Людмила Ример - Ветер с Юга. Книга 1. Часть вторая

– Что… с ним случилось? Он ведь никогда ничем не болел!

Книгочей молчал. Сказать правду он не мог – это было бы слишком опасно.

– Его отравили? – Лея была настойчива.

Туфин неодобрительно сощурился и буркнул:

– Лабус считает, что это какая-то заморская зараза. Сначала Гульмира, теперь Пальмина, ну эта танцовщица, начала чахнуть. А от неё и Рубелий подхватил… Надеюсь, я не очень тебя шокировал такими подробностями интимной жизни твоего дяди?

Лея отрицательно помотала головой. Её сейчас больше занимало другое.

– Так это значит, что заболеть во дворце может любой?

Книгочей хмыкнул:

– Не думаю. Если только он не будет крутиться у покоев Повелителя… И слишком много болтать!

Последняя фраза Туфина родила в голове новый вопрос, и Лея уже открыла рот, чтобы его задать, но тут открылась дверь, и на пороге возник, пыхтя и отдуваясь, Главный смотритель дворца Кестин Пундор с объёмистым свитком в руках.

Махнув рукой всем в знак приветствия, он рухнул на диванчик и, едва отдышавшись, принялся громко сетовать, что проходившие во дворце чуть ли не каждый месяц масштабные мероприятия уже почти довели его до несварения и нервного срыва. Особенно теперь, когда Мирцея стала совать свой нос туда, куда ей его совать совершенно не следовало. Боги свидетели, как же он устал!

Послушав пару минут рвущие душу стоны и поняв, что закончится это не скоро, Лея кивнула книгочею на прощание и отправилась к себе. То, что она узнала от Туфина, заставляло её всерьёз подумать о своём будущем.

Ей на самом деле не на кого было опереться. Дядя Грасарий явно озабочен сейчас своим весьма шатким положением, и ему не до племянницы. Если Рубелий вдруг умрёт, Мирцея сделает всё, чтобы тут же избавиться от самых близких родственников. И дядюшке придётся спасать свою шкуру… Её новому брату Юнарию, которого Лея никогда не видела и, скорее всего, никогда не увидит, она тоже не нужна – представительница гнусной семейки предателей и убийц.

Но разве можно ей сейчас умирать? Её страшная клятва не исполнена, и душа Дартона всё ещё отомщена. Боль, чуть притупившаяся, снова жарко ворохнулась в сердце.

Хайрел Беркост… Встречались они нечасто, и всегда будто случайно. И чтобы она себе там ни говорила, Лее уже начинали нравиться эти мимолетные встречи. Особенно её смущали всегда грустный взгляд его тёмно-серых глаз и словно извиняющаяся за что-то улыбка.

Молодой человек больше не признавался девушке в любви, но при её появлении в глубине его глаз мгновенно вспыхивало счастье. Он продолжал посылать ей подарки и цветы, которые она, если была в комнате, неизменно отправляла обратно. Но Млава, несмотря на строжайший приказ хозяйки, частенько этого не делала. И, округлив глаза и призывая в свидетели всех известных ей Богов, клялась, что ни сном, ни духом не знает, как они вообще сюда попали.

Вот и сейчас, зайдя в свои покои, Лея обнаружила у двери позолоченную клетку, в которой сидел маленький лопоухий щенок с грустным выражением на лохматой мордочке. Увидев девушку, он начал скакать по клетке и отчаянно скулить, выражая коротким хвостом бурю восторга, внезапно ворвавшуюся в его собачью душу.

Лея охнула и, присев на корточки, вытащила щенка на свободу. Тот сразу забрался к ней на руки и начал, скуля и лая, облизывать её лицо.

– Млава! – Лея, хохоча, уворачивалась от любвеобильного щенка. – Млава! Где тебя бесы носят, непутёвую? Скоро мне в комнату медведя приведут, а ты будешь делать вид, что ничего не заметила!

Прислужница выскочила из-за ширмы и сразу же радостно зачастила:

– Боги милостивые, прелесть-то какая! Да вы только гляньте, госпожа, какой он премиленький! Это ж надо, как он вас любит!

Лея оторвала наконец щенка от себя и поставила его на пол:

– Да он всех любит! А кухарку Гулиду как будет любить! Куда уж мне до неё!

– Смотрите, смотрите, тут ещё и письмо! – Млава отцепила от клетки перевязанный синей ленточкой листок и подала госпоже.

Несколько строк были написаны твёрдым почерком Хайрела Беркоста: «Может быть, хотя бы ему удастся растопить ваше сердце… И покрыть поцелуями ваше прекрасное, но такое холодное лицо. Он слаб и беззащитен, его можно убить или выбросить прочь. Но я верю, вы не сделаете этого… и этот ушастик станет самым преданным вашим другом! А если моя прекрасная госпожа ещё и назовёт его Хайрелом, я буду просто на вершине счастья!»

Лея задумчиво посмотрела на щенка. Тот сидел у её ног и, чуть наклонив голову, преданно глядел на неё круглыми тёмно-серыми глазами.

Приготовления к свадьбе шли полным ходом. До события оставалось всего два дня, и Грасарий волновался, что Главный смотритель дворца, неторопливый полусонный толстяк Кестин Пундор, обязательно что-нибудь забудет или перепутает и вся церемония пойдет наперекосяк.

Дворец был полон слухов, которые сбившиеся с ног слуги усердно перетаскивали из одного конца в другой, и его личный прислужник, бойкий быстроглазый Микон, разводя вечером огонь в камине спальни, вываливал их на хозяйскую голову со своими неизменными комментариями:

– Ваша Осмила закатила вчера отцу очередную истерику. Это ж надо быть такой стервой! Мало того что бедный Главный сигурн почти что поседел за эти два месяца, так теперь ей ещё и ювелир не угодил – изумруды, видите ли, в её диадеме оказались не того оттенка зелёного, как ей виделось! А ничё, что сами они чуть меньше куриного яйца! А башмачник? Тот вовсе был изгнан чуть не пинками! Он, сволочь тупая, посмел сделать застёжки на её туфлях не слишком изящными.

Слабый огонёк лизнул горку тонкой щепы, примеряясь, как бы ловчее на неё наброситься.

– А Зенда, её личная прислужница? Уж на что девушка на редкость кроткая и терпеливая, и та сегодня прям рыдала на кухне, всерьёз пригрозив утопиться в дворцовом колодце! Сам слыхал. Так Гулида еле-еле отпоила её чаем с мятой, битый час уговаривая не делать такой глупости. Вы, господин, не заметили разве, что на обед был подан слишком уж зажаренный пирог с мясом ягнёнка?

Огонь уже ярко горел, наполняя комнату живым теплом.

Грасарий сидел в кресле, вытянув ноги и устало прикрыв глаза. Конечно, он прекрасно знал, что его будущая невестка обладала вне всякой меры заносчивым и упрямым характером. А то, что Мустин Беркост решил выдать дочь замуж помимо её желания, и вовсе уничтожило последние крохи имевшегося у неё благонравия. Не такой хотел бы он видеть жену Динария, не такой, но наступившие времена не располагали к мягкотелости. Ему сейчас, как никогда, требовался прочный союз с Главным сигурном, чья невидимая власть позволила бы Грасарию занять трон в случае прямого противостояния с братом.