Юрий Силоч - Олаф, глупый король (СИ)

— Хорошо. Выдвигаемся.

Цепочка воинов растянулась, и продолжила движение вглубь ущелья. Вскоре, по знаку Сигурда, все залегли, лишь четверо воинов продолжили движение в сторону небольшого укрепления.

Расположен секрет был грамотно — в небольшом углублении, под большим раскидистым кустом. Обложенный со всех сторон камнями, он вполне мог остаться незамеченным, если бы не его обитатели. Те вели себя так, как и подобает разбойникам. Из секрета время от времени слышался дружный смех четырех луженых глоток, слышался хруст веток и безбожно дымил костер.

Пограничники Сигурда подползли вплотную к секрету. Капитан показал жестами «атака на счет три», и начал отсчет на пальцах.

На «три» четверка воинов запрыгнула в секрет, сверкая большими и страшными охотничьими ножами. Приглушенные крики, звуки падения тел — и все стихло. Три секунды — четыре трупа в грязных армяках и засаленных шапках.

Снова кукование — и отряд Сигурда, пригибаясь, прячась за кустами и камнями, двинулся вперед, неслышно, подобно призракам из страшных сказок.

Показалось логовище разбойников — серое, неприметное, замаскированное мхом и кустарником, прилепившееся к скале, почти скрывшееся в ее нише. Небольшая, по грудь человеку, баррикада из наваленных камней, утыканная острыми кольями, перед баррикадой ров, неглубокий, но достаточно широкий — где-то метр, и тоже утыканный внизу кольями.

Через ров вел узкий мостик, за которым должны были, по идее, непрестанно наблюдать, но сейчас стражник стоял спиной ко рву и с кем-то громко переговаривался.

По знаку Сигурда бойцы пограничной стражи подобрались вплотную ко рву, и на счет «три» бросились вперед, сверкая ножами.

Тени в серых плащах, скользнули по мосту, сбив с ног часового, и в лагере началась резня.

Логово разбойников было как на ладони — небольшой пятачок земли, 10 на 10 метров, укрытый навесом из лапника. На земле разбросаны вещи, посуда и оружие, на лапнике лежат люди. Чуть поодаль — углубление в скале и небольшая пещерка, в которой, судя по отсвету на сырых камнях, горел костер.

Люди Сигурда стальным вихрем пронеслись по лагерю, кромсая ножами все на своем пути, и ворвались в пещеру. Раздались крики, звук бьющейся посуды, и, спустя мгновения все было кончено — стражники вышли обратно из пещеры, волоча за собой упирающееся тело с разбитым в кровь лбом.

— Атаман, господин капитан. — хмурый стражник кивком головы указал на пленника, — Бьерн. Тот самый, которого опарышем кличут.

— Во-от как… — протянул Сигурд тоном, не сулившим ничего хорошего.

Капитан подошел ближе, и ледяным взором оглядел плененного атамана. Тот выглядел жалко — лоб разбит, волосы черные, нечесаные, грязные и завшивевшие, слипшиеся от крови с разбитого лба — видать, приложили хорошенько о камень, нос кривой, сломанный еще в незапамятные времена, спутанная курчавая борода. И глаза, в которых не было видно ничего, кроме животного страха.

— Ну здравствуй… Бьерн-опарыш. Экая важная птица у нас нынче в гостях… — Опарыш и правда был значимой персоной среди разбойников Северного ущелья. Налетал на села, резал-жег-грабил, да вот только поймать его никто пока не мог. На своем «посту» Опарыш пережил двух шерифов Северного края, и Сигурду, в свое время, письмо прислал, дескать, поздравляю со вступлением в должность, сучий сын, двух до тебя пережил, и тебя переживу.

Капитан задумался на пару секунд о том, можно ли использовать пленного атамана в каких-то своих целях, но не нашел ни единой причины оставлять того в живых.

— Повесить! — коротко бросил он пограничнику, и направился вглубь пещеры, слушая позади нечеловеческий вопль разбойника, просившего пощадить и уверявшего в собственной полезности.

— Господин капитан! — окликнул Сигурда старшина отряда — высокий, жилистый и полностью седой воин, — Может, допросить сперва? Вдруг, знает что. Где сокровища прячет, или еще что.

— Да что он может знать, песий сын… — скривился Сигруд, — Сокровищ тут на тыщу верст к югу не сыщешь, даже в казне ничего нет. Медяки одни, пиво ворованное, да шкуры медвежьи — вот и всё его богатство. Сам знаешь, что весь месяц последний сидел он тут безвылазно, рану зализывал… Нет, старшина, вешай этого прохвоста, и дело с концом.

Старшина ушел выполнять приказание, а Сигурд зашел осмотреть пещеру.

В нос шибанул запах крови, нестиранной одежды, немытых тел, кислого пива и квашенной капусты.

Постояв пару секунд, и привыкая к этому букету (вот же ж, старый хрыч, по дворцам засиделся, от запаха портянок отвык) Сигурд все же прошел внутрь, и осмотрел пещеру. Ничего особенного в ней не было — логово, как логово — бочонки пива, какие-то миски, осколки, черепки, шкуры, на которых спали «лесные братья» Бьерна. Ничего важного или особенно ценного.

Когда капитан вышел из пещеры, то застал деловую суету.

Кто-то собирал по лагерю оружие мертвых разбойников (ножи, дрянные луки, самодельные копья), кто-то вешал Опарыша (тот еще болтался в петле, выпучив глаза и обгадившись), кто-то рубил головы мертвецам и выставлял рядком на баррикаде, а специально обученные люди готовились гримировать покойников.

Пока что капитану делать было решительно нечего, все были при деле.

— Господин капитан, уши урезаем? — спросил один из воинов, держа за волосы отрезанную голову разбойника-бородача и показывая ножом, тому на ухо.

— Да. Чтоб острые были. — буркнул Сигурд и уселся на камне, раскуривая трубку.

Пока он курил, его молодцы справились со всеми делами в лагере, стащили вещи разбойников в одну кучу, и эту самую кучу подожгли. Вонь стояла немилосердная.

— Фу, гадость… — брезгливо морщился воин, тащивший в костер медвежью шкуру, с которой осыпались вши.

«Гримеры» закончили свою жуткую работу, и, в конце концов, головы разбойников окончательно потеряли человеческий облик. Кожа из почернела от дегтя и сажи, волосы и бороды были сбриты, остались лишь редкие пучки на висках и затылке, глаза лишились век, и жутко пялились в никуда, уши заострены, в них вставлены заранее приготовленные стальные кольца-серьги, языки разрезаны наподобие змеиных. Жуть.

— Все готово, господин капитан.

— Хорошо. — Сигурд поднялся и осмотрел работу, — Сойдет для сельской местности. На копья их. Волчьи головы — к седлам.

Пограничники вернулись к коням и начали доставать из седельных сум волчьи головы, густо вымазанные светящейся мазью, изобретенной на скорую руку союзом науки и алхимии. Приторочив их к седлам на видном месте, воины взлетели на коней и, порысили к ближайшей деревне.

Добрались туда уже хорошо за полночь. Несмотря на поздний час, деревня не спала, повсюду горели факелы, а в центре — это было хорошо слышно, — собралась целая толпа народу.