Александр Зорич - Ты победил

Вот тут-то и нужны были такие как Саин. Играющим было лень бежать в центр площади и смотреть, что за комбинация выпала на этот раз. За них эту работу делал высокородный варанец. Делал, сверкая ляжками и тяжело пыхтя, покрываясь потом и наливаясь желчью. Словно гончая, он добегал до костей, делал стойку и орал на всю площадь: «Четыре виноградины и простой Гэраян!».

Саин разогнал прочь всех конкурентов – нищих голодранцев и беспризорных мальчишек, промышлявших тем же. Но он не был жесток. Он никогда не пропускал базарных дней. Он всегда кланялся тем, кто кидал ему в оплату услуг пару мелких монет. Иногда, в хороший день, когда Саин приносил заезжему грютскому магнату доброе известие, сообщавшее о баснословном выигрыше, он получал неплохие деньги. Тогда Саин с удовольствием выбрасывал прочь пару мелких монет – в точности как кости в броске «длинная рука». И Саин никогда не подсуживал игрокам, хотя порою ему представлялась такая возможность.

– Я честный человек! – гордо изрекал отец Лагхи Коалары, падая в плетеное кресло и погружаясь в сумерки веранды. Супруга согласно кивала.

Братья, сестры и родители всегда были холодны к Лагхе. А он платил им тем же.

О причинах этой холодности Лагха никогда не задумывался, принимая ее как должное. Уже став гнорром, гораздо позже, он понял, что любить чужака – дело трудное и мало кому по силам. В своей семье он всегда был чужаком. И подтверждал это ежедневно.

Однажды, в возрасте шести лет, он явился домой и продекламировал наизусть «Геду об Эррихпе Древнем», услышанную поутру в порту в исполнении слепого галерного гребца. Разумеется, Лагха запомнил «Геду» с первого раза и полностью. Запомнил на харренском языке, который слышал первый раз в жизни. В этой жизни, по крайней мере.

В другой раз двенадцатилетний Лагха объяснил матери смысл и значение увиденного ею ночью сна. «Ты хочешь, чтобы отец поскорей умер, потому что тогда ты смогла бы продать этот дом, выдать сестер замуж, отдать братьев в войско и уйти жить к своей семье.» Разумеется, такие откровения не нравились ни матери, ни отцу.

А в третий раз он сказал, что старший брат никогда не вернется из путешествия в столицу. Так оно и случилось – спустя шесть месяцев они получили известие о его смерти.

Домашние относились настороженно к своему необыкновенно красивому брату и сыну Лагхе Коаларе. Да и звали его тогда совсем не так. «Дайл окс Ханна» или просто Дайл. Именно под этим именем знал его Багряный Порт.

Когда высокий сероглазый человек, представившийся господином Кафайралаком, уселся в плетеное кресло на веранде дома семейства окс Ханна и предложил купить у них Дайла, родители вздохнули с облегчением, в истинных причинах которого они боялись сознаваться даже самим себе.

– Сколько? – спросил отец.

– Так мало? – спросила мать.

– Что вы будете с ним делать? – спросил отец.

– Вы же не будете обращаться с ним дурно? – спросила мать.

Триста монет серебром. Это очень много. Человек, пусть даже такой смышленый и миловидный как Лагха, стоит гораздо меньше. Но господин Кафайралак не мелочился. Правда, он поставил одно условие – они не станут болтать когда и кому продали мальчика и никогда, ни за что не станут искать его. «Ну уж это как пить дать не станем», – странновато усмехнулся Саин окс Ханна.

– Мы подумаем. Ответим завтра в полдень, – подытожила Стимна, нервно теребя косу.

Господин Кафайралак, в чьем облике определенно присутствовало что-то рыбье, лишь вежливо улыбнулся. Дескать, подумайте-подумайте. Сомнений в том, что они согласятся, у него не было.

Не было их и у Лагхи, следившего за ходом переговоров из подполья. Несмотря на туман неизвестности, застивший его будущее, он был скорее обрадован, чем опечален. «Когда за тебя дают аж целых триста серебром – это большая честь. За отца вон и десяти не дали бы», – вот о чем думал будущий гнорр в день, когда река его жизни была повернута вспять Ибаларом, сыном Бадалара.

Полдень считается на Юге добрым часом. Выгодным для сделок, удачным для переговоров и торга. Решение было принято загодя – в этот полдень Лагху должны были отдать в пожизненное владение господину Кафайралаку. Мать увязывала жалкие пожитки Лагхи в узел и зашивала его немногочисленную одежонку. В глубине души она была уверена в том, что господин Кафайралак не пожалеет на своего нового раба (или наложницу?) двух серебряных монет и купит ему сносное платье. И все-таки она штопала дыры на варварских штанах Лагхи усердно, даже с нездоровым рвением. Чтобы как-то занять руки в ожидании покупателя.

По этому же поводу отец Лагхи решил отложить поход «на службу» до вечера. Не каждый день, в самом деле, заключаешь такие выгодные сделки. Дочери мели комнаты, сыновья обновляли ограду. А Лагха, предоставленный (опять же ради такого случая) самому себе, отправился на Игральную площадь, лелея в кармане свои сбережения в числе одного серебряного авра.

– Я Дайл, сын Саина, – отрекомендовался Лагха, причалив к крайнему столику из числа тех, за которыми баловались костями богатые горожане. – У меня есть «серебряник» и я хочу сыграть с вами в кости.

– Какого Саина? – недоумевающе пробурчал главный за столом, хозяин самого шикарного веселого дома во всей Северо-Восточной провинции.

– Да того придурка, что за «длинной рукой» обычно бегает, – незлобиво пояснил ему владелец Глухих Верфей.

– Ну сыграй, малец, сыграй, – заключил не слишком удачливый, но с виду ушлый купчина.

Он был уверен, что спустя минуту авр Лагхи перекочует в его карман. Или, на худой конец, в карман одного из его приятелей, чем дело и закончится. Он похлопает мальчишку по плечу и скажет «Не унывай, дурачок, игра – дело тонкое, когда-нибудь научишься».

Но он просчитался.

– «Белое озеро» и «грютская большая», – с удивлением сообщил игрокам хозяин веселого дома, когда Лагха, поставив свой авр на кон, первым бросил кости.

Лучший результат из возможных в первом коне магдорнского «старого» варианта.

Следом за Лагхой бросили все остальные. Ничего отдаленно похожего на успех. С презрительными улыбочками, мол, новичкам всегда везет, каждый игрок отдал Лагхе по «серебрянику».

– Еще, – не попросил, но скорее потребовал Лагха, и поставил на кон четыре монеты.

– Да ты рисковый парень, я таких люблю, – купчина потрепал Лагху по щеке. – Бросай.

Невозмутимый Лагха закрыл глаза, вложил кости в кожаный конус, легко встряхнул его и уверенно хлопнул им о стол. Стукнули кости. Чужая рука подняла конус.

– Гиазиры, вы не поверите… два «белых озера», – вздернув брови, сообщил хозяин скобяной лавки.

Это уже из разряда чудес. Разумеется, никаких чудес у других игроков на этот раз не предвиделось. Самое большее – «две виноградины» и «малый магдорнский».