Робинзон - Под покровом тайны

Мы оба пригнули в холодную воду и начали играть друг с другом, легонько покусывая и встречаясь лапами с втянутыми когтями. И вдруг, как-то вместе перекинулись в людей.

Мой спутник был тот самый парень, виденный во сне. Сейчас он держал меня голую на руках, и мне опять было нисколечки не стыдно.

— Ты красивая, — сказал он со странным акцентом и лизнул меня в сосок.

По телу прошла легкая судорога. Оборотень засмеялся и куснул меня уже в другую грудь. Я застонала и обняла его за шею.

— Меня зовут Тим, — представился он и понес меня на берег, — это я тебя позвал, я чувствовал, что ты где-то рядом, — сказал он мне прямо в ухо, заставляя все волоски на руках подняться мурашками.

Неожиданно в моей голове всплыли мамины слова, и я резко высвободилась из объятий оборотня.

— Руки не надо распускать, — коротко предупредила я, — Лучше давай побегаем, кто быстрей добежит до дуба.

После этих слов Тим вновь обернулся рысью и пулей взлетел на дерево. Яростно мяукнув, я помчалась вслед за ним.

Потом мы, вновь перекинувшись, лежали молча под дубом и глядели в звездное небо

— Я видел тебя раньше, — неожиданно сказал Тим. Его рука лежала у меня на животе легонько гладя его кончиками пальцев. Я же только мурлыкала от удовольствия.

— Когда ты меня видел? — спросила я.

— Когда тебя привела колдунья, в дом, — ответил тот.

Вскоре я выяснила, что моя прабабушка прекрасно осведомлена о деревне оборотней, и что все они наши дальние родственники. Вот только почему она никогда мне об этом не говорила, было совершенно непонятно.

— Тим, — спросила я, — не знаешь, почему бабуля мне о вас ничего не говорила.

Тот очень по-человечески пожал плечами.

— Не знаю, мне не рассказывают, я еще молод.

Однако я почувствовала, что он что-то утаивает.

— Тимчик, — ну, пожалуйста, скажи, ты же знаешь? — этим словами я опустила голову ему на грудь и провела языком по солоноватой коже. Мне это жутко хотелось сделать еще во сне.

Парень выгнулся дугой и застонал.

— Ну, пожалуйста, скажи, — опять спросила я и провела языком еще раз.

Тим вновь застонал и прижал мою голову к себе.

— Что ты делаешь со мной, так нельзя, — шептал он, — перестань, я не выдержу, и староста заругается.

— За что? — спросила я, легонько щекоча его мускулистую грудь.

— Я должен был забрать у тебя дар, — выдохнул Тим и замер, уставившись на меня неподвижным взором.

— Ты, — ты такая же колдунья, как твоя бабка! — неожиданно закричал он и, перекинувшись, исчез в густой кроне дуба.

Опешив от неожиданности, я некоторое время лежала неподвижно. Потом огляделась и убедившись, что вокруг ни души, открыла проход, вошла в свою спальню и невидимая дверь за моей спиной захлопнулась, скрыв от меня угрюмый лес Заповедья.

Натянув ночнушку, я улеглась в кровать. За окном уже светало. Мне не спалось, в голове бродили разные мысли, в основном о скором подъеме, Сегодня же у меня первый рабочий день.

Поэтому, вылежав минут пятнадцать, плюнула на дальнейший сон и, вскочив с постели, начала одеваться.

Заправив кровать, отправилась на кухню и под мамин храп, стараясь не шуметь, вскипятила кофе.

Сделав бутерброды с маслом и сыром, уселась за стол и начала завтракать. Бутербродов оказалось маловато. Есть хотелось невероятно. Поэтому из холодильника были вынуты несколько яиц и нажарена сковородка яичницы.

Когда закончила с едой, на часах, висевших напротив стола, время было половина шестого. Маму можно было еще не будить.

Я же сидела и размышляла над загадками, которых с каждым днем становилось все больше и больше. Меня очень беспокоили мои странные желания, сейчас я вполне понимала маму, когда та говорила:

— Девочка, сам не поймешь, как согласишься на уговоры своего парня.

Но дело было в том, что меня не надо было и уговаривать. Сегодня я была согласна на все, и только странное нежелание оборотня, дало возможность остаться девушкой. Так раздумывая над своими проблемами, не заметила, как прошло время.

В комнату вошла заспанная мама и сразу поправила папину фотографию на комоде. У меня запылали щеки.

— Какая бессовестная, думаю только о себе, даже не вспомнила ни разу о папочке, — начала страдать я и тоже прослезилась.

— Ничего доча, — сказала мама, — надо держаться, нельзя плакать, постоянно.

Я вскочила и налила ей кофе, пока она умывалась и чистила зубы. Бабушкиным инструкциям о запрете зубной щетки мама не доверяла. Но я то теперь знала, что мне зубные щетка и порошок не нужны вовсе.

Я сидела напротив мамы, которая без аппетита жевала бутерброд, и все вспоминала косую черную челку Тима, его сверкающие белые зубы, когда он улыбался. А особенно его руки со стальными мышцами, которые, тем не менее, могли так нежно касаться моей кожи. Интересно, какой дар он должен взять у меня?

— Леночка, — слабо улыбнулась мама, — опять в облаках витаешь. Сейчас у тебя такой вид… если бы ничего про тебя не знала, подумала, что ты влюблена по уши.

От неожиданно сказанных слов я ужасно покраснела и сконфузилась.

— Ну, мама, что ты говоришь, — смогла я пролепетать, — смотри, меня всю в краску вогнала, какая еще любовь?

— Значит, и вправду влюбилась, — вздохнула мама, — когда и успела с этими переживаниями?

На мои дальнейшие отговорки она только улыбалась, и качала головой.

Вскоре мы собрались и вместе пошли на работу. Остановка автобуса была за углом. Мамин автобус подошел первым, она чмокнула меня в щеку, пожелала удачного трудового дня и прошла в открытую дверь.

Я тоже недолго торчала на остановке, вскоре села в подошедшую четверку и покатила в сторону больницы.

Торжественных встреч по поводу первого рабочего дня не было, только Галина Петровна, улыбнувшись, пожала мне руку и вручила новый рабочий инструмент; швабру и ведро.

В сестринской я переоделась, по совету напарницы, осталась только в трусиках, и надела глухой медицинский халат, завязывающийся сзади. Его наверно, можно было обернуть меня в два раза, но, к сожалению, тогда не удавалось завязать завязки. Поэтому я вместо пояска обвязала себя бинтом, получилось вроде ничего.

Пожилая женщина оглядела меня критическим взглядом и сказала:

— Щупловата ты девка, не знаю, как носилки с такими кабанами будешь таскать?

— С какими кабанами? — удивилась я?

— Да вон, видишь, боров толстый лежит, пудов десять в нем наверно весу наберется, — сказала она, кивнув в сторону дверей, где врачи скорой завозили на каталке грузного мужчину.

— Сейчас они его на кушетку положат, а нам потом его таскать по кабинетам придется, — объяснила мне санитарка, когда я при знакомстве назвала ее Нинель Николаевна, она замахала руками и предложила называть по-простому — тетя Нина.