Анна Мичи - Шагни в Огонь. Искры (СИ)

Нинъе повезло меньше. Переливистый чёрно-фиолетовый феникс, пусть сформированный гораздо хуже, нежели огонь светловолосого, – нашёл цель безошибочно. Разбился пламенем о грудь и правую руку нинъе, жадными языками полыхнув вниз и вверх – до шеи. Ли повалился на колени с искажённым лицом, но не закричал, замер, опустив голову – и через мгновение силой выдернул себя из пут травы. Поддерживая левой рукой непослушную правую, сосредоточился.

Опять из сомкнутых ладоней полыхнуло рыже-зелёным – видно, направленный огонь удавался нинъе лучше всего. Пламя устремилось к замершему на месте элхе. Мурасе-Ито, кажется, получил больше, чем казалось на мимолётный взгляд: его правая рука висела плетью. И от удара он ушёл едва ли не в последний момент, опять оставляя жадному огню лишь слегка лизнуть живое тело.

Только теперь обе его руки повисли неподвижно.

Светловолосый нинъе заметил проблемы противника, удовлетворённо ощерился. Медленно двинулся по краю площадки, заставляя противника пятиться, чтобы сохранять дистанцию.

Руки словно отнялись: видимо, огонь нинъе был нацелен не сколько на внешние повреждения, сколько на внутренние. Ацу не чувствовал ничего от предплечий до кончиков пальцев – как бывает иногда, если долго держишь руку в неудобном положении, – конечность затекает, теряется чувствительность.

Нинъе и впрямь оказался опасным противником.

Плести сложные заклинания Ацу уже не может, и не может точно нацелиться – значит, остаётся простая грубая сила. Схватка чистой энергии.

Или...

Тенки следил за высоким эльфом, двигавшимся от него с той же ледяной, бесстрастной маской вместо лица. Не хотелось признаваться себе – но он вымотался. Не хватало энергии, чтобы нанести последний, решающий удар – хоть и, конечно, не такой, чтобы убить. Убивать эльфа он не станет, и дело даже не в страхе перед смертной казнью – кажется, оная не распространялась на убийство на дуэли, просто... Одно дело – убить, если враг угрожает жизни, а другое – если вот так вот пятится от тебя, не в силах пошевелить руками.

Он не будет убивать.

Впрочем, всё уже сделано.

Эльф сам загонит себя в западню.

Нинъеский крысёныш всё не атаковал. Чего он ждёт? Почему продолжает двигаться по краю площадки, не спуская с Ацу прищуренных глаз?

Хотя это время, лишнее время, пара мгновений, которые могут решить ход...

Боль вонзилась в тело неожиданно. Ацу даже не сразу понял, что случилось, – ведь светловолосый не шевелился, ни двигал руками и от него не шло волн магии.

Против элхе обратилась земля.

Из травы хлынули обжигающие белые лучи, обвили Ацу, пронизывая насквозь, заставляя колени подломиться. Воздуха не хватало, лёгкие не желали работать, и ослепительные молнии метались перед глазами. Свело судорогой.

Ловушка. Нинъе поставил ловушку.

Когда упал в траву – якобы от полученного удара – оставил плетёнку заклинания, а потом – оставалось только заставить элхе шагнуть в неё. Вот почему он не атаковал...

Ацу запрокинул голову, ища взглядом противника. Накатывалась стремительная тьма, сужая поле зрения в узкую воронку. На дне её неясным рисунком виднелось лицо нинъе. Тот, замерев, смотрел на поверженного элхе.

Нинъе и впрямь оказался достойным соперником.

Но нет...

Не празднуй победу раньше времени...

Остановившись, Тенки смотрел на упавшего элхе в хватке белых молний. Ловушка сработала, как надо. Расцветшая в траве «звезда Юрисаэ» – это заклинание он опробовал на живом существе в первый раз – вела себя аккуратно, как по книгам. Лишив жертву сознания, она опадёт и растворится, не мешая подойти к телу никому – ни возможному убийце, ни спасителю.

Эльф проиграл.

Дуэль окончена.

Но куда это он смотрит?

Тенки впился взглядом в теряющего сознание противника. Ему не кажется? Этот ненормальный – улыбается?

Чёрная тень сорвалась из-под кроны ветвистого дерева, метнулась к светловолосому. Кинулась в лицо, метя острым жёлтым клювом в глаза – словно с ума сошла. Отбиваясь от птицы, Тенки закрыл глаза ладонью, и бешеное пернатое тут же застучало клювом по раскрытой стороне – ожгло болью, будто кипятком хлестнули.

Что за хренотень?

Отбиваясь от птицы, Тенки глянул на опутанного молниями противника – тот ещё находился в сознании, ловушка не погасла. Блеснули глаза – зло, по-издевательски.

И птица перед лицом нинъе взорвалась алым пламенем.

Свет – это белые перья

Не раскрывая глаз, темноволосый подросток брезгливо поморщился, скривился. Во рту было противно, горько и склизско, словно некто заставил Ацу тщательно разжевать пару сырых слизняков. Элхе нахмурил брови, запрокинул голову назад, насколько позволяла плоская подушка. И только тогда поднял веки.

То, что находится в больничном крыле, он понял сразу. Голубоватый тускло светящийся потолок, неудобная подушка, хрусткая простыня, накинутая на тело. Попискивание приборов и мягкое гудение технической магии. И – самый явный признак: запахи целительских трав и снадобий, переплетающиеся в один незабываемый аромат – больница.

Пару раз бывать здесь ему приходилось, но в качестве пациента Ацу очутился тут впервые.

Подросток снова поморщился: по телу волнами ходила какая-то противная, неглубокая боль. Прислушался к себе, сообразил – ныли руки.

Обеспокоенно взглянул на свои плечи, прикрытые простынёй. Отсюда – то ли всё плыло у элхе в глазах, то ли по другой причине – казалось, что ниже плеч у него лежат большие белые колоды, два бревна, закутанные в ткань. Пошевелить руками не удалось, и это тоже не стало для подростка приятной вестью.

Хотя, если судить по этим двум большим буграм по обеим сторонам от тела, всё же конечности остались при владельце.

Горло пересохло, но обращать внимание на мелочи элхе не стал. Гораздо сильнее его интересовало раздающееся в комнате мерное дыхание. Ацу перекатил голову по плоской подушке, глянул вправо.

Так и есть.

На него смотрели зелёные глаза нинъе.

То ли виной этому стал голубоватый полумрак в больничном покое, то ли состояние владельца, но глаза эти, казалось, потеряли свойственный им чуть пугающий блеск, потускнели слегка, чуть угасли. И тем не менее, нинъе смотрел твёрдо.

Нахлынувшая тишина поглотила и дыхание, и пищание приборов.

Губы светловолосого мальчишки чуть дрогнули.

Испуская едва заметный вздох, Ацу отвернулся, вновь уставился в потолок. Нинъе славно досталось – сознание этого согрело элхе душу. Раны, оставленные клювом птицы, слились с ожогом от взрыва её тушки, – и лицо светловолосого хорошо опухло, а глаза, и без того не слишком большие, превратились в щёлочки. Ещё пара дней – и эта красота бы засинела, зафиолетовела, наглядно свидетельствуя о силе оставившего её, – хотя теперь уже вряд ли. Вылечат.