Евгения Федорова - Жертвы времени (СИ)

Далеко от себя самого, уснувшего в глубинах Форта в окружении тысяч неизвестных мне сущностей, которые я бы никогда не назвал бесплотными.

Теперь я точно знал, кто они, эти существа, что выбрали себе последним пристанищем библиотеку. Убитые когда-то городом, замученные тюремщиками, сведенные хранителями святилища с ума, они не могли никуда уйти…

Мною долго владело безумие невозможности поверить своим собственным глазам, безумие неизвестности и страха. Прошло несколько часов прежде, чем я окончательно пришел в себя и определился с целями. Цели всегда помогают нам избежать паники, они обеспечивают определенность, на которую можно опереться, как на явный и нерушимый постулат.

«Я знаю, что буду делать в следующие часы, значит, не все потеряно».

Итак, сперва нужно понять, где я оказался, а уж со временем разберемся чуть позже. Сейчас просто невозможно думать об этом!

И я шел вперед, изредка останавливаясь, чтобы отдохнуть.

Теперь деревья росли гуще, на моем пути то и дело попадались поваленные стволы, и это уже более походило на подтопленные берега Вердли. Со стволов местами была сорвана кора, что не могло не вызывать мою настороженность, ведь близился вечер, а за ним и ночь не за горами.

Я внимательно и с опаской вслушиваться в звуки, старался подмечать любое движение, но лес уже затихал, готовясь ко сну. Даже птицы притихли. Деревья сдвинулись ближе друг к другу, все такие же недостижимо высокие и необхватные. Я запрокидывал голову, пытаясь вглядеться в их кроны, где на неимоверной высоте они образовывали нечто вроде ровного потолка, через который с трудом пробивался рассеянный листвой, ослабленный тучами свет. Сумрак царил в нижнем ярусе, здесь с каждый минутой становилось все холоднее.

К закату мой путь перегородил необычного вида след, протянувшийся среди деревьев. Он выглядел так, словно по земле тащили увесистый древесный ствол с торчащими во все стороны обрубками ветвей. Земля была взрыта, комья травы и глины смещены от центра к краю, а порою просто отброшены в сторону. Это было похоже на неаккуратную, проложенную на скорую руку дорогу.

Несколько мгновений надежда во мне боролась с осторожностью и, как можно было предположить, в итоге победило любопытство. Я двинулся по вывороченному следу, часто нагибаясь, пытаясь понять, что за природное явление или существо могло оставить такой отпечаток. В нем не было лап или ног, земля была равномерно разворочена.

В отдалении пророкотало, становилось все темнее, и лес то затихал, то начинал укоризненно шуметь, тревожимый налетающими порывами ветра. Нечто постепенно нагнеталось в воздухе, тяжестью наливалось над головой, давило на плечи. А потом небеса выплеснули на мир бесконечные потоки слез. Одновременно с этим яростно сверкнула молния и прокатился над куполом леса басистый голос грома, заставивший меня вжать голову в плечи.

Густые кроны деревьев на самом деле оказались совсем дырявыми, и вскоре дождь хлестал со всех сторон так, что я моментально промок. С каждой ветки, с каждого кустика, с каждой травинки летели крупные холодные капли.

Дождь стоял белой стеной. Казалось, вокруг меня низвергаются водопады, водяная взвесь мутила взгляд. Лес изменился во второй раз. Я шел по следу, надеясь, что он выведет меня хоть куда-нибудь, когда подлесок вокруг стал быстро и неотвратимо густеть, местность понижалась. Появились вьюны, чьи темно-красные блестящие листья, по которым с шумом барабанили капли, укутывали стволы деревьев, оплетали кусты, делая их похожими на диковинных животных, очертания которых все больше искажались в густеющих сумерках. Темнота быстро просачивалась между стволами, пропитанная влагой и холодом. Гром часто гремел над головой, и каждый раз я непроизвольно вздрагивал.

Почва под ногами намокла и стала скользкой, так, что мне пришлось сойти с глинистого следа, после того как я оскользнулся и упал, весь перепачкавшись в грязи. Уже через несколько минут дождь смыл с меня следы падения.

В конце концов я выбрал плотно растущие друг к другу деревья и заросли высокого кустарника, пойманные плетями красного вьюна, и обессилено заполз под этот естественный навес, ища защиты от осеннего хлесткого ливня. Продравшись сквозь плотные ветви, с каждой из которых на меня обрушивался целый поток капель, я, наконец, остановился, найдя себе небольшое, еще сухое углубление. Я скрючился, прислонившись к толстому стволу и пытаясь согреться, но прекрасно понимал, что пока не сниму мокрую одежду и не разожгу костер, согреться не смогу.

Ярко полыхнула молния, пробив кроны деревьев. Я вскинул голову, но ничего кроме темных овальных листьев вьюна не увидел.

О, Высшие, как мне хотелось подсесть к теплому костру, чьи оранжевые языки пляшут отсветами на окружающих предметах. Вспомнились пещера в горах и ручей, который тихо нашептывал свою дремотную песню. Мне даже почудился легкий запах дыма. Мягкий, нежный запах, словно от костра, в котором горит смолистое дерево. Я потянул носом воздух. Нет, не почудилось!

Уже предчувствуя беду, я обернулся и чуть не закричал. Упав на бок, отполз в сторону, но это вряд ли могло меня спасти. Прямо за моей спиной из глубины кустов на меня смотрели два светящихся зеленых глаза.

Я зажмурился, то ли готовясь к смерти, то ли пытаясь успокоиться. В любом случае, ничего не произошло, и мне пришлось вновь вглядеться в темноту. Узкие зеленые щелочки с черным вертикальным зрачком по-прежнему внимательно наблюдали за мной, ловя каждое движение.

Я никогда еще не был так близко к дракону. Даже там, на площадке в горах, когда Дон призвал своего ящера, мы были достаточно далеко, чтобы я чувствовал себя в относительной безопасности. Кроме того, там были маги. Здесь же нас с драконом не разделяло и метра, а рядом со мной не было никого, способного защитить.

Неужели я привык, чтобы меня постоянно защищали?

— Здравствуй, дракон, — прошептал я тихо, подбадривая себя, и подивился тому, насколько нелепо звучат мои слова. Голос дрожал, все тело сотрясала мелкая дрожь, и причиной этому был уже не холод.

Из едва угадывающихся в полумраке ноздрей вылетели две тонкие струйки белесого дыма. Дракон приоткрыл пасть, и я услышал ответ, от которого кровь застыла у меня в жилах:

— Зачем ты пришел сюда, человек?

Голос у ящера был мягкий, шипящий, словно у змеи, слова давались ему с видимым трудом. Этот голос пробирался вглубь тела, отзывался болью в каждом суставе, в каждом органе.

Леденящая душу тишина окутала нас, потому что я не мог ответить на его простой вопрос, и не только потому, что не знал ответа. Я боялся вновь услышать его голос, хотя и понимал, что боль в теле порождается безотчетным страхом. Высшие, это же надо было выбрать именно этот куст!