Робинзон - Под покровом тайны

Время было уже около шести, мы отстояли очередь в магазине и, купив, молока, творог и батон, пошли домой.

Пока мама готовила ужин, я разбирала вещи в комнате. Как-то раньше, со всеми проблемами, было не до этого. Решив для начала, вымести мусор из-под шкафа, я залезла туда палкой от карниза и начала ей там шуровать. В результате на свет появилась куча различного хлама. Сначала я хотела его сразу отправить в мусорное ведро, но потом подумала, что там может, завалялось хоть что-нибудь стоящее, и начала разглядывать этот мусор. Результатом этих усилий оказались два карандаша, пустой флакончик, несколько сушек, и небольшая фотография, где я совсем маленькая сижу у папы на коленях. Он еще в военной форме, осторожно держит меня, как драгоценность. Я же, явно испуганная, гляжу куда-то в сторону и собираюсь заплакать.

Странно, — подумала я, — как это фотка из альбома туда залетела? Наверно мы с Валькой еще прошлой зимой, его разглядывали и выронили.

Я поставила фотографию на этажерку рядом с учебниками и слезы опять появились на глазах.

Желание продолжать уборку исчезло. Я улеглась на кровать и стала обдумывать, что делать дальше. И пришла к выводу, что мне необходимо поговорить с бабулей. В глазах капитана Шевцова я увидела непреклонное желание разобраться с непонятным для него событием, поэтому мне надо было спешить.

Время тянулось невыносимо медленно. Прошел ужин, потом я притворялась, что вышиваю. Но как только мама заснула, время понеслось аллюром. Уже привычно открылось окно в другой мир, и я уверенно шагнула в него. На этот раз я не перекинулась и вышла на поляну одетая в платье и легкую куртку. Как и подозревала, в избушке горел огонек.

— Ну, что явилась, не запылилась, — этими словами встретила меня прабабушка, она сидела, развалившись на лавке в платье до пят, старом плюшевом жакете и пуховом платке.

Ее клюка лежала поперек стола. Как обычно на лестнице сидел Филя и недружелюбно косился на меня круглыми желтыми глазами.

— Вот сейчас как отхожу тебя клюкой! — проворчала бабуля, — будешь тогда знать, как не слушаться. Господи! Сколько горя себе и матери принесла, непослушанием своим.

Как знала, что явишься сегодня. Из-за тебя из-за сучки пришлось по слякоти тащиться.

Я, опустив голову, слушала справедливые бабушкины слова. Слезы ручьями текли по лицу.

Бабуля перестала ругаться и молча смотрела на меня.

Через некоторое время она сказала:

— Ну, все хватить ныть, слезами делу не поможешь. Давай выкладывай свою кручину.

Все еще шмыгая носом, я рассказала бабушке о последних событиях в подробностях, потому, что в телеграмме мы ей сообщили только, что папу убили.

— Я же тебе говорила, что кровью золото обернется, — вновь не удержалась от упрека прабабушка, — ну ладно, сейчас подумаем, как твоей беде помочь. Насчет энтих присланных служивых ты не переживай, я им такой отлуп устрою, рады будут отсюда ноги унесть. Слова твои все подтвержу.

Она, кряхтя, встала и сняла с печки закипевший чайник.

— Ты внучка бабушке не догадалась конфет городских принести, — спросила она неожиданно, — знаешь ведь, что у нас в сельпо одни подушечки каменные лежат.

Я покраснела и воскликнув:

— Бабушка я сейчас вернусь!

Выскочила на улицу, открыла проход, зашла к нам на кухню, взяла пакетик пастилы и вернулась назад.

Бабушка смотрела на меня со странным выражением на лице.

— Знала, что талант у тебя большой, но, чтобы так двери между мирами открывать, нужно талантище целый иметь, — с чувством сказала она.

Я протянула бабуле пастилу и сообщила:

— Мне повезло с местным оборотнем познакомиться, он моего возраста, его Тимом зовут. Он тоже, что-то про Дар говорил, который нужно у меня забрать. А почему ты не говорила, что тут оборотни живут?

Только, что спокойное бабулино лицо исказила гримаса. Верхние клыки со скрипом вылезли изо рта и прижали нижнюю губу. Руки скрючились, выпустив кривые когти. Ее глаза пылали красным огнем.

— Кто посмел!!! Ивашка, мерзавец! В порошок гаденыша сотру! Ишь, чего удумал, внучку мою без дара оставить! — низким басом проревела она.

После этого провела рукой над столом, и на нем появилось неизвестно откуда взявшееся красное яблоко.

Оно покатилось по кругу, оставляя за собой черную поверхность. Та вдруг вспыхнула сиреневым светом, и я увидела тускло освещенную комнатку, в которой за столом сидели четверо человек. В углу возились несколько рысят.

В одном из сидящих за столом я сразу узнала Тима. Рядом с ним сидела красивая темноволосая женщина, очень похожая на него. Напротив сидели два старика с длинными седыми бородами.

Бабушка дотронулась черным когтем до изображения одного из них и начала петь заговор. Старик схватился за сердце и начал падать на пол.

— Бабуля, не надо!!! — завизжала я и схватила ее за руку, — пожалуйста, не надо! Тим хороший.

Бабуля дернула рукой, и я улетела в угол.

Пока выбиралась оттуда, она села снова на лавку, а стол принял обычный вид, яблоко с него исчезло.

— Тьфу! — сказала прабабушка, шепелявя из-за еще торчавших клыков, — куда это годится, ну, кто тебя просил под руку лезть, ведь до смерти могла зашибить. И вообще, ты чего хочешь? Ты хоть поняла, что тебя без дара хотели оставить? Вишь, им до смерти хочется обратно на Землю попасть. Не нравится, что прапрадеды наши род их проклятый здесь в наказание заперли. Не над кем им здесь издеваться.

От недостатка любопытства я никогда не страдала и начала задавать кучу вопросов, начиная с бабушкиных клыков.

— Так, уж получилось, — вздохнула бабушка, — не выходит у меня полная метаморфоза. Не дает что-то во мне ее завершить. Дед считал, что это моя лекарская сущность мешает. До этого дня я так и думала, а сейчас на твоем примере вижу, что все это не так. Ты и лекаркой знатной будешь, перекидываешься в рысь, и без заговора в любом месте двери в Заповедье настропалилась открывать.

— Ох! Ума бы еще тебе побольше! — вздохнула бабуля, — чтобы на речи сладкие и горячие не велась. И как тебя бог уберег в этот раз?

— Тим сказал, что я не готова, — покраснев, сообщила я.

— Дурак, твой Тимошка! — сообщила бабуля, — наверняка советы матери слушал, она хоть хитра и коварна, а умишко небольшой имеет. Так, что повезло тебе в этот раз. Сейчас мы с тобой кое-чем займемся и никакие «умники» тебе не будут страшны.

Она что-то произнесла и я отключилась.

Когда пришла в себя, то обнаружила, что лежу голая на столе в избушке, а бабушка своим когтем что-то чертит у меня на животе.

В промежности немного саднило и пощипывало.

— Ага! — обрадовано сказала прабабушка, — очнулась, давай подымайся!

Я уселась на столе и с удивлением разглядывала свой живот испрещенный кровяными свастиками.