действию, я надеялся, что у мекта хватит смелости стянуть покрывало.

Слишком долго набираясь храбрости, он, все-таки, это сделал: протянул свою трясущуюся руку и сбросил тряпку на пол. Мое уважение к бесхребетному прихвостню в эту секунду возросло до небес, но лишь до того мига, как я понял: что-то не так. Сначала мой взгляд упал на лицо оцепеневшего Измы, потом на предметы, вызвавшие столь неожиданную реакцию.

Громко выругавшись, я сам отскочил на шаг. Под покрывалом оказалось семь сосудов, в каждом из которых плавало нечто погруженное в мутно-зеленоватую жидкость. Не желая приглядываться, я догадался, что это были головы. Самые натуральные и отделенные от тел головы.

От увиденного слюна у меня во рту стала вязкой, будто разжеванный клочок бумаги. Застывший изваянием Изма выглядел по-настоящему жалко — казалось, еще чуть-чуть и его стошнит прямо на стол.

Обойдя трясущегося мекта, я склонился ближе к колбам, внимательнее рассматривая их содержимое. Все головы принадлежали существам, относившимся к расе, ранее мною невиданной. Человеческими они не были точно, но некоторое общее сходство по внешним признакам определенно имелось: немного приплюснутый сверху череп, маленький нос с горбинкой и резко очерченные скулы, надбровные дуги сильно выступали вперед, а вместо нормальных волос имелись длинные тонкие жгуты, похожие на косички, у некоторых экземпляров собранные на затылке в хвост. Глубоко посаженные глаза были закрыты плотными веками. Кожа несчастных имела бледно-лиловый оттенок, хотя при жизни, вероятно, обладала более ярким цветом. Например, синим…

Откуда взялись эти головы, думать я не хотел. От одной мысли о том, что моя собственная мать могла заниматься вивисекцией, ради своих тайных экспериментов, меня начинало воротить похуже, чем от зрелища. Заметно было, что головы от тел отрезали чем-то очень острым, с хирургической аккуратностью. Это исключало вероятность того, что все эти аборигены погибли в результате несчастного случая или битвы. Черепные коробки некоторых были вскрыты, мозг извлечён. С какой целью это было сделано, мне думать не хотелось.