Робинзон - Под покровом тайны

Мама была намного миниатюрней и сейчас больше походила на испуганную девочку перед строгим учителем, чем уважаемого работника молококомбината. Было заметно, что она недавно плакала, на щеках у нее выступили красные пятна.

Мне стало ее жалко-жалко, и не сдержав порыв, я обняла ее за плечи и прижалась щекой к ее щеке.

Она прижала мои ладони к груди и прошептала:

— Бедная моя девочка.

От этих слов я тоже начала нюнить, бабушка молча, с видимым неодобрением, разглядывала нас. Молчать ей надоело быстро, и она рявкнула:

— Хватит ныть, давай Варька думай, что делать будем.

Мама поглядела на меня и неуверенно произнесла:

— Куда же мы спрячемся? Лене школу надо заканчивать.

— Нет! Вы только поглядите, — воскликнула бабуля. — я ей про Фому, она мне про Ерёму. Я в дверь, она в окно. Варька, я тебе битый час объясняю, Ленка твоя в школу не пойдет. Заберут ее на опыты, а заодно и нас с тобой. Всю жизнь придется взаперти провести.

— Ладно, бабушка, — ответила мама. — Поняла я все, поверить только в это до сих пор не могу. Долгие годы рассказы твои за побасенки держала. А оказалось, что моя дочка единственная, оборотнем стала.

Она выжидательно посмотрела на меня. Я вздохнула и начала говорить. Рассказ занял немало времени, но мама слушала внимательно, не говоря ни слова. Зато бабуля, которой все это было уже известно, развила бурную деятельность. Он выгребла из шкафа и комода белье и одежду, пропахшую нафталином и начала связывать их в тюки. Увлеченные беседой, мы не сразу обратили на это внимание.

— Бабушка, что ты делаешь? — спросила я, когда та принялась снимать занавески с окон.

— Что-что, — ворчливо отозвалась бабуля. — что думаете, я всяким голодранцам имущество свое оставлю. Все с собой заберем, могла бы, и избу в Заповедье перенесла. Ну, что, как чувырлы уставились! Хватить воду в ступе толочь, давайте помогать начинайте. Все едино, теперь отсюдова убираться придется. Так лучше раньше, чем позже.

Мы с мамой переглянулись и начали помогать бабушке, собирать вещи.

Вскоре всю середину комнаты заняли большие тюки одежды, посуды и прочего скарба.

— Ну, чего встала, — сообщила мне бабуля. — Открывай дверь в Заповедье, да не в избушку, — быстро добавила она. — Открывай к свекрухе своей будущей.

При этих словах мама кинула на меня удивленный взгляд, а я недоуменно пожала плечами, намекая, что бабушка преувеличивает.

Однако, когда перед нами открылось высокое окно, ведущее в холодную часть дома Милицы Ивановны, мама вздрогнула и начала падать в обморок.

Бабушка, легко удержала ее на весу и легонько похлопала по щекам. Пока мама приходила в себя, распахнулась дверь, ведущая в комнату, и оттуда с топором в руках выскочил Тим.

При виде нас топор выпал у него из рук. Он стоял и удивленно разглядывал нашу компанию. Через мгновение за ним появилась Милица Ивановна. Она с не меньшим удивлением смотрела на нас, пока бабушка не раскрыла рот и не скомандовала:

— Чего уставились, живо ноги в руки, помогайте вещи переносить! Потом все расскажу.

Как ни странно, все бабушкины вещи мы перетащили довольно быстро. В первый раз я держала так долго открытый портал. Вначале казалось, что я могу делать это сколько хочу. Однако после пары часов, края окна, соединявшего наши миры, стали дрожать и размываться. А внутри появилась тянущая боль, начинающаяся где-то в солнечном сплетении. Поэтому, когда бабушка в очередной раз ринулась в проем, чтобы притащить что-то еще, я схватила ее за руку и призналась, что больше не могу держать переход. Она кивнула, и я с наслаждением расслабилась. Края окна мгновенно сомкнулись и оно, сверкнув легкой вспышкой, исчезло.

Наступило неловкое молчание, прерванное словами Милицы Ивановны

— Ну, что же гости нежданные, проходите в избу, угостим, чем богаты.

— Мы тоже не с пустыми руками явились, — сказала бабушка и, взяв тяжелый тючок, прошла в открытую дверь.

В жилой комнате было тепло от натопленной печи. Пахло щами. На лавке рядком сидели четверо детишек и испуганными глазами смотрели на нас.

Когда один мальчишка начал перекидываться у нас на глазах в рысенка, маме опять стало плохо.

Бабушка усадила ее за стол и раздраженно произнесла:

— Варька, ну, сколько можно! Ведь сто раз уже сказано про оборотней, привыкай, может, всю жизнь теперь здесь придется провести.

Она водрузила тючок на стол и, развязав, начала оттуда выкладывать пироги, потом несколько пачек чая, и две банки сгущенного молока. Завалив снедью пол стола, она последней поставила на стол бутылку Столичной.

— Ну, чего хозяева стоите у дверей, — сказала она. — Давайте, сядем за стол, обрисую я всю картину, чего это мы к вам средь зимы всем табором явились.

Естественно в подробности бабуля вдаваться не стала, а просто сообщила, что пришлось сюда бежать из-за преследования государевыми людьми. Этого объяснения вполне хватило. Однако я заметила, как заинтересованно заблестели глаза Милицы, когда она узнала, что я могу создавать переходы между нашими мирами, туда, где хоть раз побывала.

Она многозначительно посмотрела на Тима в этот момент, а тот сразу покраснел и кинул виноватый взгляд на меня. Бабушка и мама, к этому времени выпили по две стопки водки и этих переглядываний не заметили. Я вообще удивлялась, как мама после стольких потрясений еще держится на ногах.

Пока мы рассказывали о наших злоключениях, четверо детишек на полу расправлялись со сгущенным молоком. Две банки были уже вылизаны дочиста и похоже это грозило и оставшимся.

За окном, между тем, быстро темнело. Я уже знала, что время здесь идет вперед нашего на два часа и сейчас здесь уже почти три часа дня. Зимний день короток, и меня начинало вновь одолевать беспокойство.

Больше всего волновал вопрос, не придется ли нам сегодня ночевать на улице. Между тем женщины за столом продолжали свой разговор. Бабуля, конечно, заметила, что мама только пригубила стопку с водкой и незаметно погрозила мне крючковатым пальцем, намекая на мои проделки. Однако Милица Ивановна и без мамы составила ей достойную компанию. Бутылка пустела быстрыми темпами.

Пока старшие болтали, мы с Тимом занимались переглядываниями. Я смотрела на высокого красивого парня и удивлялась тому что совершенно не ощущаю того нервного трепета, бившего в теле, в наши прошлые встречи.

— Так ведь это из-за Саши! — неожиданно дошло до меня. Конечно, Александр Евгеньевич был личностью, это сквозило в каждом его слове и поступке. Тим по сравнению с ним был обычным парнем. Рядом с Сашей я чувствовала себя Золушкой, удостоившейся внимания принца. А Тимом можно было командовать, как мне захочется.

Обычный мальчишка, может и не почувствовал бы моего изменившегося отношения. Но только не оборотень. Вскоре у него на лице появилось тревожное выражение. Он кивнул мне на дверь и через минуту тихо вышел из комнаты. Через некоторое время я тоже последовала за ним. Увлеченные разговором женщины, не обратили внимания на наш уход и продолжали оживленно обсуждать сложившуюся ситуацию. Когда я забралась на сеновал, Тим был уже там. Он сразу обнял меня и повалил в душистое сено.