Елена Малиновская - Поводок для волка

— Договор о разделе власти в Гроштере наш клан заключал с вашим отцом, — мягко напомнила она. — Именно подпись виера Алисандра стоит под ним. Но, как мы все понимаем, теперь стаю возглавляете вы.

— Разве это означает, что прекратили действовать все договоренности? — перебил ее Норберг.

Виера Гортензия едва заметно сдвинула брови, недовольная тем, что ей не дали договорить.

— Конечно же не означает, — после краткой заминки так же вкрадчиво произнесла она. — Но выяснились некоторые детали… Теперь у нашего клана имеются неопровержимые свидетельства того, что ваш отец имел непосредственное отношение к смерти Изабеллы Клинг.

Женщина сделала паузу, глядя при этом на Фелана.

На лице блондина не дрогнул ни один мускул. Он словно не услышал ее слов, а если и услышал — то не удивился им.

Тонкая бровь виеры Гортензии поползла было вверх из-за немого изумления такой реакцией, точнее сказать — из-за полного отсутствия оной.

— Изабелла ведь была вашей матерью, — проговорила она, теперь уже напрямую обращаясь к Фелану.

— Поверьте, я в курсе, — почти не разжимая губ, обронил тот.

— И еще она являлась моей сестрой. — Виера Гортензия чуть слышно всхлипнула и ловко выудила откуда-то из-под стола крошечный кружевной платочек, которым осторожно промокнула абсолютно сухие глаза, стараясь при этом не повредить макияж.

Норберг опустил голову, пряча улыбку. Правда, почти сразу посерьезнел и сухо сказал:

— Виера Гортензия, при всем моем уважении я не совсем понимаю, к чему тревожить прах вашей сестры. Смерть Изабеллы Клинг, вне всякого сомнения, огромная трагедия и утрата как для вашего клана, так и для нашего.

— Изабелла принадлежала прежде всего нашему клану. — Голос Гортензии неуловимо изменился. Из него как-то вдруг ушла вкрадчивая мягкость. Теперь в нем слышался скрежет когтей по железу. — Надеюсь, вы не будете лгать мне в лицо о том, что якобы понятия не имеете, по какой причине ваш отец жестоко убил ее.

— Я хочу услышать вашу версию событий, — спокойно ответил Норберг.

— Ну что же, извольте. — Гортензия опять вперилась немигающим взором в Фелана, словно адресуя свой рассказ именно ему. Отчеканила: — Ваш отец влюбился в другую женщину. Изабелла, которая к тому моменту носила под сердцем его сына, не смогла смириться со второй ролью. И убила соперницу сразу же после того, как она произвела на свет вас. После чего кара постигла уже ее.

И опять Фелан ни жестом, ни звуком не выдал своего отношения к услышанному. Он, будто окаменев, стоял за креслом своего брата.

— И это, вне всякого сомнения, характеризует моего отца отнюдь не с лучшей стороны, — бесстрастно проговорил Норберг, лениво постукивая пальцами по столу. — Но теперь я возглавляю клан. Признаюсь честно, я не совсем понимаю, к чему все эти отсылки к прошлому. Было — и было. Изабелла мертва, как и моя мать. А Алисандр больше не возглавляет стаю.

Виера Гортензия опять провела рукой по прическе. Но теперь ее ладонь едва заметно дрожала из-за затаенного волнения.

— И все-таки моя стая вправе потребовать компенсации, — сказала она.

Норберг в последний раз ударил перед собой пальцами. Затем убрал руку со стола и резко подался вперед.

— На каких условиях? — отрывисто спросил он.

Виера Гортензия, однако, не торопилась отвечать. Вместо этого она встала. Тотчас же предупредительный молчаливый слуга бесшумно материализовался за ее спиной и отодвинул кресло. А вот Норберг вставать не стал, хотя это шло вразрез с требованиями этикета. Он предпочел наблюдать за действиями своей собеседницы сидя.

Впрочем, спутник Гортензии тоже не стал покидать своего места. Лишь его веки слегка дрогнули, доказывая тем самым, что он не спит.

Гортензия, шелестя пышной юбкой, неторопливо прошлась по гулкому просторному помещению. Остановилась напротив большого — в человеческий рост — окна, за которым вдалеке змеились ночные улицы Гроштера, освещенные сотнями огней. Нервно сцепила за спиной руки.

В комнате после этого повисла напряженная тишина. Та самая, которая невыносимо давит на уши, вынуждая разорвать ее криком, отчаянным стоном, мольбой, просьбой — словом, чем угодно, лишь бы прервать эту пытку молчанием.

Впервые на лице Фелана отразились хоть какие-то чувства. Он переступил с ноги на ногу и еще крепче прижал к груди скрещенные руки. Сжал губы так сильно, что они превратились в две тонкие бескровные ниточки.

Тем не менее и спутник виеры Гортензии не остался равнодушным к затянувшейся паузе. Он приоткрыл заплывшие жиром глаза. Хмуро обвел комнату взглядом, словно проверяя, все ли в порядке. Затем опять погрузился в подобие сна.

— Виер Норберг, вы должны понимать, что мы лишь формально относимся к одному роду, — прошелестел голос Гортензии.

Она по-прежнему не оборачивалась к присутствующим. Ее тонкий стан, обтянутый черным бархатом изысканного наряда, почти терялся на фоне темного окна. Лишь отблеск луны сверкал на крупных бриллиантах серег и камнях ожерелья, поблескивающего на изящной шее.

— На самом деле наши ветви давно вражд… — На этом слове Гортензия запнулась, не осмелившись произнести слишком бескомпромиссное определение. Затем продолжила с явным усилием и более осмотрительно: — Было бы неверно утверждать, что наши семейства связывает горячая дружба.

Норберг промолчал. Он только едва заметно дернул щекой, как будто прогонял невидимого комара.

Гортензия между тем в последний раз провела тонким пальчиком по стеклу и развернулась.

Наверное, при этом свет ближайшей магической искры неудачно упал на ее лицо, подчеркнув невидимые прежде морщины. Но внезапно создалось впечатление, будто женщина чудовищно стара. Прожитый возраст отразился в ее глазах, затаился в жестких складках, пролегших от крыльев носа к уголкам рта.

— Точнее сказать, мы могли бы забыть о наших давних разногласиях, если бы Изабелла вышла замуж за Алисандра, — продолжила Гортензия, крепко сцепив перед собой руки. — Однако ваш отец рассудил иначе. Что же. На тот момент ваша стая была крупнее и сильнее нашей. Я с самого начала догадывалась, кто истинный виновник смерти сестры, но до поры до времени считала нецелесообразным поднимать этот вопрос.

— Что же изменилось сейчас?

Норберг спросил тихо, почти неслышно. Но спутник Гортензии опять заволновался. Открыл глаза и тяжело отодвинул кресло, как будто готовился в любой момент вскочить на ноги.

В унисон с ним напрягся Фелан. Немного отступил в сторону, намечая наиболее выгодную траекторию для атаки.

— Изменилось то, что Алисандр отныне не вожак стаи, — честно ответила Гортензия, мимо прозрачных светлых глаз которой вряд ли прошла эта сцена. — И наш род теперь не тот, что прежде. Мы… мы стали сильнее. По численности моя стая превосходит твою, мальчик мой, как минимум вдвое.