Робинзон - Под покровом тайны

Следующие несколько часов для меня в памяти не остались, я только и бегала с ведром и тряпкой, замывая следы грязи, крови, рвоты. Застирывала испачканное фекалиями белье, судорожно сглатывая, чтобы самой удержаться от рвоты. Около часу дня поток больных почти прекратился и тетя Нина, вытирая пот, сказала:

— Ну, Ленка тебе и повезло, сколько лет работаю, а такой запарки еще не бывало. Наверно Господь тебя предупреждает, что зря ты сюда работать пришла.

— Нет, тетя Нина, — сказала я, — наоборот, для меня, наверно, сегодняшний день — испытание, если его пройду, то дальше все будет нормально.

Санитарка улыбнулась и сказала:

— Ну, дай то Господь.

Мы едва успели перекусить, когда скорая привезла молодую девушку, немногим старше меня. Она лежала, скрючившись, на каталке, бледная и безучастная ко всему.

Когда мы переложили ее на кушетку, она только простонала и схватилась руками за живот.

Через десять минут в смотровой кабинет быстрым шагом зашел высокий черноволосый доктор.

— Ого, — сказал он, посмотрев на меня, — у нас новенькая санитарка, да еще и премиленькая. А вот осмотр ты у меня не проходила, ну, сейчас мы это исправим.

С этими словами он ловко сунул руку мне в халат и быстро ощупал обе груди.

Я так растерялась, что даже не успела ничего сказать, как он убрал руку и заявил:

— Ну, вот теперь все в порядке, онкоосмотр проведен, патологии не выявлено.

— Борис Палыч, ты опять за свое! — послышался сзади возмущенный возглас Галины Петровны, — совсем обнаглел, щупал бы медсестер у себя в гинекологии, они там у тебя все сисястые. Чтобы больше к девочке нашей не подходил!

Борис Павлович, нисколько не огорченный отповедью, присел рядом с больной и спросил:

— Анализы взяты, как давление?

Выслушав медсестру, он осмотрел живот у девушки, и его лицо сразу стало серьезным.

— Так, звоните в оперблок, пусть готовят операционную! — приказал он.

После этого надел перчатку, и разведя ноги больной, осторожно ввел два пальца во влагалище. От его манипуляции та немного пришла в себя и попыталась закрыться.

— Ну, что ты милая, потерпи чуть-чуть, — неожиданно ласково сказал он, — сейчас секундочка и все.

Я смотрела на его манипуляции, и у меня тоже заболел низ живота.

Борис Павлович, действительно, смотрел девушку недолго, Встав, он подмигнул мне и сказал:

— Ну, давай, готовь больную, и везите в операционную, После чего вылетел из кабинета, так же быстро, как в нем появился.

Тут появилась тетя Нина с помазком, бритвенным станком и мылом.

— Лена, давай брей больную, хватит глядеть, как я это делаю, — сказала она и вручила инструмент.

Я села туда, где только что сидел гинеколог и начала намыливать помазком лобок больной. Мне никогда не доводилось заниматься такой процедурой и я боялась, что у меня, ничего не получится.

И на самом деле, получалось отвратительно, тупое лезвие рвало волос. И когда я закончила, кожа на лобке представляла собой жуткое зрелище.

Я оглянулась. В кабинете кроме нас двоих никого не было. Тетя Нина сплетничала с дежурной медсестрой и ждала моего сообщения о том, что больную можно везти на операцию.

Я положила ладонь на лобок и сосредоточилась. Закрыла глаза и увидела, как из разрыва в трубочке отходящей от матки вытекает кровь.

Первая попытка ее остановить не удалась, но кровотечение немного уменьшилось, Меня начало немного покачивать, я попыталась второй раз и кровь остановилась.

Открыв глаза, я увидела, что кожа на лобке практически стала чистой, без порезов.

А девушка почти пришла в себя и смотрит на меня удивленно расширившимися глазами.

Я жутко смутилась, что-то пробормотала и выскочила в коридор.

Тетя Нина, на всякий случай проверила мою работу и удивленно покачала головой.

— Теперь девка, всех больных будешь брить, — сказала она, — у меня так ни разу не получалось.

Мы отвезли девушку в операционную, где Борис Павлович уже стоял готовый к работе, переложили ее на стол и уехали. А мне так хотелось посмотреть, как будет проходить операция!

В три часа мой рабочий день закончился, я собиралась переодеваться, как меня пригласили к телефону. Это была мама, она интересовалась, как у меня прошел первый день и помню ли я, что нам сейчас нужно идти в комитет государственной безопасности.

Договорившись, где мы встретимся, я кинула трубку и начала собираться.

Галина Петровна осталась довольна моими трудовыми свершениями и сказала, что у нее сложилось неплохое впечатление о моей работе.

До комитета я решила пройтись пешком, потому, что еще не пришла полностью в себя после выброса силы, и в начале пути меня еще немного покачивало. Но потом на свежем осеннем воздухе я пришла в себя и медленно брела по улице, разглядывая, начинающие желтеть березы. Тополя все еще стояли ярко-зеленые и по ним, приближение осени было почти незаметно.

— Ленка! — воскликнула мама, когда мы столкнулись с ней на углу Кузьмина и проспекта Ленина, — ты меня с ума сведешь, уже без десяти четыре, нас же следователь ждет! Могла бы шустрей дойти!

— Подождет, — сказала я безапелляционно, — это ему надо, а не нам.

Мама вздохнула и ничего не сказала.

Когда мы подошли к главному входу в здание, тот оказался закрыт. Мы обошли вокруг в поисках входа и обнаружили сзади обитую железом дверь, на которой было написано:

— Пришедшим по повестке звонить три раза.

Я храбро нажала на кнопку звонка и дверь со скрипом отворилась. За ней оказалась небольшая комнатка, где за барьером сидел молодой мужчина в военной форме. Он тщательно прочитал наши повести и равнодушно сообщил:

— Пройдете сразу направо, кабинет 108. Вас ожидают.

Мы прошли по полутемному коридору, разглядывая номера кабинетов. И уже на третьем наткнулись на нужный.

Мама явно чувствовала себя нехорошо, меня это удивляло.

— Мы же ни в чем не виноваты, почему мама так себя ведет? — думала я.

Я храбро постучала в дверь и, услышав разрешение, вошла, широко раскрыв дверь.

В большом кабинете, за столом сидел мужчина лет сорока, немного с залысинами, с умными живыми глазами. На стене за ним висел большой портрет Дзержинского и Хрущева.

— Проходите, — обрадовано сказал он, — давно вас поджидаю. Пожалуйста, присаживайтесь, чувствуйте себя, как дома.

Мама на эти слова хмыкнула и присела на краешек стула. Я тоже уселась напротив нее.

Мужчина принял обиженный вид:

— Варвара Степановна, что вы так нервно реагируете? Поверьте, я вас вызвал только для уточнения кое-каких данных и ничего более, — заявил он, — сейчас опрошу вас с дочерью, и на этом формальности будут завершены.

Я ведь понимаю, такая трагедия произошла! Всем сердцем вам сочувствую.